Что он идиот и не знает всего коварства прямых солнечных лучей, они выяснить уже успели. Как и то, что все они здесь идиоты, и лечить их тяжкие болезни она порядком задолбалась. Последней каплей стали кончившиеся в санчасти самые важные медикаменты: анальгин — лучшее средство от похмелья — и резиновые изделия номер два. Если на первом пункте Скай понимающе кивал, то на втором неприлично заржал и выслушал в свой адрес конструкцию, аналогичную той, что досталась многострадальному замку. Впрочем, потом дама успокоилась и вполне вежливо попросила его помочь донести до части хотя бы пару коробок. Скай согласился, прекрасно понимая, что за отказ его здесь и прикопают, и то, что он выше и сильнее, никакой роли не сыграет. Она громогласно возрадовалась и потащила его за собой.

— Алла.

Внутри ангара было темно и пыльно, но она как-то там ориентировалась, безошибочно отыскивая нужные ей вещи. Когда башня из коробок выросла до шести штук, Скай запросил пощады. Четыре достались ему — две ей. Он, не споря дотащил их до санчасти, спер пару пачек глюкозы с вящего одобрения врача и сбежал до того, как Алла вспомнила о его существовании.

Но судьба придерживалась другого мнения. Он ни разу не смог повстречать их случайную соседку по комнате, однако на Аллу натыкался с пугающим постоянством. В столовой, в коридорах, да даже на плацу — она была везде и всюду. Здоровалась, спрашивала: «Как жизнь?» — и убегала дальше, не дождавшись ответа. На третий день Скай не выдержал. Поймал ее за руку и подробно отчитался, как у него дела, не сдерживаясь в выражениях. Алла посмеялась и посоветовала больше физических нагрузок, мол, помогают от дурных мыслей. Он выругался и сбежал, но совету внял.

Действительно, помогало. Измотанное тело хотело в душ и спать, сил думать просто не оставалось. Алекс дразнился «фитоняшкой», но Влад только умиротворенно улыбался в ответ — первые несколько раз друг даже лез мерить ему температуру. Когда он, увидев Олю с Блэком, так же мирно улыбнулся, Алый не выдержал и потащил его в санчасть.

— Медицина бессильна, — проржавшись заявил доктор. — Но можем устроить осмотр простаты.

На лице Алого было написано такое недоумение, что они заржали в голос.

— Зачем? — осторожно уточнил друг.

Доктор индифферентно пожал плечами и вернулся к каким-то бумагам.

— Теоретически, снова взбесится и занервничает, вы же к этому стремитесь, я правильно понял?

Алекс проникся и извинился. Сначала перед врачом, потом, уже по дороге в комнату, перед Скаем. Опасался за свою невинность, что ли? Он великодушно отпустил ему все грехи и сбежал в тренажерку. Тягать железо под ироничные комментарии таких же страдальцев было комфортно и как-то необычайно уютно. Это напоминало медитацию, ну, в его понимании. Выдох — и мышцы ноют, наливаясь тяжестью и натужно скрипя. Выдох — и в теле поселяется необычайная легкость, будто он вот-вот взлетит. Без машины, без крыльев — просто воспарит, то ли к щедро осыпающему их штукатуркой потолку, то ли к бескрайнему небу из его юношеских воспоминаний.

Скай жил этими выдохами, в промежутках между тренировками вспоминая о них, мечтая о продолжении. Заодно нашелся идеальный способ борьбы с депрессивными мыслями и злостью в случаях, когда до тренажерки было далеко: упор лежа — и отжиматься. Спустя месяц с небольшим, поднявшись с утра, он на гору выдал двести отжиманий, особо не напрягаясь: Алекс впечатал руку в лицо, а Блэк смотрел абсолютно невменяемым, охуевшим взглядом. Он улыбнулся обоим — и сбежал в душ, не дожидаясь комментариев. Вернулся и попал под прицел пристальных, изучающих взглядов. Казалось, его только что взвесили, измерили и оценили.

— Не, ну я замечал, конечно, что ты раздался…

— Но чтоб так, — закончил фразу Алый.

Влад взгляд, осматривая сам себя. Ну, кубики и раньше были, руки толще тоже не казались. Никаких изменений он не видел. Или не замечал? Судя по взглядам друзей, верно последнее.

— Все лучше, чем херней страдать, — он пожал плечами. — Парни со мной согласились вроде.

Алый заржал в голос, ничком падая на койку и дергая в воздухе ногой.

— Не могу, блядь! Ну, не могу! — он почти завыл, содрогаясь всем телом.

Блэк коротко усмехнулся.

— Мы, как бы, парламентеры, дружище, — осторожно начал он. — Твои парни уже на ногах не то чтобы твердо стоят. Просили спросить, доколе княже гневаться изволить будет?

— Харэ детей мучить, — Алекс выразился проще, но в разы понятнее.

Скай нахмурился.

— Им не нравится, что ли?

К снова заржавшему мордой в подушку Алому, на этот раз присоединился Блэк. Веселились они долго, вдохновенно и так заразительно, что он сам не выдержал: распихал их и пристроился посередине, еле сдерживая рвущийся наружу хохот.

— Вот пидоры, — нарочито грустно протянул он. — Им же нравилось! Ну, не сразу, правда…

Ему на лицо опустилась влажная то ли от слез, то ли от слюней подушка.

— Заткнись, сволочь, ржать уже больно!

Подушку он отпихнул на пол вместе с Алексом, причем это было так легко, будто не здорового мужика с себя скидывал, а пушинку. Да, действительно, не переборщил ли? Но, с другой стороны, форма по швам пока не трещала — есть к чему стремиться. Скай улыбнулся.

Они трепались ни о чем, беззлобно подначивая друг друга, пихались, когда шли по узким коридорам. Даже полетали вместе в тот день, чего давненько не случалось. Все было как раньше, и на миг он почти поверил, что мир наконец-то стал идеальным — но Алекс незаметно куда-то сбежал, оставляя их с Блэком наедине. Скай прикурил и привалился к стене, сверля друга тяжелым взглядом. Разговаривать по душам не хотелось вообще, а с ним — в особенности, но Кирилл этого не понимал. Или не желал понимать.

— Долго бегать будешь? — спросил он, закуривая.

Скай пожал плечами, отводя взгляд и стряхивая с сигареты несуществующий пепел.

— Тебя ебет? — он надеялся, что голос был достаточно безразличным.

Главное, обойтись без истерик.

— Ты мой друг, Влад…

— Ты об этом думал, когда ее трахал? — он засмеялся. — Или тогда я временно был снят с должности?

Блэк выругался, смял в пальцах окурок. Обжегся и снова матернулся.

— Скай, блядь! Ну, дай ты мне уже по роже и успокойся!

— А шлюхе этой мне по чему дать? — сладко улыбнулся он и отшагнул в сторону, перехватывая стремящийся к его лицу кулак. — Для непонятливых: Кир, иди на хуй. Вместе со своей блядью, без нее — поебать. От меня отвали.

Влад затушил недокуренную сигарету об стену и развернулся, отшвыривая замершего и почему-то больше не лезущего драться Блэка в сторону. Было не больно, не противно — просто пусто. Никак.

Голос друга — бывшего уже, наверное — нагнал его едва ли не на противоположном конце коридора. Негромкий, но четкий.

— Ты вспоминал-то про нее вообще, униженный и оскорбленный, блядь. Знаешь, когда мы приехали передавать ей привет, она там в голос рыдала, ибо ни одного ебаного слова за три года!

Он замер. Потом медленно, чеканя шаг, пошел обратно. Счет до десяти не помог и, отчего-то он был уверен, до ста — тоже не поможет. На друга он при этом даже не смотрел, но на стене, над плечом Блэка была едва заметная трещина. Ветвистая, как молния.

Или как его рога?

Бил он коротко, без замаха — просто кулак впечатался в солнечное сплетение, а когда Кирилл со стоном согнулся, судорожно хватая ртом воздух, добавил ногой под колено. Потом другой — по ребрам, чувствуя, как отступает ярость и накрывает темное удовлетворение.

Скай еще раз пнул судорожно дергающееся в попытках подняться тело, сплюнул в сторону и быстрым шагом пошел прочь, потирая ноющие костяшки. Не вспоминал, ха!

Он писал ей каждую неделю, каждую ебаную неделю!

Но она ни разу не ответила.

========== Глава 4 — Invia virtuti nulla est via (Для доблести нет непроходимых путей) ==========

Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся и что свист пуль для него самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь от страха раскисает, а другой себя держит в руках. И видишь: страх-то остается всегда один и тот же, а уменье держать себя от практики все возрастает; отсюда и герои, и храбрецы.