– Да ну тебя… – У Шарлотты запылали уши. – Никакая я не принцесса!

– Я тоже не принцесса, – доверительно сообщил он мне.

Шарлотта у него за спиной только головой покачала.

– Я Дэви! – Он потряс мне руку, словно от этого зависела его жизнь.

Когда наконец отпустил, моя занемевшая рука бессильно повисла.

– А я Эвалитимус… То есть Эва.

– Эвалитимус? Ты, случайно, не в родстве с той самой Нелалитимус Эвергрин? С которой советуется сама королева?

Королева Алиана была чуть ли не самой популярной правительницей королевства Ривель в новейшей истории. Ее любили за справедливость и за то, что она поддерживала мир у наших границ. Предыдущая королева выбрала Алиану и еще двух претенденток из числа королевских советников, а всего их у нас двадцать один. Это принцы и принцессы, и каждый отвечает за определенную часть королевства. Окончательное решение оставалось за комитетом из обычных граждан. Ко всеобщему удивлению, выбор пал на Алиану – девушку, которая когда-то думала, что всю жизнь проведет в родной деревне, а теперь взошла на престол. Мама мне объясняла всю процедуру избрания новой королевы, но я слушала невнимательно, потому что мечтала стать ведьмой, и никем другим. Я восхищалась мамой, видела в ней своего кумира – и точно так же весь народ относился к королеве.

Я кивнула:

– Великий магистр Эвергрин – моя мама.

Дэви широко раскрыл глаза:

– Вот это да! Если ты – ее дочка, что ты делаешь в таком городишке, как Аутери?

– Выполняю вступительный квест на ранг ведьмы-неофита.

– Квест! – Глаза Дэви засверкали. – Шарри, слышала? Квест!

– Я и с первого раза хорошо расслышала. И во второй, и третий тоже. – Шарлотта посмотрела на меня, изогнув бровь. – Ты лучше подумай, что будешь говорить, а то все наши старания пропадут впустую.

– Мой знакомый матрос держал пари на медяк, что видел на улице девочку-ведьму. – Дэви осмотрел мое черное платье, будто ждал, что из складок высунется хвост или третья рука. – Похоже, я проспорил.

Мне ужасно хотелось наколдовать себе третий глаз посередине лба, просто чтобы проверить, завизжит Дэви или нет, но я побоялась, что тогда меня точно выведут. К сожалению, магическое хулиганство строго запрещено, потому что его сложно отличить от бесконтрольной магии.

– Я всего-навсего ученица, только еще сдаю на неофита. Лучше всего у меня получается магический ремонт. И вообще, моя магия – это крохи по сравнению с великим магистром вроде мамы. Вот у нее практически никаких ограничений нет.

– Иногда я думаю: была бы у меня магия… Особенно в тот раз, когда я хотел удрать из дома, а меня поймали, я даже на мачту залез. Капитан – мы с ним теперь друзья – грозился поднять паруса, чтобы я в воду полетел. Будь у меня магия, плавал бы по морям, открывал новые земли.

Я заморгала. Голова у меня пошла кру́гом.

– Ты сбежал из дому?

– Приключений захотелось. В мире столько всего интересного, не вечно же сидеть в Аутери!

– Иди работать на корабль, как Рин! – Шарлотта скрестила руки на груди. – Ты же так и собирался?

Дэви кивнул, вздохнул и растрепал себе челку.

– Рин круче всех. Ну, может, кроме твоей мамы. Я про нее слышал, она потрясающая. – Он взглянул на торчащую у меня из кармана волшебную палочку. – А как твоя магия работает?

– Надо придумать заклинание, как правило в стихотворном виде, оно фокусирует магию, – ответила я. – Произношу заклинание и направляю его волшебной палочкой.

– Великий магистр Нелалитимус учила тебя всяким заклинаниям? – спросил Дэви.

– Мама меня научила основам, но чужие заклинания обычно плохо работают. Надо создавать свои.

Дэви взглянул на большие позолоченные карманные часы – они висели у него на запястье на кожаном ремешке. Часы были липкие от жира. Дэви заметил, что я на них смотрю, и объяснил:

– Я испытываю разные виды защитной мази, чтобы сделать их водостойкими. – Он потер стекло циферблата. – Ой! У тебя найдется заклинание, чтобы повернуть время вспять?

Из-за двери выглянула служащая мэрии.

– Следующий?

Заметив мою волшебную шляпу, она посмотрела на меня внимательнее.

– Входите, барышня!

Дэви подтолкнул Шарлотту, чтобы шла за мной, и помахал своими измазанными часами.

– Мне идти надо! Наверное, «Хьодо» уже пришел в порт. Я обещал знакомым матросам помочь с погрузкой.

Он снова пожал мне руку – я как будто очутилась в трясучем вагоне поезда – и убежал.

Я только глазами хлопала.

– Он всегда такой?

– Ходячий ужас из слов и мыслей? – У Шарлотты приподнялись уголки губ. – Всегда. Пошли к мэру Тайре! Я с тобой зайду, но ты говори сама за себя.

Я нервно прикусила губу.

Шарлотта глянула на меня и наморщила нос.

– Она с нами обращается как со взрослыми, это и счастье, и беда. Увидишь.

Глубоко вздохнув, я переступила порог. Шарлотта шла следом за мной.

– Потише, пожалуйста!

Служащая показала, куда нам встать.

Солнце поднялось уже высоко и ярко светило в открытое окно в дальнем конце длинного узкого кабинета. В его лучах за письменным столом, украшенным резьбой в виде морских волн, сидела немолодая женщина и что-то записывала, слушая женщину помладше с младенцем на руках. Та говорила очень тихо, дрожащим голосом. Сбоку от стола двое писцов строчили в свитках, прислушиваясь к разговору.

Женщина за столом даже издали приковывала к себе внимание.

В прошлом году, когда у меня проявилась магия, мама привела меня на заседание Совета. Там вовсю шла свара – ведьмы и волшебники спорили, надо ли ставить магические барьеры с обеих сторон пропасти, чтобы защитить и нашего южного соседа, Констанцию. Мама постучала волшебной палочкой по спинке дубового кресла, и голос ее прозвенел, словно удар колокола:

– Мы – ведьмы и волшебники, а значит, мы обязаны творить добро! Мы должны позаботиться о соседях. Пусть знают, что наша магия способна их защитить.

Она обвела взглядом зал, словно спрашивая, кто желает ей возразить. Никто не осмелился.

Я тогда подумала, что она заколдовала слушателей. А сейчас вдруг поняла: тут совсем особенная магия. Просто мама и мэр Аутери способны одним взглядом заставить к себе прислушаться.

Мэр Тайра встала из-за стола, шелестя юбками – словно раскрылись лепестки розы. Черные с проседью волосы были уложены в узел. У рта залегли глубокие морщины.

Положив руку на плечо посетительницы с младенцем, она заговорила звучным голосом, тягучим, как мед:

– Я сочувствую вашей утрате. Помните, жители Аутери не оставят вас в беде.

Младенец принялся ерзать, и мать крепче прижала его к груди. Склонив голову, она сдавленно проговорила:

– Спасибо вам за вашу доброту, мэр Тайра!

Когда она проходила мимо меня, я увидела, что на щеках у нее блестят слезы.

Мне хотелось зачаровать ее, чтобы облегчить ее боль, но мама предупреждала – даже лучшие чары не исцеляют горе по-настоящему. Я как-то попросила ее об этом, когда папа плакал, потому что у него умер брат. Мамин голос дрогнул, когда она ответила: «Мы помним падучие звезды за их сияние, а не за темноту ночи. Если убрать скорбь колдовством, погаснут и светлые воспоминания». А еще она сказала, что горе может потом вернуться с удвоенной силой, ведь у магии тоже есть свои ограничения. Вот уж об этом я хорошо знала.

Шарлотта поежилась:

– Видно, море забрало еще одного моряка. Наше море Констанции никого не щадит. Если бы я правила королевством, я бы запретила выходить в море, когда предсказан шторм. – В ее глазах мелькнула тень. – Только кто я такая? Сирота, живущая в Аутери за счет благотворительности!

Она прямо смотрела мне в глаза, как будто с вызовом.

Я тихо ответила:

– Сочувствую…

Шарлотта дернула головой, отворачиваясь.

Мэр Тайра вытащила из кучи бумаг на столе очередной свиток.

– Следующий!

Я подошла к столу и поклонилась.

– Мэр Тайра, рада с вами познакомиться!

Она изучающе смотрела на меня сквозь очки, сидящие на кончике носа. Казалось, ее темные глаза разбирают меня на части, оценивают и убеждаются, что я всего-навсего недоведьма с крохами волшебной силы.