— Помолчи. Ты видел — ее?
Друг, как всегда, избегал имени, а Скаю было и смешно, и грустно от этого. Саша. «Александра Киреева погибла в бою под Гродно», — вспомнилась строчка из официального рапорта, и он скривился, кивая.
— Сашу, да, — Кира передернуло от имени, а в душе всколыхнулось мерзкое темное удовлетворение. Что разбудил в нем этот наркотик? — Я многих видел.
— Но ее чаще всего, не так ли? — Скай снова кивнул. — Прекрасно, — друг холодно улыбнулся и развернулся к Алле. — Подготовь все для проведения анализа на процент модификации, девочки тебе помогут.
Анализ? Скай тряхнул головой, но мысли не укладывались. Что он несет? Что происходит?
— Зачем? — в голосе Аллы был только равнодушный интерес.
— Потому что и аналитики, и наши объекты, и я сам сошлись в одном, Алла. Твой блядский, так называемый «друг» — где-то здесь. А значит, ты его покрываешь, поэтому тесты на этот раз я привез с собой.
— Мой друг мертв, насколько я помню, — спокойно ответила она, убирая коробочку, о которой Скай уже почти забыл, в карман халата.
— Судя по всему, недостаточно мертв. И ты об этом прекрасно знаешь, не так ли?
Яда в голосе Блэка хватило бы на все вражеские войска, еще тогда, давно. Но Скай слушал — и не слышал, иронизировал — но где-то на самом краю сознания. В почти агонии бьющегося сознания, потому что слова, пропитанные этим ядом, могли иметь только одно значение.
— Алек жив? — тихо спросил он, и Кирилл вздрогнул, резко выдыхая сквозь зубы.
— Это возможно. Поэтому мы проверим всех и тщательно исследуем все выявленные несоответствия, — в формальной формулировке Скаю слышался запах медикаментов и железа застенков службы безопасности.
— Зачем всех? Алина, Стана, Мари, Алла, повариха наша, — он не смог вспомнить имя. — Их зачем проверять?
— Господи! — Кир закатил глаза. — Лежи, болей, не еби мне голову. Я знаешь ли, не берусь предполагать в каком теле этот умалишенный мог сюда явиться, с сиськами или без сисек!.. — он вдруг осекся. — Скай…
Скай дышал. Ровно, по счету.
Алые тени на периферии взгляда, алые отблески на стенах, на лице друга, на лицах студенток… Последнее отрезвило, почти успокоило.
— Можно сменить тело? — ровно, слишком ровно спросил он.
Алла хрипло, почти истерически засмеялась:
— Ты не знал?!
— Заткнись! — Кир отвесил ей пощечину, только голова мотнулась и на щеке вспыхнул резкий красный след. — Можно, это не самая простая операция, конечно…
— Можно, — перебил Скай, вставая и нависая над ним. Это было почти как давным-давно в их комнате, когда он стоял и слышал его страх: частящее сердце, поверхностное дыхание, звук сглатываемой слюны. — Тогда почему?!
Он не стал заканчивать. Девочки. Студентки.
Ни к чему им это. Ни к чему.
— Скай… — он поднял глаза. — Скай, народ с нетерпением ждал трех генералов авиации. И ты помнишь, как звали этих генералов и…
Хрустнул и переломился под пальцами твердый пластик койки.
— Иди на хуй, Кирилл. Иди на хуй…
Он дышал. Он просто старался дышать, концентрируясь на каждом вдохе, каждом выдохе и не думая, старательно не думая, что если бы… все эти годы…
Звонко и отчаянно засмеялась Алла, Скай слышал в этом звуке бьющееся стекло и свист пуль, слышал хриплый надрывный кашель, слышал глухой, замирающий стук сердца.
Мир вокруг него был слишком алым.
Только Алой в нем не было.
Студентка, Алина подошла, положила руку ему на плечо. Кажется, она хотела что-то сказать, кажется, Кирилл орал на Аллу и кричал, что Алек — это она. Скай почти не слышал их, не разбирал звуки, сливающийся в единый яростный гул, в сплошной алый поток.
Он скинул ее руку и ушел.
Больно.
========== Акт двенадцатый — Nemo debet esse judex in propria causa (Никто не должен быть судьей в своем собственном деле) ==========
А ты, дружище, ещё дитя,
не ровня тяжести вековой.
Запомни: всё на земле — пустяк,
пока ты жив и стоишь прямой.
(Джио Россо)
Проклятый, блядский Алек.
Кирилл не спал, не мог спать. Пытался закрывать глаза, но темнота всматривалась в него мерцающими стальными глазами, пытался вспоминать Олю, Алекса — всех, кого некогда потерял, но они улыбались, криво и насмешливо, щурили серые — чужие — глаза, смеялись, хрипло и отчаянно. Он видел эту блядскую тварь во сне и наяву, в чужих лицах и собственных воспоминаниях, в тенях и на экране планшета.
Он так долго не мог спать, не мог вдохнуть полной грудью и вот: сегодня, сейчас — это наконец-то закончится. Кирилл был по-настоящему счастлив.
Модов собрали в гостиной, той самой, где Алая когда-то лизалась с Алексом, той самой, где Скай пил и играл на гитаре, той самой, где тот же Скай почти что его убил. Кирилл был искренне удивлен, что пережил ярость модификанта, что ни один из его ударов (в полную силу, ничем не сдерживаемых) не оказался для него последним. Повезло, хоть в чем-то повезло. И сейчас повезет.
Хотя, нет. Сейчас — это будет не везение. Он искал. Он старался. Он нашел. Он просчитал все варианты, он не дал ему подготовиться, не дал сбежать. Он выиграл. Он наконец-то выиграл.
Он — а не проклятый, блядский Алек.
Первый тест Кирилл взял сам. Посмотрел на Стану и нездорово бледную Алину — надо будет отправить девочку в какой-нибудь санаторий, судя по цвету губ, там явные проблемы с сердцем — и подозвал Станиславу к себе. Врачом он не был, но в вену попал с первого раза, набрал пару миллилитров темной венозной крови, опустил в них анализатор. Прибор запищал через пару секунд томительного ожидания.
— Процент модификации — ноль, — спокойно произнес Кирилл и улыбнулся студентке. — Спасибо за демонстрацию, Станислава. Алина, принесите пробирки, пожалуйста, и помогите медикам собрать кровь.
Студентка кивнула и пошла, спокойно и твердо. Хорошая девочка, перспективная. Жаль, так мало людей, которые пробиваются без насилия над собой, без этих клятых улучшений. Хотя к чипам, в отличие от собственно модификации, Блэк относился почти нормально.
Привезенные лаборанты спокойно и деловито собирали анализы, надписывали пробирки, ставили в держатель. Алина относила и устанавливала, в какой-то момент — Кирилл отвлекся, внимательно следя за тем, как кололи Александра Ланского, Алека, точно Алека — на сгибе ее локтя тоже появилась приклеенная пластырем ватка. Ее анализ Кир взял сразу, равнодушно посмотрел на идентичный Станиному результат, улыбнулся и вернул ей пробирку. Она смущенно улыбнулась в ответ и отправила ее в контейнер с биоотходами, как и предыдущую.
Закончили быстро — двадцати минут не прошло. Колбы стояли в держателях, в ряд, ожидая его, ожидая анализатора, ожидая вердикта, а Кирилл все медлил, растягивая предощущение, прелюдию триумфа.
Попался. Наконец попался.
Он начал слева, показательно игнорируя будто подсвеченную на другом краю пробирку с кровью Алека, Альки. Даже имя не стал менять, тварь. Даже сокращение. Ассистировал лаборант, в этом — он студенткам не доверял.
— Владислав Ланской — сто процентов, — невыразительно пробормотал лаборант, другой зафиксировал, Блэк показательно-равнодушно улыбнулся. — Алла… — лаборант немного виновато улыбнулся, видимо бывшие коллеги. — Сто процентов, тоже. Станислав Леонов — тридцать два процента. Мария Киселева — двадцать четыре процента, — Кирилл кивал и ждал, ждал… — Александр Литвинов — пятьдесят процентов, — округленные сорок девять и девять, норма. — Александр Калинин — пятьдесят процентов, — момент истины. — Александр Ланской — пятьдесят процентов.
Слова уже прозвучали, а он не верил.
Восемьдесят. У Алека было восемьдесят. Даже тогда, давно, когда они проводили самые первые тесты, вводили самые первые ограничения. Невозможно, если только лаборанты не подкуплены.
Может, он не дошел до девяноста девяти и девяти? Может, они знали это, может вот тот самый, виновато улыбавшийся Алле мальчик — перенастроил анализатор? Не максимум, но — значит пятьдесят?
