Ларин прошел на кухню и против воли потянул носом. Горячие булочки с корицей имеют обыкновение пахнуть детством для представителей абсолютно всех слоев населения. А если они еще и слегка подгорели…

Полина ахнула и метнулась к допотопной газовой духовке — спасать булочки. Когда она села на корточки, Женя едва не вытаращил глаза и не открыл рот самым неподобающим образом. Под футболкой на его секретарше ничего не было, чтоб ему провалиться! Кофта неопределенного цвета и формы распахнулась, а вот футболку Полина успела натянуть и зажать коленками… лучше б она этого не делала.

Расстроенный и деморализованный вконец мужчина дождался, когда она вытащит и поставит в центр стола противень с золотисто-коричневыми булочками, истекающими маслом, судорожно сглотнул и выпалил:

— Полина, ответьте мне начистоту, что вас связывает с Егором?!

Она посмотрела на него задумчиво и как-то… оценивающе, что ли? Приблизительно так на него смотрела учительница в начальной школе, но об этом Женя вспоминать не любил. И потому начал злиться все сильнее. Кто тут грешник, в конце концов?

Девушка склонила голову на плечо, в шоколадных глазах появилась некоторая отстраненность, а в голосе — напевность древнего сказителя.

— Нас с Егором свел несчастный случай… Можно сказать, что нас сблизила общая беда.

— Не расскажете ли поподробнее?

Теперь она смотрела прямо в глаза мужчине, и в шоколадных глазах все явственнее читалась насмешка, но голос оставался торжественно серьезен.

— Охотно. Я возвращалась домой от врача. По сути дела, он только что дал мне понять, что мой случай не лечится. А Егор… одна женщина его совершенно измучила. Он едва дышал, в самом прямом смысле этого слова. Он буквально свалился мне под ноги. Я не могла его бросить. И отдать той женщине тоже не могла. С ней он погиб бы.

Ларин поражался этому цинизму. Значит, все знает про жену и детей. И тем не менее, уверена, что поступает правильно…

— …Я привезла его к себе домой, положила в ванну, постаралась сделать так, чтобы ему было хорошо… У меня совсем не было опыта. Я понятия не имела, как обращаться с… ну… вы понимаете.

— О да! Но вы научились.

— Да. У меня был хороший учитель.

— И не сомневаюсь, что вы стали прекрасной ученицей.

— Я старалась день и ночь. К тому же на работе случились некоторые неприятности, результатом которых стал неожиданный и довольно познавательный оплаченный отпуск.

— Познавательный? Благодарю вас, я запомню это прелестное определение. Так что там дальше с Егором?

— А, ну да. Каждый час, проведенный под одной крышей, сближал нас все больше, очень скоро я по-настоящему привязалась к нему…

— А о чувствах той женщины вы не думали?

— Уверяю вас, она не знает, что такое чувства. Только низменные животные инстинкты и физиологические потребности.

— Как вам не стыдно, она ведь мать…

— Не исключено. Но Егора она просто съела бы.

— Да она бы костями подавилась!

— В каждом деле свой риск.

— Полина!.. И вы полагаете, он испытывает к вам ответные чувства и не жалеет, что не остался с той женщиной?

— О, в последнем я совершенно уверена. Любая встреча с ней — смерть для него.

В шоколадных глазах плескались пузырьки смеха, но ослепленный яростью и ревностью Евгений этого уже не замечал. Голос его вибрировал от сдерживаемого напряжения, хотя сам он был уверен, что говорит вкрадчиво и саркастически.

— Тогда позвольте совсем уж нескромный вопрос: Егор все время проводит с вами?

— Да. Мы не расстаемся ни на минуту, когда я дома, разумеется.

— Ага! И сейчас он…

— В ванной.

— В ванной. Как мило. Что ж, с вашего позволения, я подожду, пока он выйдет. Очень хочется с ним познакомиться.

Полина наклонила голову, еле сдерживая рвущийся наружу хохот.

— Боюсь… вам придется… долго ждать…

— А я сегодня совершенно свободен, знаете ли. Отлично выспался за те дни, когда вас не было на работе. Никто не приставал ко мне с графиком и бумагами на подпись. Больше того, обо мне вообще ни одна собака не вспоминала… Так что я подожду. Булочку вот съем!

Он решительно схватил золотистую булку и впился в нее зубами, однако кусок застрял у него в горле, когда Полина подняла голову и очень спокойно изрекла:

— Пожалуй, будет лучше, если я провожу вас к нему. Прямо в ванную.

— Экхм… гр-р-р… знаете, это что-то потрясающее… Такой цинизм… Думаете, я не пойду?

— Почему? Вы — мужчина, он — мужчина. Я могу постоять в дверях.

— Вы думаете, меня остановят этические соображения? Так вот, у меня их нет! И никакого Егора у вас в ванной тоже нет, вы просто делаете хорошую мину…

— Пойдемте.

И бесконечно наглая, бесстыдная, шоколадная и коричная Полина с голыми коленками взяла обалдевшего и разъяренного Евгения за руку и повела по коридору в ванную комнату. И он пошел, пошел, как теленок, идущий на заклание!

Девушка распахнула дверь, вспыхнул свет.

— Позвольте представить: Егор. Егор, это Евгений Владиимирович.

Ларин машинально сделал несколько шагов вперед. В ванной плавали большие зеленые листья какого-то комнатного растения, а между ними…

…лениво шевелил плавниками громадный серебристый карп. Часть чешуи блестела чуть ярче, глаза были темно-золотистыми и смотрели прямо на Женю. Тот против воли сделал еще шаг, оказался у самой ванны, протянул руку…

Потом обернулся и пробормотал:

— Полина, я, видимо, опять свалял дурака…

Она прислонилась к косяку и улыбалась. Она была так хороша, что хотелось завыть в голос. Частично от облегчения, потому что Егор оказался совсем не тем, который… Но ведь есть еще и второй! Брови Жени вновь сошлись на переносице.

— А с кем это вы секретничали сегодня на улице?! И этот же костлявый тип открывал мне дверь, когда я приезжал… короче, в прошлый раз!

Она округлила глаза, приложила ладонь к губам в шутливом ужасе.

— Ты за мной следил, босс?! Ты подсматривал, с кем я встречаюсь?

— Не твое дело, поняла? Кто это был?!

— Александр.

— Кто?!

— Александр. Он продавец в зоомагазине. Абсолютно помешан на рыбах и аквариумах. Знает о них все. У него красавица-жена и куча детишек, все ужасно смешные и тоже не выговаривают букву «р». Он меня с ними познакомил в тот самый, видимо, день, когда ты приезжал. Я тогда даже не вышла открывать, заваривала чай. Александр посмотрел Егора, и мы пошли к нему в гости.

Ларин некоторое время хлопал глазами, а потом жалобно протянул:

— И взять с собой в Сочи ты хотела…

— Вовсе не своего любовника, а карпа по имени Егор, чтобы выпустить его в заповедную реку, где никто его не станет ловить.

— Я идиот…

— Да.

— Что?

— Ты идиот. И я тебя люблю.

Полина оторвалась от косяка, шагнула вперед, обхватила Евгения за шею и крепко поцеловала прямо в губы.

Хоть здесь Женя оказался на высоте. Вернее, его тело. Пока рассудок пребывал в коматозе, руки, ноги, губы и прочие части организма не подкачали, сделали все правильно. И Полина оказалась ровно такой, какой и представлялась ему в последнее время: шоколад и корица, ландыш и мед, мирра и елей, дождь освежающий и огненная пещь…

Он уже приступил к вполне осмысленным действиям, когда она, задыхаясь, уперлась ему в грудь руками и пискнула:

— Только не здесь! Я… не могу при Егоре… Ты только не смейся…

Женя покосился на карпа, тот ехидно сверкнул золотым глазом. Хорошо, что она первая это сказала.

Потому что Ларин тоже не смог бы при Егоре!

Все любовники каким-то образом оказываются в постели впервые. Ну, или не в постели, а на скамейке в парке, в машине, в чистом поле, на рояле — это уже технические мелочи.

Так вот, первый этот путь всегда бестолков и неловок. Женя и Полина не стали исключением.

Они посшибали все встреченные на пути углы, они чудом не свалились с лестницы, когда Женя наступил на носок Полины, они разбросали всю одежду Ларина вдоль всего пройденного до спальни маршрута — и все это время они непрерывно целовались.