Ему захотелось встать и пойти в тамбур, чтобы увидеть ее, прикоснуться, убедиться, что она жива и это был всего лишь сон.
Но он не осмелился.
С утра его разбудили крики командира. Саша, уже одетая, стояла у дверей беззлобно переругиваясь с Алексом: выясняли, кто и куда сунул початую пачку. Скай надел куртку, подхватил рюкзак и вышел в коридор, вместе с остальными мигрируя на волю. Они прибыли в часть недалеко от Гродно, на вечер им пообещали увольнительную и, что удивительно, обещание сдержали. Счастье есть — уверился он, оказавшись на узких улочках, гуляя по широким проспектам. Скай был в форме, и прохожие улыбались, отдавали честь, неумело и неуклюже. К нему подбежала какая-то девочка и вручила мороженое, щербато, но так заразительно скалясь, что он не удержался и рассмеялся. Девочку увела мама, крепко обняв его напоследок.
Пломбир был невозможно вкусным, несмотря на царившую зиму. Скай тянул его до последнего, начисто вылизав пластиковую палочку, и с нескрываемым сожалением выкинул ее в урну. От мороженого стало, как ни странно, тепло. Близилась ночь, улицы почти опустели. Кажется, в своих метаниях он забрел едва ли не на окраину города и заблудился. Навигатор подсказал ему, куда идти: два варианта — короткий и длинный. Он выбрал самый извилистый путь, с трудом сдерживаясь от желания фотографировать по дороге все-все-все. Этого города война еще коснулась, дома были чистыми и красивыми, ажурные церкви сияли позолотой на куполах в лунном свете.
Он дошел до станции одновременно с прочими, голос Алекса слышался откуда-то из толпы, они с Блэком, видимо, нагулялись быстрее. У самой дороги стояли Алая с Аллой. Саша курила, медсестра что-то говорила, оживленно жестикулируя. Скай посмотрел на них задумчиво, но подходить не стал — запрыгнул в подошедший автобус. Минутой спустя рядом с ним опустилась Алла с по-детски обиженным выражением лица. Он огляделся: Саша нашлась у окна, она прижималась лбом к стеклу — глаза закрыты, а уши заткнуты наушниками. Кир и Алекс как раз вошли в салон, но отчего-то прошли мимо, будто ее не существовало. Пустое место. Скай растерянно покосился на Аллу, та покачала головой и скривилась.
— Забей, у мадам ПМС.
Понятно только то, что ничего не понятно. Скай пожал плечами и закрыл глаза, проваливаясь в поверхностный тревожный сон. Просыпаясь на каждом ухабе, на каждый взрыв смеха, он видел ее лицо, отраженное в стеклянной глади: сжатые зубы и странно упрямый взгляд. Сложно судить — тем более по отражению, но ему казалось, что в этом взгляде нет ни боли, ни радости, ни страдания, ни счастья.
Только решимость и какая-то глухая, отчаянная ненависть.
========== Глава 10 — Me mortuo terra misceatur igni (После моей смерти хоть земля смешается с огнём) ==========
Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.
(Фридрих Вильгельм Ницше)
Зима длилась и длилась. Кто-то сказал, что настала очередная годовщина начала войны, но Скай выглянул за окно — и не поверил. Слишком хорошо помнился ему тот день, когда все начиналось: ласковый весенний ветерок, пригревающее солнце — ничего общего с той стужей, что была снаружи сейчас.
Вылетов было много, едва ли не каждый день они разбредались по машинам, а потом каждому звену давали ориентиры, и они шли в свой бой. Ни разу не последний. Рутинная помощь союзническим армиям, как выражался Мыш: «Ну, хоть фрагов набьем». Поклонником компьютерных стрелялок Скай не был, но, о чем говорит его боец, понимал. В этом действительно было что-то похожее: влететь в чужой бой, снять несколько вражеских машин и получить вожделенный приказ — «база». Алекс со своими, вроде, все чаще летал в Литву, они сами оставались в пределах Беларуси и Украины. Ленька, заболевший где-то на второй месяц таких развлечений, как-то пришел к ним, пока алые были в небе, и показал фотографии зимнего Вильнюса. Ская передернуло, если честно. Когда-то давно он бывал в этом городе и с первого взгляда влюбился в его улочки и архитектуру. На фото ни улочек, ни архитектуры не было — были серо-черные от копоти и пепла развалины, плачущие люди. От счастья плачущие — союзники пришли, но тем не менее в их лицах он видел такое отчаяние, что становилось жутко.
Наверное, если жителям Гродно показать такое, скажут: «Постановочные» — и не поверят. Но горе людей, потерявших себя и близких на этой войне, не нуждалось в постановочных фото. А камень вместо сердца у равнодушных ни от каких пробирающих до дрожи кадров не растает.
Ленька поглядел на помрачневшие лица сослуживцев и коммуникатор спрятал, сбегал за водкой и чаем. Спас вечер, можно сказать. К моменту, когда вернулись алые, они были слегка пьяны и снова довольны жизнью, так что Алекс вроде бы ничего и не заметил, а Саша и вовсе ограничилась сухим кивком в знак приветствия и ушла. Что-то с ней случилось все-таки в тот день, когда их сюда привезли. Или в ту ночь?
Скай не знал ответа и спрашивать не хотел. Сама расскажет, если посчитает нужным, так ведь? Но Алая молчала. День за днем и ночь за ночью, хотя ночевать к ней он не приходил с тех самых пор, как они покинули свою часть. В Харькове было глупо, в поезде дико, здесь — страшно. Отчего-то он был уверен, свято уверен, что она не пустит. Слышать: «Скай, съеби», — не хотелось до жути. Это был бы конец, пусть и всего лишь мечтам, наивным и глупым. Он встал, покачнувшись, закрыл руками пылающее лицо и засмеялся.
— Увлеклись. Командир уебет, ребятки!
«Ребятки» нестройно заржали, но понимающе ухмыльнувшийся Алекс вошел в положение и отправил своих за кофе. Примерно через час они уже были почти трезвы и готовы к труду и обороне. Как только бойцы огляделись, узрели срач и решили приступить к уборке, Скай с Алым сбежали курить, скинув контроль процесса наведения порядка на Блэка. Кирилл вздернул бровь, вздохнул, выразительно провел по шее ребром ладони, но остался контролировать, а они пошли на улицу в пробирающий до костей мороз.
— Пиздец, — прошипел Алекс, ежась от пронизывающего ветра, стуча зубами и пытаясь прикурить. — Минус тридцать в марте, за что, блядь?
— Плохо себя вели, — Скай затянулся и выдохнул, глядя на серое, затянутое тучами небо. — Слушай, будь другом, а?
— Ты мне еще в любви признайся. Чего тебе?
Подбирать слова было откровенно впадлу, а алкоголь еще плескался в крови, делая его необычайно смелым и откровенным, так что Скай даже сомневаться не стал — просто спросил напрямую.
— Что с Алой?
Друг от такой откровенности аж дымом поперхнулся и закашлялся.
— Ты, блядь… — он отдышался и продолжил. — Я думал вы посрались. Нет, что ли?
— Да, хуй знает, — пожал плечами Скай. — Я ничего не делал.
— Так, это… — Алекс неопределенно повел рукой в воздухе и хитровато улыбнулся. — Может, стоило?
Скай еще раз пожал плечами, щелчком пальцев отбрасывая окурок.
— Может и стоило. Не знаю. Ладно, пойду проветрюсь, — он хлопнул друга по плечу и пошел к ангарам по утоптанной тропинке между сугробами.
Там было пустынно, разве что откуда-то издалека доносились обрывки фраз. Судя по всему, пара техников. Он вошел внутрь, дошел до своей машины, задумчиво провел пальцами по отполированному металлу и побрел к выходу, сам не зная, что делать дальше. Летать не хотелось, тренироваться не хотелось — ничего не хотелось. Может, и правда, она обиделась на него. За то, что ничего не сделал. Хотя стоило.
А, может, поругалась с Аллой. Или еще с кем. Или кто-нибудь из горожан оказался не столь добрым, как те, что встретились ему, и прошелся по ее внешности, особенно по шраму, пересекавшему щеку. Почти незаметному, правда, но, помня ее такой, какой она была в той кафешке до войны, Скай догадывался, что этот шрамик ее вряд ли радует. Черт, да миллионы причин могли быть у ее плохого настроения, вот только сам факт того, что одной их них может быть он, вызывал глухую ярость и тоску. Скай со всей дури хлопнул дверью, заходя в корпус, и двинул кулаком по бетонной стене. Боль слегка прочистила мозги, он вздохнул и медленно побрел сдаваться на волю судьбы. К Алой.
