Он осёкся, словно сболтнул лишнего, и резко сменил тему.

– Ты же к нам регулярно ходишь, да? Ну, в больницу. Навещаешь кого?

– Мать. В онкологии.

– Дерьмово, – глубокомысленно произнёс водитель, и зачем-то уточнил: – А я патологоанатом.

Больше никто из нас не смог придумать что сказать, и до заветной алой буквы «М» мы добрались в молчании. На меня напала сонливость, голова отяжелела и мысли замедлились, но я старательно держал глаза открытыми.

– Ну вот, доехали… – пробормотал водитель.

Кивнув ему, я быстро выдавил из себя слова благодарности и собрался выйти из машины. Но едва я собрался выбраться из салона, как он схватил меня за рукав:

– Погоди, слушай…

Занятый своими мыслями, я даже не испугался. Просто взглянул на него слегка удивлённо.

– Слушай, я понимаю, что с мамкой твоей беда, но ты это бросай, ладно?

Я не понял, о чём он говорит, но мой удивлённый взгляд почему-то привёл патологоанатома в ярость. Он заговорил с нажимом, а голос его завибрировал, словно в груди у мужчины заработал электромотор, медленно раскручивающий тяжёлый механизм. Мне подумалось в тот момент, что гигант наверняка страшен в гневе.

– Послушай, ты! Не строй мне тут из себя! Я таких много повидал… по работе. Тощие, круги под глазами, всё такое. Не моё дело, конечно, но тем, что гердосишь, ты своей мамке не поможешь, ясно?

Я едва не рассмеялся. Да что там – я хохотал бы до колик, если бы не был напуган тем, как переменилось лицо моего собеседника. Поэтому, старательно подавив улыбку, я ответил ему:

– Я не гердо… Кхм. Я не наркоман.

– А что с тобой тогда? Ты себя в зеркало видел вообще?

Он всё ещё держал меня за рукав, и мне подумалось, что едва ли я смогу вырвать руку из его огромных, оплетённых выступающими венами, лап. Надо быть крепким, чтобы целыми днями ворочать и резать трупы… Во всех смыслах крепким.

И я задался вопросом, стоит ли мне отвечать. Откровенничать перед случайным попутчиком не хотелось. Хотя он спас меня, да ещё и проявил участие, хотя мог молча высадить из машины, а следом выкинуть и из головы мои возможное проблемы. Поэтому я решил отделаться полуправдой, как раз соответствующей возникшему к нему полудоверию.

– Я не сплю почти. Кошмары мучают.

– Ого… – хватка на предплечье ослабла, а потом и вовсе исчезла. – Прости, дружище. Просто выглядишь ты… Ну, ты понимаешь.

– Краше в гроб кладут.

– Эт точно. К врачам пробовал обращаться?

Я посидел, молча глядя в окно. Потом подумал, что ещё один кусочек правды, небольшой и незначительный, хуже не сделает.

– У меня денег нет. На мать всё уходит.

– Дерьмово, – задумчиво повторил патологоанатом.

Не согласиться с ним было сложно. Я посидел ещё немного, но больше он, похоже, ничего говорить не собирался.

– Ладно, спасибо, что подбросили.

– Погодь.

Решившись на что-то, он достал из кармана куртки блокнот и ручку, вырвал лист и торопливо накарябал на нём какие-то цифры.

– Держи. Это Ефим Маркович, сомнолог. И мой друг. Скажи, что от Сашки-патанатома, он поймёт.

Водитель протянул мне клочок бумаги, но я его не принял.

– Я же говорил, у меня денег нет.

– А я тебя слышал. Он денег не берёт, его внуки обеспечивают.

– И в чём тогда смысл?

Мужчина посмотрел на меня долгим взглядом, потом произнёс:

– Книгу он пишет о ночных кошмарах. А если тебя сны до такого состояния довели – ему всяко с тобой встретиться интересно будет. Бери давай! Не факт ещё, что он согласится принять тебя!

Не желая обижать мужчину, я принял записку. Тот вздохнул явно удовлетворённо:

– Ну вот. Не боись, никто тебя не обидит. Я ж врач всё-таки… Надо и живым помогать иногда, – он на миг задумался о чём-то, потом замахал на меня рукой: – Всё, вали давай! Я уже дома должен быть. Помыться, бахнуть пивка, да на боковую. Всё, давай до свидания!

Попрощавшись, я вышел из машины. Мороз мгновенно набросился на меня, едва успевшего согреться, дружески обнял за плечи и запустил ледяные ладони под полы пальто. До входа в метро я добирался бегом. Уже стоя на верхней ступеньке, оглянулся, поискав глазами своего спасителя, но успел разглядеть только красные хвостовые огни, мигнувшие, прежде чем скрыться за поворотом.

*

Дома я оказался поздно. Долго стоял на остановке возле конечной станции, дожидаясь автобуса. Пальцы на ногах и руках медленно немели, лицо теряло чувствительность, из носа текло. Я уже начал опасаться, что могу серьёзно заболеть, когда транспорт, даже в позднее время под завязку набитый людьми, появился. В густом и липком от смеси запахов пота, кофе и перегара салоне меня стиснули со всех сторон усталые люди, возвращавшиеся с работы. Но всё равно чувствовать, как в конечности возвращается тепло, было приятно.

В другое время, едва оказавшись дома и скинув пальто и ботинки, я немедленно отправился бы в кровать. Но в последние несколько недель о такой роскоши и речи быть не могло. Особенно после того, как мучавшие меня кошмары оформились окончательно, превратившись в настоящие извращённые аллюзии на реальную жизнь…

Передёрнув плечами от неприятных воспоминаний, я прошаркал напрямую на кухню, мимо двери в спальню. Включил кофеварку и телевизор. Потом вернулся в прихожую и извлёк из кармана клочок бумаги с номером телефона. Звонить кому-то вслепую не хотелось. Я вообще сомневался, что решусь на это.

Но и узнать, к кому меня направил случайный знакомый, хотелось. Так что, включив поселившийся на кухонном столе ноутбук, я начал небольшое расследование. Первым делом попытался найти что-нибудь, просто вбив цифры в поисковике, но никаких результатов не это не дало. Поддавшись проснувшемуся на мгновение азарту, я зашёл во «ВКонтакте» на страницу восстановления доступа к профилю. Вбил номер телефона и там, но и это ничем не закончилось – привязанных к нему страниц не оказалось. Ефим Маркович либо не пользовался этой социальной сетью, либо имел несколько симок и мне достался номер предназначенной для рабочих звонков. Первое представлялось более вероятным – сомнолог, насколько я понял, был человеком пожилым.

Некоторое время я ещё вертел записку в руках, затем бросил её на стол. Звонить незнакомцу, чей номер я получил в общем-то случайно, да ещё и уточнять, что я «от Сашки-патанатома»… От этого разило не то шпионскими играми, не то диссидентством советских времён. Если не «воровскими малинами» родом из той же эпохи. Пройдясь по кухне и потянувшись, разминая затёкшие мышцы, я с сомнением поглядел на кружку кофе. Потом покачал головой и вылил её содержимое в раковину. Не стоит взвинчивать организм ещё больше, и так едва стою на ногах, какой там кофе…

Вместо ароматного напитка я проглотил пару таблеток снотворного, запив лекарство стаканом воды. С сомнением поглядев на цветастую упаковку лекарства, продававшегося без рецепта, выдавил из блистера ещё два белых кругляша и разжевал их, морщась от горечи. Говорят, что так активные вещества всасываются в слизистую рта и действуют быстрее и сильнее. В этом ли было дело, или в том, что измученному организму большие дозы уже и не требовались, но буквально через пару минут мне пришлось прилагать усилия, чтобы держать глаза открытыми.

Уже чувствуя, как постепенно усиливается головокружение, я прошёл круг по квартире, щёлкая выключателями и наблюдая, как медленно разгораются энергосберегающие лампы под потолком. В тот момент я ещё надеялся, что достаточная доза снотворного усыпит меня до того, как вернутся кошмары…

*

Солнечные лучи пробивались сквозь густую зелень древесных крон, расплёскиваясь по вымощенной квадратными плитками дорожке яркими белыми пятнами. Я шагал по прямой, как стрела, тропе, держа в руках несколько листов ватмана, свёрнутых в тугой рулон. Резко пахло не высохшей до конца гуашью, тёплой пылью и сочной зеленью. Мне не было нужды торопиться. Я наслаждался прогулкой, с улыбкой поглядывая на скачущих под ногами солнечных зайчиков… и потому едва не налетел на неё, невесть откуда появившуюся прямо передо мной.