«Это просто недотрах», — попытался Скай привычно убедить себя, но отчего-то не верилось. Не в этот раз.
С ней вообще никогда и ничего не получалось просто.
«С ним», — он поправил сам себя и вздрогнул. Плечи Алека напряглись, когда тот почувствовал его дрожь, но Скай не дал ему высвободиться, притянул ближе, зарываясь лицом в растрепанные волосы. Стоило бы побиться об стену своей тупой, пустой башкой, но он был уверен — не поможет. Ничего не поможет, потому что это судьба. Ну, или любовь, вот такая странная любовь, не желающая отпускать из-за таких мелочей. Скай рвано выдохнул, решаясь, и, наконец, прижался губами к шее в коротком, быстром поцелуе. Он отодвинулся сразу же, отпуская Алека и замирая с покаянно склоненной головой. В морду — так в морду. Но Алый не бил, не матерился. Он вообще не двигался и, казалось, не дышал.
Он медленно обернулся — Скай неожиданно четко разглядел, как опустились, на миг скрывая нечеловеческие глаза, и вновь поднялись ресницы. Алек смотрел: пристально, задумчиво, долго — он пытался считать удары сердца, но сбился со счета. Когда Алый протянул руку и неуверенно провел пальцами по его щеке, Скай вздрогнул. Чудилось, что с кончиков этих пальцев прямо в него тек ток. Прикосновения обжигали, порождали непонятную дрожь и высасывали последние капли здравого смысла.
Алек отстранился и с тяжелым вздохом растянулся на койке, закидывая руки за голову. Он печально улыбался, наверное, и не подозревая о том, что Скай забывал, как дышать, глядя на эту знакомую и такую чужую улыбку.
— Тебя же это не интересует, Скай, — тихо шепнул Алый, когда он лег рядом и попытался снова обнять оказавшееся слишком близко тело.
Опасно близко. Скай улыбнулся, приподнимаясь на руках. Хищно, наверное, даже слишком хищно, потому что в глазах Саши снова появился тот давно забытый шальной блеск. На миг показалось, что это пламя и он горит в нем, горит полностью, потом видение схлынуло, но остановиться Скай уже не мог.
— Саша, — почти простонал он в полуоткрытые влажные губы.
Слишком тонкие, но от того не менее родные. Она была теплой, она была рядом. Ничего не изменилось: тот же жар, тот же трепет, та же безграничная нежность и ощущение бесконечного счастья. Скай целовал податливые губы, скользил ладонями по горящей, будто в лихорадке, коже, и каждое ответное движение Саши только углубляло и ширило это безумие.
— Саша, — он повторял это имя раз за разом, словно заклинание.
Волшебство бывает лишь в сказках, но это и была сказка. Местами грустная, местами веселая до абсурда, но ведь не может быть в реальности, чтобы вот так — раз и навсегда. Чтобы хотелось плакать только от ощущения чужой кожи под пальцами, чтобы стук чужого сердца отдавался в собственной груди. Поцелуи становились глубже, прикосновения откровеннее. Скай навалился сверху, раздвигая ноги коленом и почти кусая распухшие губы.
— Влад… — не имя даже, просто выдох в его рот.
Но именно он заставил Ская отшатнуться и встать на колени, утирая губы тыльной стороной руки. Замереть, глядя на распростертое под ним тело, с опозданием осознавая, что от девушки, по которой он сходил с ума там осталась только душа, если верить, конечно, в ее существование. И что он не может — просто не может — забыть о том, что перед ним мужчина.
Алек смотрел на него сквозь ресницы своими невозможными, затуманенными от страсти глазами, а Скай чувствовал только отвращение от осознания того, что он сделал, и подкатывающую к горлу тошноту. Где-то в глубине души бились пойманными птицами боль и сожаление, но — слишком глубоко. Да, и мало их было.
— Извини, — прохрипел Скай, отводя, наконец, глаза. — Я не могу.
Под чужой тихий, истерический смешок он позорно сбежал, и Алек так ничего и не сказал ему вслед, хотя Скай почти надеялся, что его попытаются остановить. Но, нет. Не попытался. Только лежал — все в той же позе — и улыбался, шало и широко, будто услышал самую лучшую шутку, вплоть до того момента, когда дверь закрылась за спиной Ская. Он стоял, глядя на нее еще пару минут, сжимая и разжимая кулаки, судорожно сглатывая и напряженно прислушиваясь. Но в комнате было тихо, и Скай ушел. Разочарованный и успокоенный одновременно.
Уже в конце коридора ему показалось, что позади раздался звук бьющегося стекла и чей-то надрывный то ли плач, то ли вой, но Скай не вернулся, не обернулся и даже не остановился.
Послышалось.
========== Глава 18 — Cogitationum poenam nemo luit (Никого не наказывают за мысли) ==========
Мне кажется, жизнь слишком коротка, и не стоит тратить ее на то, чтобы лелеять в душе вражду или запоминать обиды.
(Шарлотта Бронте, «Джейн Эйр»)
Времена года сменяли друг друга, появлялись и исчезали в их жизнях новые люди и новые лица. Вой тревоги, почти ежечасный, сменяли недели тишины, когда получалось отоспаться и отъесться, чтобы не сойти с ума и не сдохнуть от переутомления в этой безумной гонке. Где-то посреди всего снова напали на часть, они отбились — не без труда, но отбились. Погибших было меньше, чем в тот далекий первый раз, может, они стали сильнее, может, враг слабее, а может — просто появилась модификация. Скай видел их, жертв этого нападения, с новыми, чуть изменившимися лицами. Одной их них была та рыжая из диспетчеров — Юки, другим — летчик Арк. Странно было смотреть на них и понимать, что не будь модификации, они бы… что перед ним ходячие мертвецы, иными словами. Эта мысль была на диво привязчивой, она не отпускала и билась в голове день за днем. Он смотрел на свое отражение и пытался представить, как бы выглядело в гробу его лицо, день за днем, пока Блэк не поймал его за этим «интеллектуальным» занятием и не напоил, качая головой на все попытки Ская объяснить, как он дошел до мыслей таких и жизни такой. Потом снова была неделя ада с постоянными боевыми вылетами, потом неделя тишины — и они пили, тренировались, даже в карты резались, старательно пряча их от время от времени забегающего командования. Иллюзия запрещенности, придающая особый флер очарования этому занятию, как выразился Блэк. Все, как раньше, практически, за одним небольшим исключением — Алека с ними не было почти никогда.
После той ночи, тех горько-сладких, оказавшихся прощальными, поцелуев, что-то неуловимо изменилось. Нет, Алек не избегал его, как можно было бы подумать, он по-прежнему был рядом, шутил, разговаривал. Даже прикасался много чаще, чем раньше, но эти прикосновения стали другими, короткими и смазанными, а еще изменилось выражение глаз. До финала той безумной пьянки-поминок Скаю виделась в глазах Алека тоска и печаль, теперь — пустота, целая равнина пустоты и равнодушия, слегка припорошенная пеплом. Алый говорил с ним — о, да, говорил! — но глядел, как на пустое место. Был Скай — нет Ская. Хотелось поймать его, встряхнуть, накричать, но что-то останавливало. Слишком глупо могла бы прозвучать фраза: «Ты же меня не остановил». Слишком по-бабски, и Скай ее не говорил, а Алек отворачивался и все чаще уходил курить не с ним, а с Ленькой, Блэком. Черт, да с кем угодно, только не с ним.
— Мы друзья? — как-то раз вскользь спросил он у алого лидера.
— Разумеется, — засмеялся Алый в ответ. — Проблемы?
Проблем не было, так что Скай отрицательно помотал головой и разговор заглох, а после — тема как-то не всплывала. Подходить к вечно занятому Алеку с детсадовским «давай дружить» претило, для нормального общения не находилось времени, и все что ему — им — оставалось: застольный треп ни о чем, шутки урывками на тренировках и в небе, равнодушное «доброй ночи» и вежливые улыбки. Иногда, Алый хлопал его по плечу или спине, кожа — там, где он прикасался, — горела. Скай оттирал ее жесткой мочалкой, — жаль, нельзя было той же мочалкой пройтись по сердцу, душе, памяти — или где там еще этот ненормальный успел угнездиться.
Скай тряхнул головой, ставя на поднос стакан с чаем, мимо пронесся, жуя на ходу, главный герой его размышлений. Занят Алек действительно был весьма и весьма. Будто бы мало им было хлопот с новичками, прибывшими на смену потерянным в боях летчикам — в часть привезли еще и с пяток репликаторов и прочей хрени, которой Скай даже названий не знал. Алого припахали разбираться с техникой, а воспитательная работа с личным составом свалилась на них с Блэком. Где-то посреди всего этого дурдома, в который превратились последние полгода, Алек припер на плац командиров части и эскадрильи и торжественно, то и дело тоскливо поглядывая в сторону санчасти, вручил Блэку нашивки лидера Алого звена. Пока они обтекали — Алый уже сбежал, оставив им на растерзание бывшего майора, а ныне уже полковника. Сергей Анатольевич криво улыбнулся, посетовав на чрезмерную загруженность Алека, вновь вернувшегося на место заместителя командующего, поздравил Блэка со званием майора, выдал новенькие блестящие погоны и тоже смылся, отговорившись кучей дел.
