– Ты чего не ешь? – Пробубнила она, жуя.

Я хотел привычно ответить, что нет аппетита, но изо рта вырвался странный деревянный скрип. Лера непонимающе уставилась на меня.

Дверь в предбанник хлопала не переставая. Варвара составляла на скатерть все новые яства: огурцы, грибы, квашеную капусту с клюквой, репу под хреном и наконец бочонок соленого снетка, в который Аня тотчас запустила пухлую ладошку и начала одну за другой таскать рыбешек в рот.

Только раз хозяйка устроилась передохнуть на краешек скамьи, но не просидела и минуты, окинула жующих взглядом невидимых под белым полотном глаз и бросилась доставать из банной печи главное лакомство.

Когда Варвара водрузила противень на стол, девочки заахали от изумления. В исполинской птичьей туше, зарумяненной до корочки, на вид было никак не меньше трех пудов. Чтобы удержать противень, Варе пришлось во всю ширь расставить свои маленькие ручки в прихватках огненно-красного цвета.

Аня протянула руку с вилкой, но хозяйка предупредила жестом: горячо! Разлили шампанское. Когда я поднялся за квасом, то слишком поздно вспомнил, в каком виде пришел. Игриво покосившись на мой пах, Лерины карие глаза вдруг наполнились ужасом. Посмотрев вниз, я понял, в чем дело: вместо того, что должно быть, между ног у меня торчал тонкий деревянный сучок, на конце раздвоенный на две веточки.

Лера испустила протяжный вопль, который подхватила Викуша, потом Оля, Светка, Аня и все остальные, уставив взоры на мое естество. Звучащий на одной ноте девичий крик слился в механический звук, вроде сирены, и неслучайно помещение скоро начало заполняться дымом. Источником его были угли, что хозяйка, стоя у печи, выгребала лопатой из устья и расшвыривала по полу вокруг, явно намереваясь устроить пожар.

Заметив это, Светка кинулась на нее, но Варвара, опередив кулаки противницы, метнула горсть головешек на подол вечернего платья, в котором наша неформалка блистала на празднике, расставшись на целый вечер со своим повседневным кожано-металлическим прикидом. Ткань занялась. На помощь с кувшином поспешила Лера, но, вместо кваса, из горла хлынуло постное масло. До самых потолочных досок взметнулся столб пламени. Вуаль вспыхнула как крылья ночной бабочки на свечи. Объятые пламенем, девочки закружились по парной двумя балеринами, визжа от нечеловеческой боли.

У двери уже трещал огонь. Единственным выходом оставалось окошко под потолком. Рослая Анжела попыталась выбить его бутылкой, но мутное стекло оказалось на поверку бычьим пузырем, и шампанское предательски ударило в голову. Тогда Викуша протянула ей нож.

Подсаживая одна другую, одногруппницы начали карабкаться по полкам к оконцу. Когда из-за Ани, застрявшей в раме, возникла заминка, Анжела снова пришла на помощь и волейбольной подачей в зад отправила ее, перепуганную до смерти, на спасительный воздух.

Поток кислорода скоро сделал свое дело: огонь облизывал уже ножки дубового стола. Отхлебнув из кувшина кислого кваса, я опустился на скамью. Возле печки догорали Лера со Светкой, успевшие превратиться в две бесформенные угольные кучи.

Пока сквозь густеющий дым я наблюдал за исчезающими в оконце один за другим девичьими задами, туша на противне пришла в движение. Гигантская птица, расправив конечности, предстала передо мной обнаженной женщиной на четвереньках. Повернув невидящее лицо, она по-животному засопела и поползла в мою сторону, на ходу сминая льняную скатерть. Груди покачивались при каждом зверином шаге, сморщенные соски напоминали две черносливины. Дождавшись, пока ведьма приблизится, я с размаху всадил в ее пышную грудь попавшую под руку вилку. В глаза мне брызнул сок. На зубьях остался кусок жирного мяса.

– Ядый мою плоть имать живот вечный, – прошипела она, давясь хохотом, и вцепилась мне в руку, силясь засунуть мясо в рот.

В следующий миг мы уже барахтались на полу. Кожа мертвечихи под пальцами похрустывала точь-в-точь как куриная корочка из духовки. Изловчившись, я еще раз ткнул ее своим оружием, на этот раз промеж ребер. На голый живот мне закапало топленое сало.

– Мати! Уд не отломи! – Взвизгнула Варвара из дыма. Тут же я не столько ощутил, сколько услышал, как между ног явственно хрустнуло. Она замерла. Этой секунды было довольно, чтобы сбросить с себя ведьму и выбраться из-под стола, о которой я напоследок крепко приложился затылком.

Из мглы материализовались обгорелые до углей руки. Увернувшись, я рванул к полкам, куда уже подбиралось пламя. За окошком зияла чернота. Наполовину просунув туловище наружу, я изготовился прыгать, но тут, вдохнув полные легкие ледяного уличного воздуха, распахнул глаза.

Мобильник показывал «5:35», субботу, 29 декабря – до диплома оставались все те же полгода. Во рту стояла горечь, а в ноздрях – гарь. Я машинально ощупал промежность: все было на месте, и только череп от привидевшегося удара трещал не хуже, чем от настоящего.

Немного придя в себя, я протянул руку за мобильником, открыл на новостной сайт и полистал фотографии кованых скульптур с выставки, которую “Кузнечный двор” Евгения Вагина анонсировал в преддверии праздников. БКЗ Филармонии приглашал малышей и их родителей в пятницу 7 января на музыкальную постановку “Рождество Пиноккио”, а Псковский академический театр драмы им. А.С. Пушкина готовился к XV юбилейному Пушкинскому фестивалю.

Рубрика “Чтобы помнили” анонсировала “лонгрид” об исчезнувших городах Псковщины: Вреве, сошедшем с карт еще в XVI столетии, Дубкове, Чернице, Воронце, сгоревшем в пожаре Котельно и Выборе, название которого историки связывали с выбором нового места для городища котельновскими погорельцами.

Добравшись неспеша до колонки происшествий, я прочел об очередном изувеченном трупе в лесу. Погибла пожилая пациентка Хиловской лечебницы, тело которой обнаружили в болоте неподалеку от территории. Комментарий Чертовки53 подводил циничный итог, что ехать в этот “с позволения сказать, санаторий” и стоило-то разве только за смертью. Судя по всему, она сама недавно вернулась с лечения.

После шел репортаж о трагедии в кремле, причиной которой эксперты назвали ветер аномальной для зимы двенадцатибалльной силы по шкале Бофорта. Имя единственной жертвы не разглашалось. Сообщали только, что ею стала паломница из Великого Новгорода, мать двоих детей. Крест, войдя в левую лопатку сзади, разорвал сердце ровно пополам. Смерть наступила мгновенно. Епархия выражала скорбь, и вместе с ней надежду на помощь прихожан в восстановлении храма.

В обсуждениях статьи было скучно, не считая краткого исторического исследования от пользователя под ником Профессор. Цитировалась Псковская третья летопись за 1400 год: “Бысть боуря велика, и с Святыи Троицы крест боуря сломила, и пад на землю и весь разбися”. В числе прочих знамений (затмение солнца, луны, “хвостатая звезда”, непонятные “два месяца в небе рогами друг другу”) событие сулило горожанам череду страшных бедствий, отметивших начало XV века в истории Псковской вечевой республики. К сообщению было прикреплено с десяток отсканированных страниц из Полного собрания русских летописей.

Смрад пожарища так и стоял в носу. Не стерпев, я вылез из-под одеяла и прошелся инспекцией по обеим комнатам, кухне и прихожей. Горелым пахло везде, но у входа сильнее всего. Памятуя о том, как в сентябре заискрил счетчик на лестничной клетке, и Точкин заливал его пеной из личного огнетушителя, мне не хотелось искушать судьбу.

На сей раз позаботившись о том, чтобы натянуть штаны, я вышел в подъезд и посветил на электрошкаф. Воздух в прямоугольном луче телефонной подсветки был совершенно прозрачен.

В двери напротив осторожно зашевелился замок.

– Не спится? – Приветствуя меня, Точкин тронул фуражку за козырек. Невзирая на ночной час, на нем был оливковый китель и такого же цвета брюки с острыми стрелками.

– Вы запах горелого не чувствуете?

– Никак нет, – лейтенант с ответственным видом повел носом, прикрывая дверь за спиной.

Я отмахнулся, что, наверное, приснилось и уже собрался уйти, но был остановлен вопросом: