Хосоя вздохнул - завтра, а точнее - уже сегодня, предстоял ещё один напряженный день по прикрытию высадки армейских подразделений. До рассвета ещё больше двух часов. Нужно, всё же, заставить себя поспать хоть немного...
Приказав вахтенному офицеру разбудить себя утром перед съемом с якоря, Хосоя направился с мостика своего флагмана в тепло адмиральской каюты.
Но увидеть сладкий предрассветный сон адмиралу было не суждено, ибо, как только он начал проваливаться в царство Морфея, как через дрёму до него донеслось характерное та-таканье скорострельных пушек, а следом за ним - гулкий глухой удар...
'Бдительный' и 'Бесшумный' наткнулись на корабли японского дозора, пройдя по реке почти половину пути до Цинампо. Сначала, в свете вынырнувшей из-за облаков луны, с мостика 'Бдительного' разглядели более высокий силуэт 'Майи', затем - западный миноносец дозора. Это был номер 64.
К тому моменту, когда с темной стороны горизонта японские сигнальщики разглядели неизвестные силуэты, форштевень каждого из них уже был украшен высоким пенным буруном - оба русских эсминца шли в атаку почти на максимальной скорости - настолько быстро, насколько можно было идти, не выбрасывая факелы пламени и снопы искр из труб... 'Бдительный' несся прямо по центру фарватера реки - на японскую канонерку, 'Бесшумный' склонялся влево, атакуя вражеский миноносец. На мостике канонерки внезапно зажегся яркий свет и в следующие несколько мгновений луч прожектора, скользнув по мутным волнам Тайтонга, длинным световым столбом уткнулся в атакующий русский миноносец. Длинные пенные буруны, растекавшиеся от форштевня вдоль обоих бортов, и трепещущий на мачте Андреевский флаг не оставляли сомнений, что этот кораблик здесь не просто с визитом вежливости, а имеет несколько более серьезные намерения. Спустя несколько секунд хлестким ударом плётки огрызнулась 47-миллиметровка левого борта, потом ещё раз, и ещё, а затем с раскатистым 'бу-бух' и яркой вспышкой, обрамленной густыми клубами порохового дыма, послала во врага свой снаряд старая пушка Круппа калибром в полторы сотни миллиметров.
Все, находившиеся на мостике 'Бдительного' невольно втянули головы в плечи, когда увесистая болванка, жужжа, пронеслась над головой. Всё же пролетающий рядом шестидюймовый 'привет' - это совсем не то же самое, что свистящие 'гостинцы' из пушки Гочкиса.
С мостика русского истребителя прекрасно было видно, как над японской канонерской лодкой в темное мартовское небо взвились одна за другой три ракеты. Поднявшись на несколько сот метров, они с яркими вспышками и резкими хлопками рассыпались по небосводу мириадами ослепительно-белых блёсток. Пожалуй, это было бы даже красиво, если бы не война...
- Артиллерия - огонь! - зазвучал над палубой 'Бдительного' звонкий голос лейтенанта Хмелева, - Минные аппараты развернуть на правый борт! Приготовиться к повороту влево!
Баковая пушка 'Бдительного' звонко рявкнула, посылая снаряд во врага и озарив пламенем полубак русского миноносца. В ответ ют японской канонерки тоже озарился вспышкой и тут же скрылся в клубах дыма - старые крупповские пушки стреляли зарядами дымного пороха. Через мгновение ещё одна шестидюймовая граната пронеслась выше и правее палубы русского миноносца и подняла высокий столб мутных брызг в полутора кабельтовых за его кормой. Главный калибр японской канонерки неплохо подходил для стрельбы по неподвижным береговым целям, но для огня по небольшому скоростному кораблю эти пушки не годились совершенно - ни устаревшие механизмы наводки, не позволявшие сопровождать маневренные цели, ни устаревшие замки и раздельное картузное заряжание, значительно снижавшее скорострельность, не позволяли этим орудиям эффективно бороться с миноносцами. Правда, русский корабль уже вышел на дистанцию прямого выстрела и теперь японским артиллеристам могла улыбнуться удача...
Накагава, стоя на крыле мостика своего старого корабля ощутил, как настил под ним едва ощутимо завибрировал - винты канонерки набирали обороты - ветеран японского флота пытался убраться с боевого курса русского миноносца. Конечно, если артиллеристам удастся всадит шестидюймовый подарок в русский корабль, то, может, он и откажется от атаки... Но Накагава не питал особых иллюзий по поводу возможностей своих орудий. К тому же русские уже практически вышли на дистанцию пуска мин. Теперь спасти может только маневр, но для этого нужна скорость...
Скорострелка Гочкиса с левого борта его канонерки посылала во врага снаряд за снарядом не переставая. То и дело у борта или форштевня русского корабля вставали невысокие фонтанчики брызг от падения её снарядов. Вот на баке русского корабля сверкнула вспышка выстрела, и с характерной смесью свиста, воя и фырканья русская болванка пронеслась где-то совсем рядом с мостиком. Через секунду Сигемицу увидел, как в носу русского миноносца что-то сверкнуло, разбрасывая в стороны красные искры, подобно китайскому фейерверку. Но снарядом в сорок семь миллиметров атакующий истребитель не остановить. И тут раскатистым 'бу-бух!' и яркой вспышкой отозвалась баковая шестидюймовка 'Майи'. Клубы сизого порохового дыма поплыли вдоль борта канонерки в сторону кормы, мутной вуалью повиснув над волнами реки, скрыв атакующий русский истребитель от глаз Накагавы. Командир на несколько секунд отвлекся на происходящее по носу корабля. Там, почти у самой бровки фарватера, двухтрубный миноносец отстреливался из единственной бортовой скорострелки, закладывая циркуляцию вправо. Очевидно там, куда был направлен луч его прожектора, за клубами порохового дыма, скрывался ещё один русский корабль. А, может, и не один... Номер 'шестьдесят четыре', окруженный со всех сторон небольшими фонтанчиками от всплесков русских снарядов, тоже пытался убраться с пути русского корабля, пока что различимого только по вспышкам выстрелов сквозь пелену дымного облака. Но вот дымная копна всё сильнее смещается вдоль борта в сторону кормы, постепенно теряя свою плотность. Вот уже можно разглядеть и тот самый русский двухтрубный истребитель, по которому стреляет 'шестьдесят четвертый'. Он даже не мчится, он, похоже, летит над темными волнами реки, окруженный белоснежной пеной. Высокий бурун у носа, из труб в темное небо то и дело целыми группами летят оранжевые и красные искры, а на носу и по бортам время от времени вспыхивают огненно-желтые кинжалы орудийных выстрелов. И над всем этим - трепещущее в потоках встречного воздуха белое полотнище с голубым диагональным крестом...
'Бу-бух!' На этот раз вспышка со стороны юта.
Накагава вгляделся за корму - где-то там сейчас должен был быть 'шестьдесят третий' - второй миноносец дозора. Очевидно, русские не обнаружили его, укрытого тенью гористого берега. Но где же он? Почему не стреляет? А, может, выходит в атаку на русский истребитель? Впрочем, сейчас, за облаком расползающегося дыма от выстрела ютовой пушки, его всё равно не разглядеть.
Зато уже можно хорошо разглядеть русский корабль. Даже слишком хорошо. Он уже совсем близко. Кабельтова три-четыре, а может, и того меньше. И уже не идет на 'Майю' носом, а постепенно склоняется влево. Его пушки бьют не переставая. На каждый выстрел японской скорострелки он отвечает двумя такими же ответными кинжалами пламени и двумя побольше. Странно, ведь во всех справочниках писали, что русские истребители несут только одну трехдюймовку. Что это - ошибка, или коварство северных варваров? Хотя, сейчас, в данной ситуации, пушки не имеют решающего значения. Потому как главное оружие миноносца - его минные аппараты уже повернуты на борт. Значит, момент истины вот-вот настанет... Нос канонерки нехотя и лениво уваливался вправо.
Слишком медленно.
Склонившись над переговорной трубой в машину, Накагава, что есть силы прокричал: 'Самый полный вперёд! Что вы там копаетесь, демоны! Выжимайте из машины всё, что можно!' Сзади, по трубе канонерки, что-то ударило с металлическим лязгом. Коротко взвыли мелкие чугунные осколки, разлетаясь над палубой. Кто-то вскрикнул... Сигемицу даже не оглянулся. Сверху, с глухим стуком, на палубу упал кусок рангоута, перебитого ещё одним мелкокалиберным снарядом. Не важно...
