Но мы же не виноваты, что природа создала нас другими. Во всём остальном мы нормальные люди! Белые, чёрные, двурукие и двуногие, бесхвостые и прямоходящие, с глазами, симметрично расположенными по обеим сторонам переносицы, ничем не отличающиеся от девяностопроцентного радужного мира, не желающего принять нас такими, какие мы есть! Мы не андрогины, не перволюди, сочетавшие в себе признаки обоих полов, и циклически превращающиеся в женщин или мужчин. Даже мормонам предоставлено больше прав и свобод. Федеральное правительство разрешило мормонской церкви регистрировать полигамные однополые браки. Но когда Марио Берлускони, школьный учитель из Бостона, обратился за разрешением зарегистрировать Церковь Разнополых Союзов, Конгресс переполошился и принял закон, возбранявший создавать религиозные объединения, противоречащие одиннадцатой заповеди Библии, запрещающей секс между мужчиной и женщиной. Весь мир против нас! Разнополые браки разрешены только в Нидерландах, объявленных Конгрессом «государством-изгоем».

Мы побаиваемся своих же детей. По наивности они могут проговориться. В средней школе, когда у подростков формируется сексуальное мировоззрение, их подготавливают к взрослой жизни: на уроках «Истории древнего мира» преподают Ветхий Завет, требующий смертной казни, уличённых в гетеросексуальной любви. И хоть эта заповедь не воспринимается буквально, как и заповедь, «око за око и зуб за зуб», тыльная сторона обложки школьного учебника напоминает о библейском запрете разнополой любви. «Кто ляжет с женщиною, как с мужчиной, то оба они сделали мерзость: и побитием камнями будут преданы смерти». С приближением восемнадцатилетнего возраста мы вынуждены раскрыть детям правду. Не все способны понять, простить и пережить удар. Для многих это чудовищный стресс. Как жить с клеймом, что ты зачат не в пробирке! Случались самоубийства – узнав о своей неполноценности, подростки вскрывали вены или травились наркотиками… Но другого выхода у нас нет – при получении водительских прав на удостоверении личности под фотографией печатаются зашифрованные номер пробирки и генетический код. Зачатые иначе – люди второго сорта. Им не позволено создать семью с полноценными людьми, генетически чистыми и лишенными наследственных болезней. Непробирочные обречены на гражданский союз только с такими же, как они.

Наверно, историю моей жизни следует назвать иначе. Исповедь несчастного гетеросексуала, потерявшего любимую женщину и ребёнка.

Я работал программистом в небольшой компании в Гринвич-Виллидже и, если позволяло время, заходил перед работой в «Старбакс» на чашечку кофе. Там я познакомился с Лизой. Внимание она привлекла сразу. На вид лет двадцать пять. Стройная. Рост около пяти с половиной футов. Тонкое, продолговатое лицо, аристократическое, благородное. Такие лица завораживают глаз художника-портретиста. Она сидела за соседним столиком, собралась уходить и предложила мне свежий номер «Нью-Йорк Пост», который только что просмотрела. В этом не было ничего подозрительного, но в её очах – взгляд не обманешь – я поймал на секунду блеснувший огонь и принял вызов. Так в давние времена световой азбукой Морзе передавались короткие сообщения.

Почти месяц мы встречались в «Старбаксе». Я осторожно проверял первоначальное ощущение, боясь оступиться. Такое случалось – подкладывалась «подсадная утка», попытка флирта с которой заканчивалась наручниками и радостными воплями в теленовостях: очередная успешная операция нашей доблестной полиции нравов. Лиза также боялась раньше времени рисковать и запустила пробный шар.

– Крис, моя невеста, занесла в домашний компьютер вирус. Ты можешь помочь?

Рискованное предложение, но я его принял, оставив путь к отступлению:

– У Майкла, моего друга, вечером занятия в колледже, и я свободен после шести.

Естественно, я выдумал Майкла, но если она из полиции, сигнал подан – я нормальный мужчина, радужный.

В тот вечер ничего не случилось, хотя мы близко подошли к роковой черте: невинно сидели у компьютера, нечаянно наши колени коснулись друг друга и застыли. Не дёрнулись. Я слышал учащённое биение своего сердца и боялся шелохнуться. Колени прилипли, и стоило немалого труда их оторвать. Дрожащим от волнения голосом Лиза шепнула: «На сегодня хватит». Прощаясь, я постеснялся протянуть руку – ладонь повлажнела от пота. Но уже на втором свидании – с компьютером якобы вновь случилась беда – в полуосвещённой комнате, Лиза с придыханием прошептала: «лампочка перегорела, а у меня нет запасной», – повторила трюк с коленями, и тормоза отказали. Ударило током, и мы ринулись в объятия. В безумную, звериную страсть мужчины и женщины.

Так продолжалось около полугода, пока Лиза не сообщила, что её друзья, Даниэл и Хелен, как и мы, одержимы безумием, наблюдаемым в природе у диких животных, и предложила купить двухсемейный дом. На первом этаже поселились женщины, второй этаж отдан мужчинам.

Для окружающих, мы образцово-показательные семьи. В мэрии заключили однополые браки и сыграли свадьбы. Мы соблюдали осторожность, нас трудно было заподозрить в обмане. Мужчины прилюдно дарили друг другу цветы, и нежно держась за руку, гуляли по набережной, а когда пришло время обзаводиться детьми, записались на приём к доктору Хансену.

Это одна сторона медали. Для публики. В действительности, нам не требовался доктор Хансен. У Лизы под сердцем уже стучал ножками плод нашей любви. Хелен и Даниэл не отставали – разница между зачатиями составила пару недель.

В ноябре обе женщины родили. Лиза – девочку, Хелен – мальчика. Так что не пришлось прибегать к ухищрениям – девочка воспитывается в семье Лизы и Хелен, а мальчик – в семье мужчин. Младенцы родились темноволосыми с карими глазами. Но и этому нашли объяснение – родители старомодны и пользовались каталогом двадцать первого века. Мы понимали, отсутствие сертификата доктора Хансена с указанием номера пробирки и генетического кода повредит карьере наших детей, но ничего не могли поделать. Прежде бывали случаи изготовления фальшивых сертификатов, но когда медицинские офисы обязали ежемесячно представлять отчёты в Вашингтонский Центр Семьи и Брака, и номера сертификатов внесли в общенациональную базу данных, обман стал невозможен. Родители, пойманные на мошенничестве, получили по три срока пожизненного заключения, а дети – позор и презрение общества. Ещё был случай лет тридцать назад, прогремевший на всю страну судебный процесс в Далласе. Некий предприимчивый врач продавал медицинские сертификаты и неплохо на этом зарабатывал, пока не попал в сети секретного агента полиции, под видом покупателя запросившего требуемый документ. Десять пожизненных заключений без права амнистии – по одному за каждый поддельный сертификат – для врача, и пожизненное заключение для родителей – суровый приговор отбил желание обойти закон.

Но зачастую ребёнок, родившийся в неполноценной семье, ещё в детском саду впитывает общечеловеческую мораль и по достижении половой зрелости избавляется от родительских генов. Даже если у него нет медицинского свидетельства, доказывающего, что его зачали в пробирке, для неофитов все двери открыты. Закон предоставляет «новым людям» множество льгот: гранты на бесплатное обучение в колледже, налоговые послабления на первые десять лет, но главное – они получают удостоверение личности с зашифрованным фальшивым генетическим кодом, исключающее дискриминацию по сексуальному признаку (государство любую фальсификацию может себе позволить). В дальнейшем неофиты создают розовые семьи и наслаждаются жизнью полноценных людей. Пока же нашим детям, Ханне Конде и Виктору Грину, предстояла нелегкая жизнь. Ханна приобрела фамилию Лизы – в лесбийской семье ребёнок приобретает фамилию женщины, родившей его, а Виктор унаследовал фамилию Даниэля, биологического отца. Привычные американские семьи: в одной – две мамы, в другой – два отца.

Я виделся с дочерью ежедневно – женщин она называла «мама Лиза» и «мама Хелен». Виктор обращался к нам «папа Роберт» и «папа Даниэл». Роберт, пора снять со своего лица маску, нерадужный второсортный мужчина.