— Без потерь, — хрипло прошептал он, уже понимая, что не так.

— Потери личного состава, — мертвый голос, пустые глаза, и каждое ее слово вбивало гвоздь в крышку его гроба. Их. — Командующий алого звена, капитан Алекс Литвинов.

Скай сжал кулаки, глядя на серое покрытие летного поля, по которому черными кляксами растекались первые капли дождя. Не снега. Волосы взъерошил теплый ветерок, так непохожий на тот, который сегодня днем материл Алекс.

Кажется, весна наконец наступила.

***

Их весна продлилась от силы час — Скаю об этом рассказали много позже, потому что сам он все это время провел в душе, пытаясь отмыться от памяти и от крови, заляпавшей правую руку. Не стоило Блэку к нему подходить, ох, не стоило. Особенно с таким вопросом.

— Зачем? — спросил у него друг. — Зачем ты ее остановил?

Он даже остолбенел, когда понял, что тот говорит.

— В смысле? Кир, ты ж видел, она прямо на траекторию шла?

— Он был бы жив, — тихо сказал Кирилл, глядя ему прямо в глаза.

И Скай не сдержался. Ударил прямо в лицо, кулаком, наплевав на командира, стоящего метрах в десяти от них, наплевав на ребят, напряженно прислушивавшихся к их разговору. Наплевав на всех. Просто ударил, чувствуя, как в костяшках зарождается боль, слыша хруст и крики. Бить дальше не стал, сплюнул и ушел, игнорируя окрик командира. Судя по тому, что за ним не побежали, в чем дело было, тому объяснили. И поддержал он Ская, а не этого… уебка.

Думать о друге — бывшем или настоящем — было просто противно. Думать об Алексе — невозможно больно.

Думать о Саше — больнее в сотни, тысячи раз. Вспоминался ее крик, мертвые глаза и дрожащие пальцы. Интересно, кто теперь станет ведущим алого звена? Блэк? Он сам? Или все-таки она, как и хотел бы Алый, будь он жив? В горле стоял комок, Скай судорожно сглотнул и выключил воду, выбираясь из-под душа. Вытерся, оделся. В маленькой комнатушке, сменившей их роскошную гостиную из прошлой части, уже был накрыт стол. Посередине стояла фотография Алекса, рядом с ней бутылка и стакан. Скай налил, плеснул на пол, выпил залпом, не закусывая, скривился и ушел, не оборачиваясь, даже когда его кто-то окликнул.

Не хотел он их видеть, никого не хотел, за исключением разве что одного человека. Но ее среди пьющих за упокой не было, ее нигде не было, так что Скай забежал в комнату за сигаретами и пошел на улицу, к ангарам-времянкам, вернее к одному из них — теперь опустевшему. Карман форменной куртки оттягивала фляжка с коньяком, где поминать друга по-настоящему, если не там?

И остановился, замер в дверях, увидев ее.

Она сидела прямо на снегу в полурасстегнутой куртке и курила, выдыхая облачка сизого дыма, терявшиеся на фоне серо-стального неба. Громада истребителя последней модели за ней казалась декорациями к напыщенному киберпанковскому фильму, одному из тех, где люди втыкают себе в голову провода и улетают к звездам. Скай печально улыбнулся непрошенной ассоциации и шагнул за порог, ежась от ударившего в лицо снежного крошева.

— А мы-то думали, куда ты испарилась, — прокричал он, надеясь, что она услышит его сквозь рев двигателей в отдалении и завывания ветра.

Но, судя по тому, что Саша не шевельнулась, надеждам не суждено было сбыться, или она злилась на него так, что ни говорить не хотела, ни видеть. Скай тяжело вздохнул и, плотнее запахнув куртку, полез через сугробы, которые традиционно навалило у стен. Она не двинулась, даже когда он подошел, слепо смотрела прямо перед собой, механическими движениями поднося сигарету ко рту.

— Саш?

Ни звука в ответ, ни движения. Скай коснулся ее щеки, кожа была не просто холодной — ледяной. Она отбросила бычок, тот протопил дыру в сугробе и скрылся в толще снега. Достала пачку, нашарила очередную сигарету. Его прикосновение она, казалось, просто не замечала.

Скай отобрал сигарету, Саша не сопротивлялась, просто полезла за следующей. Он отобрал пачку, и ее рука бессильно упала на снег.

— Холодно, — тихо шепнула она, передернув плечами.

Он вздрогнул и наклонился, сгребая ее в охапку и поднимая. Даже не пытался заставить идти — просто взял на руки и потащил в комнату, в тепло. Вопроса к себе или к ней не стояло. У него был Блэк, окончательно ебанувшийся, судя по недавнему выступлению, и — что еще хуже — вещи Алекса. Тот никогда не любил убираться, так что Скай хорошо знал, что увидит, зайдя к себе: раскиданные шмотки, заложенная пачкой сигарет книга на узком столике — будто друг вышел пару минут назад и вот-вот вернется. С какой-нибудь глупой шуткой перешагнет через порог и радостно ухмыльнется в ответ на любые возмущения. Даже представлять это было больно. Видеть — он не хотел.

Дверь комнаты Алой была приоткрыта. Когда он втащил ее вовнутрь, с кровати вскочил один из звеньевых. Молоденький мальчик, его прикрепили к ним в самом начале войны и Скай его почти не знал — это с Мышем, Ленькой, Ладом и Толиком они вместе учились, а остальных… «понабрали по объявлению», как говорил Алекс. Позывной мальчишки он вспомнил с трудом, но все же вспомнил: Арк. Тот встревоженно таращился на Сашу у него на руках, бессильно откинувшую голову и дрожащую. Скай чувствовал, как налипший на ее куртку снег тает и пропитывает ледяной влагой их одежду.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться, — пропищал пацан, стоя навытяжку.

— Вольно.

Скай скривился, сгрузил свою ношу на освобожденную им кровать, стал стягивать с нее куртку и сапоги. Саша слишком часто дышала, ее трясло — от холода, или от чего-то еще, того самого, что скрывал ото всех Алый. Он протянул руку, стирая с ее лба выступившую испарину, контраст холода и жара был таким резким, что становилось жутко.

— Она в порядке? — Арк все еще стоял рядом и смотрел на них испуганно и одновременно восторженно.

— Будет, — пообещал Скай, то ли ему, то ли самому себе. Футболка на Алой тоже была мокрой насквозь, как и штаны. — Съебись, пожалуйста, — ласково попросил он мальчишку, понимая, что раздевать ее при нем просто не готов, а надо. — И дверь за собой закрой.

Договаривал он уже ему в спину, под щелчок замка. Скай с минуту смотрел в пол, собираясь с силами, потом выдохнул и решительно задрал футболку на трясущейся в ознобе девушке. Блядь, сколько же он мечтал об этом, сжимая ее в объятиях теми сумасшедшими ночами, но даже в самом страшном сне не могло присниться, что это будет — так. Что она будет дрожать не от возбуждения, а от холода. Что ее глаза будут закрыты не от невыносимого удовольствия — от невыносимой боли.

Пока Скай раздевал ее, она казалась ему куклой. Ни звука, ни движения — послушно гнулась и подчинялась любому приказу. Он стащил с себя промокшие куртку и футболку и прижал ее к груди. Саша была ледяной, надежда, что удастся отогреть ее вот так, стремительно исчезала. Да и основательно подмокшее за время, пока она здесь лежала, одеяло было ему не помощником. Скай обреченно вздохнул и потащил ее в душ. Включил воду — едва теплую, но кажущуюся почти кипятком — осторожно усадил ее на пол и сбежал, чтобы раздеться самому. Когда он вернулся, Саша стояла, упираясь руками в стену и подставив лицо под тугие струи. Кажется, она не слышала его шагов, обернулась, только когда он подошел почти вплотную и положил руку ей на плечо.

Она смотрела исподлобья, с такой яростью, что Ская передернуло. Ударила — кулаком в грудь, резко, без замаха.

— Сука! Зачем, Скай, зачем?! — надрывный, хриплый шепот-крик терялся в шуме льющейся воды. — Ненавижу тебя!

— Дура! — рявкнул он и перехватил одной рукой тонкие запястья, прижал их к стене, жестко фиксируя.

Она вдруг оказалась настолько близко, что сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле, а в глазах помутнело. Саша дергалась, пытаясь вырваться из его хватки, и каждое ее движение — кожа к коже — сводило с ума, напрочь отключая способность связно и ясно мыслить и убивая остатки самоконтроля. Он рвано выдохнул, наваливаясь на нее и находя губами ее губы. Она замерла на миг, но снова забилась, не отвечая на поцелуй. Вот только ему было уже все равно.