За последние три года полностью переродившийся Ларин уволил всего двоих — охранник депозитария в очередной раз привел на ночное дежурство «невесту и ее подружек», и всех шестерых обнаружили утренние уборщицы — говорят, зрелище было то еще. Вторым вылетел здоровенный бугай-уборщик, белокурая бестия с мозгом динозавра, обозвавший свою напарницу «шлюхой» и «отребьем». Тогда Ларин чудом отделался от судебных издержек, потому что порывался лично набить придурку морду, и лишь вмешательство Полины спасло ситуацию.

А вот теперь на очереди сама Полина. За опоздание на работу. И вовсе не за то, что у нее Егор клюет из ручек, и не за то, что Ларин из-за нее чувствует себя дурак дураком…

Женя тяжелым взглядом обвел кабинет. Всего лишь неделя без Полины — и такое ощущение, что здесь разорвался артиллерийский снаряд. Залежи факсовых бумаг, кипы документов, грязная чашка из-под кофе, мусорная корзинка переполнена — все в здании знали, что кроме Полины никто мусор трогать не должен, потому что босс имеет обыкновение задуматься о вечном и отправить в корзинку конфиденциальные, скажем, биржевые сводки. Большая напольная ваза полна бумажных шариков — раньше он искренне полагал, что просто редко упражняется в бросках на меткость, а это Полина каждый день вытряхивала из псевдокитайского чудовища мятую бумагу…

Уволить Полину… и повеситься.

Придет новая, чужая, бестолковая, не знающая, что Виктору Семеновичу надо звонить не раньше одиннадцати, а Шилов расцветает, когда передают привет его маленькой правнучке… Понятия не имеющая, что кофе он пьет с тремя кусками сахара, кусками, а не ложками, и что чай надо заваривать только зеленый с жасмином… И что если босс вошел в кабинет, насвистывая «битлов», то настроение у него лирическое и с работой лучше не приставать, а если совсем без свиста — поскорее нести все бумажки на подпись, потому что после обеда он сбежит…

Не говоря уж о том, что новой, чужой, бестолковой совершенно немыслимо, глупо и неприлично объяснять, в каких магазинах он покупает носки и сорочки, какую расцветку галстуков любит, а от какой у него болит голова — все эти маленькие, но важные мелочи, которыми у нормальных мужчин ведают жены, а у Ларина — его секретарша, его нелепая, тихая, серая мышь, его «говорящий костыль» Полина!

От последней мысли стало совсем тошно, и Евгений решительно схватил телефон, чтобы позвонить этой змее и наорать на нее… Но тут вспомнил про Егора и испугался: вдруг тот возьмет трубку? Тогда Женя немедленно умрет, потому что самое немыслимое и противное в этой нелепой истории — представить хоть на минуту, что это костлявое чудище спит с Полиной, гладит ее узкие плечи, проводит по шелковистым волосам, целует ее, раздевает, занимается с ней любовью…

Ларин задохнулся, рванул галстук и ринулся в приемную. Он не может больше здесь находиться в одиночестве! Лучше уж Наталья Ивановна!

Он вылетел в приемную — иссиня-бледное чудовище с выкаченными и красными от недосыпания глазами, всклокоченными волосами и еще непроизнесенными проклятиями на искусанных губах…

…Каковые — проклятия — и умерли, не родившись.

Горячий шоколад и ландыш, мирра и мед, елей и мед изливались на него из глаз богини, вопросительно вздернувшей соболиные брови. За один только носик богини сильные мужчины с удовольствием стрелялись бы с утра до вечера. В волосы богини нужно было зарываться лицом, желательно — на рассвете, одновременно обнимая точеные плечи и точеное… все остальное! Коралловые же уста богини могли произносить только нечто обворожительно-невнятное, либо стихотворное, но никак не то, что они произнесли сейчас:

— Доброе утро, Евгений Владимирович. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за опоздание? Наталья Ивановна была столь добра, что согласилась подменить меня сегодня утром. Все чеки я положила в один конверт с вашей пластиковой картой. Сегодня в два у вас обед с «МегаТрейдом».

Ларин спохватился и закрыл рот. Машинально провел пятерней по волосам. Потом с подозрением оглядел богиню за столом секретарши с головы до ног — и с ног до головы. Этого оказалось недостаточно, и он предпринял обход по кругу, беззастенчиво разглядывая богиню со всех доступных ракурсов.

Если бы она хоть на мгновение смутилась, как раньше, если б не смотрела на него с этим снисходительно-терпеливым выражением на прекрасном — да, именно прекрасном! — лице, если бы сказала еще хоть что-то, он бы смог сориентироваться. Наверное. Не исключено. Ну… скорее всего. В конце концов, он же бабник со стажем. На его счету имеется даже одна настоящая герцогиня!

Но не Королева! А за столом секретарши сидела именно Королева. И у нее были глаза Полины. Лицо, в принципе, тоже Полины, но с одной поправкой. Прежнее лицо было привычным и неинтересным, а это… это хотелось исключительно покрывать горячими поцелуями.

Ларин издал сдавленный хрип, перешедший в писк, после чего просипел:

— К черту «Трейд»! Закажите на вечер среды два билета до Краснодарского края.

Коралловые губы изогнулись в легкой и лукавой улыбке.

— До Краснодарского края вообще, или вас интересует определенный пункт назначения?

— Взж… мнэ… Чего? То есть, что?

Лукавство исчезло, осталось терпеливое ожидание.

— Евгений Владимирович, наиболее крупные города Краснодарского края — Краснодар, Сочи, Новороссийск…

— О! Да! Вот туда! В Сочи! А откуда вы знаете?

— Знаю — что?

— Н-ну… Слушайте, Полина, а это правда вы?!

Улыбка богини стала откровенно нахальной.

— Я. Не сомневайтесь. Охранники, например, меня узнали.

— Охранников набирают за мышцы, а не за мозги. Вас невозможно узнать! Что вы с собой сделали?

— Я выполнила ваше распоряжение.

— К черту… то есть… Зачем вы маскировали все это раньше?

— Что, простите?

— Грудь! Ноги! Улыбку! Все ЭТО!

И Ларина в изнеможении описал руками большой круг. Лицо Полины слегка — самую малость! — заалело, в голосе появился лед.

— Евгений Владимирович, я вынуждена просить вас быть сдержаннее в выражениях. Мы с вами не состоим в настолько близких отношениях, чтобы обсуждать мои… стати. Могу я задать вам вопрос по работе?

— Нет! Да!

— На чью фамилию регистрировать второй билет?

— На вашу, естественно!

Пауза. Затем Новая Полина позволила себе слегка приподнять одну бровь в знак изумления.

— Я должна лететь в Сочи в среду вечером?

— Ну да. Я же лечу…

— Простите, но этого довода мне недостаточно. Насколько я могу судить по своим записям, эта командировка не была запланирована…

— А это и не командировка. Мы летим на юбилей к моим друзьям.

— Вы уверены, что вам в этой поездке нужна секретарша?

Ларину море было по колено. Все утренние переживания стремительно и со свистом уносились куда-то вниз и назад — по всей видимости, он взлетал на большой скорости прямо в небеса, к ангелам, и у всех ангелов было лицо Полины.

— Секретарша мне там, естественно, не нужна, мне нужны вы, и поэтому вы летите со мной…

— Евгений Владимирович!

— …Я познакомлю вас с Степаном Громовым и его женой Элеонорой, день рожденья как раз у нее, мы классно проведем время, а в воскресенье вернемся обратно…

— И в качестве кого вы собираетесь меня представить своим друзьям?

В качестве богини, едва не выпалил честный Евгений. Однако, что-то в голосе секретарши заставило его сдержаться и немного притормозить.

— Ну… в качестве хорошей знакомой.

— Интересно…

— А чего такого? Уж кто-кто, а вы меня знаете, как облупленного. Да я без вас и не долечу! Заблужусь в аэропорту, перепутаю трапы, увезут на Урал — замерзну…

— В аэропорту Екатеринбурга тепло.

— Да? Не знаю, не бывал. Ну все равно. Что-нибудь да перепутаю…

Полина держалась из последних сил. Ее душили смех и восторг. Она вся была, как воздушный шарик с гелием, легкая и веселая. Эксперимент доктора Приходько блестяще завершен, все у нее получилось, и Евгений Ларин… Боже мой, как же она без него соскучилась, без этого…