— Надругается, обесчестит и свалит в туман, — с убийственной серьезностью подтвердил Алекс. — А вообще я ее знаю, так что могу познакомить. Но учти — я и ее мужа знаю.

Влад прикрыл глаза, щурясь от яркого солнечного света.

— Другому отдана и будет век ему верна? — уточнил он, пытаясь избавится от навязчивого образа дамы из кафе перед глазами.

Почему-то даже при упоминании мужа воображение не перестало подкидывать ему абсолютно непотребные картинки.

— Да хуй знает, девочку, которая рядом с ней сидела, она трахает по слухам, — Алекс приложил к турникету карточку и отодвинулся, пропуская Влада. — Но это, по слухам же, с вящего одобрения супруга. Он хороший парень. А она… сложно сказать, я недостаточно крут, чтобы ожидать высочайшего внимания.

Кирилл остановился и прислонился к колонне, ловя Влада за руку, а Алекс пошел дальше, помахав им рукой.

— Он в магазин, мы домой, — Кир устало прикрыл глаза. — А про девочку… она ничего так, вроде бы. Но, как правило они с мужем по отдельности развлекаются. А если она и приходит с ним — сидит, уткнувшись в какой-нибудь девайс и работает, — он замолчал, услышав шум подъезжающего поезда, и продолжил только когда они въехали в тоннель. — Браслетку на ней заценил? — Влад кивнул. — Она программист или что-то около того. Много понтов, много денег, много работы и очень дорогие игрушки. Муж там попроще, работает вместе с братом Алекса.

— Служил?

— Нет. И не хочет, но парень действительно хороший. И ее любит, — добавил Кирилл, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Как она к нему относится, я не в курсе, но раз уж вышла за него… сам понимаешь.

Влад рассеянно кивнул, вспоминая «зайку».

«Хороший парень», который любит свою жену.

Девочка с глазами цвета виски, хриплым смехом и дорогими игрушками.

— Как страшно жить, — весело пробурчал он себе под нос и рассмеялся в ответ на печальную гримасу, которую скорчил друг. — Не надо знакомить, предпочитаю свободных женщин.

Кирилл откровенно заржал.

— Как правило, Скай, возвращаясь на гражданку, предпочитают продажных женщин.

— На эту у меня денег не хватит, знаешь ли, — наигранно-задумчиво произнес Влад и сделал вид, что лезет за кошельком. — Или какой там прайс?

Друг только рукой махнул, давясь от сдерживаемого смеха и вытаскивая его из вагона.

Воспоминания о «прекрасной даме» поблекли к вечеру, а потом и вовсе: собравшаяся толпа друзей и едва знакомых ребят вкупе с безумным количеством алкоголя выпихнули остатки мыслей. Наутро Влад сидел на кухне с больной головой и курил, с усмешкой пытаясь вспомнить, когда в последний раз столько смеялся. Впрочем, после двух таблеток обезболивающего и крепкого чая мир снова стал прекрасен, и день пролетел незаметно.

А назавтра ночью началась война.

Когда небо за окном превратилось в огненный ад, он, несмотря на пять лет службы военным летчиком, сперва и не понял, что происходит. Осознание пришло позже, вместе с запоздалыми звуками разрывающихся снарядов и хрипящим «Внимание» из обычно молчавшей ночами радиоточки. Двое лучших друзей молчали, молчал и он сам. Происходящее накрывало постепенно: не учебная тревога, не глупая шутка — война.

— Что такое не везет и как с этим бороться, — невесело рассмеялся Алекс, когда диктор на мгновение замолчал. — Мы хоть годик тут потупили.

Кирилл кивнул, а потом пожал плечами:

— Все равно обратно собирались.

Он всегда говорил коротко и по существу. Балагур и похуист Алекс («просто Алекс, вот такие уж родители были»), молчаливый серьезный Кирилл по смешной фамилии Блэк и он сам, Слава, Влад, Скай — преподаватели летного смеялись и говорили, что «эти» далеко пойдут.

«Эти» смеялись тоже. Алекс окрестил Владислава «Скаем» после первого учебного полета, когда тот с горящими глазами вывалился из кабины, невнятно бормоча что-то про «небо». Блэка пытались обзывать Сириусом, но Роулинг тот не читал, предпочитая ей классику, так что прозвище не прижилось. А сам Алекс с легкой руки преподавателя, побившего их на звенья по цветам радуги, стал Алым. И Алый, как и все они, весь их выпуск, с трудом представлял себе долгую жизнь на гражданке. Какого черта он не стал продлевать контракт в прошлом году следом за Блэком, Влад не понимал, но ведь ушел. Оба ушли. Алый приехал через полгода, хлопнул по плечу на проходной и утащил за угол. А там угостил сигаретой — «вишневый капитан, закачаешься, со здешним сеном не сравнить» — и заговорил.

Из сбивчивого монолога, перемежаемого лирическими отступлениями на тему цен на бензин, моду на длинные полупрозрачные юбки у баб и матами, Скай понял только одно — Кирилл женится. На Ольке.

Той самой Ольке, к которой он просил друзей заехать и передать привет. Той, которая прыгала на шею в школе с воплем: «Славка пришел». Той, губы которой были кисло-сладкими, как ранняя клубника.

Влад улыбался воспоминаниям и обещал приехать на свадьбу. Но меньше, чем через месяц Алекс приехал вместе с Блэком и они пили втроем за ангарами. Владиславу сказали только, что свадьбы не будет. Причин никто не называл, да он и не интересовался. Именно тогда, в изрядном подпитии, он и пообещал уйти на гражданку на годик после окончания контракта. И тогда же они решили, что отдохнут этот год, а потом вернутся обратно.

Отдохнули, ага.

Скай вздохнул и пожал плечами:

— Может спать? У нас все равно еще неделька до общей мобилизации. Завтра отзвонимся, и договоримся тоже завтра.

Алекс и Блэк храпели вповалку на диване уже минут через двадцать, но ему все не спалось. Такое любимое небо за окном расцветало огнем, потом он медленно гас и этот грязно-серый с синеватым отливом цвет явственно напоминал Скаю Олины глаза.

А потом занялся рассвет, от дыма кажущийся светло-коричневым, со странными зелеными прожилками неба — и он, как наяву, увидел насмешливую улыбку и грустные глаза безымянной девочки из кафе. Ухоженной куколки с неизбежным зайкой на проводе. Впрочем, когда такие бывали одиноки?

Когда солнце встало — Владислав уже сидел на кухне с чашкой кофе и пытался сочинить письмо маме, тете Нине и Оле, милой девочке Оле, которая почти вышла замуж за его друга, и, по словам матери, до сих пор ждет его — Славку — из армии. Верить в то, что их с Блэком свадьба расстроилась от безумной Олькиной любви к нему, было так сладко… и так невозможно.

И он не верил, поэтому, когда встали друзья — Скай улыбался и пил чай, а под кружкой лежала сложенная вчетверо бумажка, мокрая от воды. Матери он просто позвонил.

Неделя пролетела незаметно. Если бы кто-то спросил у Влада, что ему запомнилось из такой недолгой гражданки — он бы жалобно схватился за голову и сказал: «Пиво и бабы… и еще пиво… и еще бабы, — а потом, помолчав, добавил. — И файтинги на приставке, да». Но неделя кончилась, как имеет свойство кончаться все хорошее, кончилась со звонком из военкомата с вопросом, когда господа летчики соизволят явиться с вещами на выезд. И «завтра» от Алого прозвучало обещанием-приговором. В тот день они пили только чай и кофе, много курили и говорили, говорили, говорили. Кирилл попытался завести разговор о своей несостоявшейся свадьбе, но Влад только рукой махнул. Это было лишним. Оля оставалась в прошлом, забавной девочкой с косичками, невинной и наивной, и, странно, но, кажется, он и не хотел знать ее другой.

В военкомат они ехали с синяками под глазами на пол-лица и четким ощущением похмелья — даже осознание того, что за ночь не было выпито ни капли алкоголя, не помогало. Кирилл пытался читать, поминутно хватаясь за голову и тихо матерясь себе под нос, сам Скай — слушал музыку (в наушниках надрывалась какая-то безымянная группа едва ли не полувековой давности, и нежный женский голос уговаривал поверить, что мы никогда не умрем), а Алекс и вовсе спал с открытыми глазами. Так что, когда он завалился на сидящую рядом женщину лет сорока, Влад даже не удивился: пихнул друга в живот, заставляя подскочить, и извинился — за себя и за него. Женщина подняла на него заплаканные глаза и что-то пробормотала, а парень, стоявший рядом (сын, если судить по возрасту и внешнему сходству), просто махнул рукой: