На столе лежали портмоне с кредитными карточками, и двумя двадцатидолларовыми купюрами, кастет, телефон и связка ключей. Я раскрыл телефон, увидел, что вход заблокирован, и нажал на единственно доступную кнопку «Аварийная». Раскрывшееся меню предложило выбор: «911» или «Джо». «Сын», догадался, вспомнив, что Джейкоб пару раз упоминал его имя, на мгновенье замешкался, отключил функцию «видео», и решительно нажал «Джо». К счастью, он оказался дома. Телефон отца высветился на его дисплее, и он весело поздоровался: «Привет, па! Где ты?»

– Твой отец у меня дома, – пробормотал я, запинаясь. – Срочно приезжай, ему плохо, – назвал адрес, не решившись сказать правду. Затем позвонил в полицию и коротко обрисовал ситуацию.

Полиция и «скорая помощь» прибыли одновременно, через десять минут. Засвидетельствовали смерть, составили протокол, и увезли тело в морг для проведения судебно-медицинской экспертизы.

Я перезвонил Джо – он уже был в дороге – выразил соболезнование и перенаправил в госпиталь. Едва завершил разговор, явился детектив в сопровождении двух полицейских в униформе и двух в штатском. Пока детектив задавал вопросы, казавшиеся рутинными, соответствующие выяснению обстоятельств внезапной смерти, штатские тщательно осмотрели квартиру, порылись в ящиках рабочего стола и скопировали содержание компьютера. Когда они закончили, детектив мне вручил повестку в федеральный суд Южного округа штата Нью-Йорк.

День, так прекрасно начавшийся, завершился трагедией. Я всегда говорил, что радужные ничем не отличаются от нерадужных! У тех и других, первая любовь, как правило, неразделённая. Или трагическая. История любви Татьяна и Олега Ларина, Ленского и Онегина, случившаяся в далёком прошлом и блистательно разыгранная на сцене бродвейского театра, – наглядное тому подтверждение. Как и моя несостоявшаяся любовь с истинным джентльменом и благородным романтиком, Джейкобом Стайном.

Похороны назначили на следующий день. Утром позвонил Джо, загомонил, не пытаясь выслушать собеседника. Из бессвязных слов я разобрал лишь вопль: «для любовных утех ищи кого-нибудь помоложе!» Выплеснув эмоции, он остыл и продиктовал адрес похоронного дома, в котором в три часа пополудни назначено прощание с Джейкобом.

Ситуация патовая. С покойником при его жизни виделся трижды, включая случайное знакомство в ресторане на дне рождения приятеля. Но учитывая трагические обстоятельства, отягощённые полицейским прошлым умершего, отсутствие на похоронах усилит подозрения в причастности к его смерти. Когда на столе лежит вызов в суд, каждый шаг надо тщательно выверять.

…Зал похоронного дома братьев Фелони был переполнен. Присутствовала суррогатная мать Джейкоба, худенькая, сгорбившаяся в три погибели девяностопятилетняя еврейка, из уважения к которой Джо похоронил отца на еврейском кладбище в Стэйтен-Айленде. Родные братья Джейкоба, выношенные той же суррогатной матерью, произнесли трогательные речи. Затем к трибуне подошёл Джо, но, не сумев сдержать чувств, дрожащим голосом вымолвил: «Дорогой папочка», – и упал в обморок. Ему тут же оказали медицинскую помощь. Выступали бывшие коллеги Джейкоба, рассказывали о его героических подвигах, храбрости, честности и благородстве. Подушечки с орденами, лежащие перед гробом, подтверждали сказанное.

Я сидел в задних рядах, ни к кому не подходил, и ни с кем словом не перекинулся. Никто из присутствующих на траурной панихиде не остановил на мне взгляд, чему, не скрою, был рад. Наверное, я вполне мог бы остаться дома, но понимая, что весь город обвешан камерами наблюдения полиции, во избежание предвзятых толкований, решил отправиться со всеми на кладбище.

…После прочтения кадиша первыми в могилу бросили горсть земли близкие родственники. Поочерёдно к яме подходили друзья Джейкоба, провожавшие его в последний путь, наклонялись, кидали на гроб прощальную горсть земли, взмахивали несколько раз лопатой, и уступали место следующему провожающему. Я пристроился посредине, выполнил печальную миссию, отошёл на двадцать шагов и стал терпеливо ждать завершения ритуала. Когда друзья и родственники попрощались, зачастили лопаты рабочих кладбища.

– Здесь все памятники, как дети от одной мамы, – нежданно прозвучал за моей спиной сиплый голос.

– Что?! – вздрогнул я и обернулся.

Выглядевший ровесником Джейкоба, плотный мужчина в чёрных очках и большом тёмно-синем берете, надвинутом на лоб, повторил:

– Я говорю, здесь все памятники похожи друг на друга. Как дети от одной мамы.

– В общем-то, да. Кладбищенские памятники говорят: «кем бы ты ни был в земной жизни, и какими бы богатствами ни ворочал, смерть, а точнее кладбище, всех уравнивает».

– Что, правда, то, правда, – согласился незнакомец. – Кладбище примиряет заклятых врагов, жертв и преступников. Разрешите представиться: Питер Робинсон, бывший коллега Джейкоба.

– Роберт Маркус.

– Вы были сексуальным партнёром Джейкоба, – заметил Питер.

Сердце испуганно сжалось – откуда известно ему о нашей дружбе? Питер подметил мою реакцию и пояснил:

– Джейкоб поделился своими чувствами. Мы ведь с детства дружили. Одноклассники. Он влюбился в тебя, жениться хотел. После смерти супруга, Чан Ли, случившейся пять лет назад, такого с ним не было. А он крутой мужик, большой любитель оторваться на стороне. Чан Ли ревновал его. Страдал. Всё это в прошлом. Теперь же его ожидает надгробная плита. Или памятник, который появится через год и согласно традиции не должен быть выше других. Здесь, как вы заметили, полное равноправие. Могилы женщин и мужчин на одном участке.

Я промолчал, только сейчас обратил на это внимание, вспомнив, что прежде женщин и мужчин хоронили раздельно, на мужской и женской половине кладбища. Питер воспринял сдержанность как умение слушать, обнял меня за плечо и доверительно произнёс:

– При всех своих достоинствах, Джейкоб далеко не безгрешен. И страдал от этого.

– О чём вы?

– О грехах молодости. У него ведь дочь есть, Лиза Конде. И внучка – Ханна. Он скрывал прегрешение молодости. Но я-то знаю. На моих глазах…

– Не может быть!

– Не будь наивен!

– Позвольте, но ведь Лиза… – я высвободился из объятий.

– Не дёргайтесь и не озирайтесь пугливо. Она ваша тайная подруга. Я хоть и бывший полицейский – вместе с Джейкобом поступал в полицейскую академию – закладывать вас не стану.

– Я о другом. Это исключено. Лиза воспитывалась в традиционной лесбийской семье. Она сама мне об этом рассказывала.

– А что бы ты хотел? Чтобы Лиза заложила своего отца, и его выгнали с государственной службы без пенсии, заработанной кровью и потом? У него два ножевых ранения – в живот и в спину. Её мать в молодости вела себя непристойно. Поумнела, когда забеременела, стала примерной радужной женщиной, создала семью с Эллис, дочь воспитывала в традициях радужной семьи. Но, как оказалось, яблоко от яблони. В семнадцать лет – ума нет. Что мать, что дочь – обе женщины – Конде одинаково грешны.

– Но причём здесь Джейкоб? Он ведь сам говорил мне, что ненавидит гетеросексуалов.

– Что да, то да. Действительно ненавидит. Я ведь говорю, он расплачивался за грехи молодости. Барбаре, маме Лизы семнадцать, Джейкобу восемнадцать. Возраст скользкий. Плюс алкоголь. Когда спохватились, уже было поздно. Барбара не захотела ломать ему жизнь, сказала родителям, что её изнасиловал незнакомец. Суд пошёл ей навстречу, разрешил выдать новорожденной фальшивый сертификат.

– А-а… – залепетал я, подавленный откровениями. – Вот оно что. А они встречались потом?

– Кто они?

– Джейкоб, Лиза…

– Изредка. Он материально помогал ей, частично оплатил колледж. Он потому и познакомился с тобой, чтобы спасти её. И… Вот, что хочу сказать. Это по его совету Лиза рассталась с тобой. Перед выходом Джейкоба на пенсию в полицию поступил донос, что Ханна – незаконнорожденная. Это тяжело не заметить. Вы как две капли воды. Джейкоб сделал всё от него зависящее, чтобы не запустить следственный механизм. Подготовил заключение предварительного расследования, что это обычная кляуза, сведение счётов из-за бытовой ссоры. Он уговаривал Лизу по примеру Барбары написать заявление, что её изнасиловал неизвестный. Это позволило бы через суд получить для Ханны фальшивый сертификат. Она не дала согласия. Но вы с Ханной настолько похожи, что рано или поздно тебя идентифицировали бы и объявили насильником. А это тюрьма. Лиза спасла тебя. Джейкоб настаивал, чтобы она подписала признание, но она упёрлась. Послала ко всем чертям.