— Ваше дыхание выравнивается. Вы абсолютно спокойны. Вы прекрасно выглядите. У вас нет никаких проблем. Вы спокойны. Спокойны. Спокойны…

Ну вот, а теперь, когда все мы успокоились, давайте посмотрим на своего соседа и поздороваемся. Просто поздороваемся. ПРОСТО поздороваемся!

Несколько глубоких вдохов. Помните, что вы абсолютно спокойны. Мир вертится вокруг вас, и вам нет до этого никакого дела.

Вы задаете орбиты вращения и скорость движения, вы диктуете правила игры и условия сделок, вы доброжелательны и благосклонны — ибо сильный человек всегда благосклонен…

Егор Николаевич, не нужно плакать. Не нужно, мой дорогой, все ведь в порядке, не так ли? Дайте ему воды кто-нибудь…

Так, прекрасненько. На чем мы остановились? Ах, да. Теперь давайте знакомиться поближе. Вот вы. Да, да, темные волосы, короткая стрижка. А что вы так удивляетесь? Разве здесь есть еще кто-нибудь с темными волосами?

Наталья Петровна, не надо нервничать. Блондинка — не приговор, я всегда это говорил. Среди светловолосых полно умных людей. Кроме того, мы с вами попробуем рыбную диету, специально для блондинок…

— Но я не блондинка! Я — Весы! А в гороскопе написано…

— А… Понимаю. Да. Конечно. Чуть позже. Итак, темненькая …

— Зима.

— Холода.

— Что, простите?

— Ох, ничего, это я так, вырвалось… Просто есть такая игра — в ассоциации.

— Правда?

— Ну… да. Ассоциативные пары, понимаете? Пирог — черника, армия — Спасения, зима — холода…

— Почему?

— Э-э… ну… потому что зимой холодно.

— Ну и что?

— Собственно, ничего, песня есть такая…

— И?

— Ничего. Итак, вы — Зима. А имя?

— Я же сказала.

— Нет, это фамилия. Как вас называют окружающие?

— «Эй, ты…»

— Что, простите?

— Так меня называют окружающие.

— Понятно. Но ведь имя у вас есть?

— Да. Но меня им никто не называет.

— Как это может быть! Вы же написали, что работаете в большом дружном коллективе! Вы на хорошем счету, босс привык полагаться на вас — кстати, как вас зовет ваш босс?

— «Мой говорящий костыль».

— Кхм!!! Оригинально. Он что, хромой?

— Что вы! Он — полубог.

— Это с боссами бывает. А зачем ему костыль?

— Он… не очень хорошо умеет организовывать свой распорядок. Вечно забывает все. А я все знаю. Он без меня никуда.

— Так. Спокойно. Еще разочек. В ваших водительских правах написано: Зима, потом имя…

— У меня нет прав.

— Как это?

— У меня и машины нет.

— Понятно. Проблемы со здоровьем?

— Нет, что вы, все хорошо, спасибо.

— Пожалуйста. Кстати! В страховке — страховка-то у вас есть? — написано ваше имя. Назовите его нам. И не надо нервничать!

— Анна… ой, то есть… Полина!

— Отлично! Давайте все дружно поаплодируем Полине Зиме за ее храбрость. Перерыв десять минут. Увидимся в зимнем саду.

Полина ехала домой на автобусе, привычно сгорбившись на самом последнем сиденье у окошка. Под ногами гремела пустая жестянка из-под пива, справа Полину намертво придавила необъятная толстуха в синтетическом пуловере алого цвета. Для середины июня несколько… чересчур, и потому толстуха обливалась потом, тяжко вздыхала и иногда тихонько икала, в результате Полину по очереди окатывали отвратительные волны запахов пота и чеснока, а также дешевых и сладких духов и слегка притомившейся в кошелке толстухи рыбы.

Девушка не жаловалась. Она вообще никогда не жаловалась. Ни на что. Ну… почти.

Полина вспомнила психотерапевта и болезненно поморщилась. Как таких берут на работу? Психотерапевт должен быть чутким, все понимающим, тактичным — а доктор Приходько не в состоянии даже запомнить ее имя. И группа у него подобралась — испуганно косящий толстяк, плаксивая блондинка, неопрятная женщина, то и дело подозрительно долго копошащаяся в сумке и чем-то булькающая…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ладно, сама виновата. В двадцать пять лет пора бы перестать верить рекламным объявлениям. «Вернем уверенность в себе. Ваши проблемы — наше решение. Небольшие группы, умиротворяющая обстановка. Опытный врач…».

И виной всему дурацкая сцена, о которой даже вспоминать стыдно. Ну подумаешь, очередная гламурная дамочка в очередной раз посмотрела на Полину, как на насекомое. И то, что при этом дамочка обнималась с ее боссом Евгением Лариным, здесь совершенно ни при чем! Уж к чему к чему, а к тому, что никто не воспринимает ее как женщину, Полина привыкла. Практически, она с этим убеждением выросла.

Полина родилась в самой обычной, самой среднестатистической семье, состоявшей из отца-преподавателя, матери-домохозяйки и троих, включая ее саму, детей. Полина была самой старшей, потом следовал братец Миша, а за ним — Галина, в данный момент превратившаяся в ослепительную красавицу с длинными ногами, роскошными формами и нулевым коэффициентом интеллекта. Впрочем, двадцатилетней Гале последнее вовсе не мешало, даже наоборот. Галина и Миша работали на телевидении, где сестра каждый вечер сообщала о природных катаклизмах и прогнозе на завтра, а брат любовно направлял на нее осветительные софиты. Жили они давным-давно отдельно, а Полина… Полина жила с мамой.

Единственное, что в их семье произошло несколько нетипично — это уход отца. Всеми уважаемый преподаватель информатики престижного института, сорокапятилетний отец семейства Александр Зима в один прекрасный день воспылал преступной страстью к собственной ученице, а та неожиданно ответила ему вполне искренней взаимностью. Будучи человеком порядочным, жене он не изменил, просто дождался, когда возлюбленная закончит образование, после чего подал на развод, благородно оставил все нажитое бывшей теперь уже супруге и детям, наскоро расписался в ЗАГСе и укатил на другой конец страны.

Случилось это пять лет назад, и Полина с тех пор ни разу с отцом не разговаривала. Не потому, что не хотела, а чтобы не расстраивать маму. Хотя… учитывая характер и темперамент матери… расстроить, скорее, могла она. Кого угодно.

Татьяна Зима принадлежала к тому типу энергичных женщин средних лет, которые с одинаковым успехом становятся и домохозяйками, и госсекретарями. Если такие женщины богаты, вокруг них буквально расцветают сады из благотворительных обществ и фондов в поддержку самых разных людей и явлений действительности. Если же такие женщины принадлежат к среднему классу… тогда они всецело отдаются общественной работе в тех самых фондах.

Мама возглавляла общественный совет Фонда помощи бездомным животным, и Полина про себя полагала, что уж теперь несчастным собакам и кошкам ничего не грозит, это точно. Во всяком случае, ничего страшнее самой Татьяны Зимы. По сравнению с ней, живодеры — просто кучка непутевых подростков с рогатками.

Ухода мужа мать Полины попросту не заметила, а узнала обо всем только из письма собственных детей, отчаявшихся донести эту важную информацию устным способом. Единственной ее реакцией было гневное фырканье и громогласная эпитафия экс-супругу: «Ежели пожилому человеку охота выставляться дураком, тут уж ничего не поделаешь!».

С тех пор имя отца в семье не упоминалось, а мать с некоторым даже облегчением окунулась в работу. Теперь ей уж точно никто не мешал. Таким образом, когда Галя и Миша выпорхнули из родительского гнезда, Полина оказалась предоставлена самой себе, потому что маму, с позволения сказать, так и носило по всему миру — по заседаниям, форумам, конференциям и ассамблеям.

Тихая Полина была единственной из детей, перенявшей от него и спокойную миловидность, и мягкий характер. Младшенькие удались в маму, и Полина с шести лет усвоила намертво: не хочешь каждый день наблюдать гибель Помпеи — научись уступать. Она и научилась, благо, что характер к этому только располагал.