— Александр Ланской, — она пожала плечами. — Он в медицинском блоке с профессором Ланским.

— Что-то срочное? — профессор вздернул бровь.

У него была странная мимика, слишком скупая для человеческой, слишком выразительная для модификанта. Стана долго сомневалась, к кому его отнести. Просветил Скай, между делом упомянув, что во время войны Леонид был куда как более милым и дружелюбным. Мод, нейр, герой войны — один из многих. Количество этих героев на квадратный метр в университете зашкаливало, но ее это уже не удивляло. Один из вице-министров во главе учебного заведения, еще несколько министров в правлении — чему уж тут удивляться. Скорее потрясало понимание того, что упомянутый вице-министр, то и дело мелькающий на обложках и в новостях, и герой войны Блэк — одно лицо.

— Станислава? — оклик профессора заставил ее вздрогнуть.

— Прошу прощения, профессор, я не уверена. Профессор Ланской забрал Александра для проведения каких-то анализов.

Леонид кивнул и, казалось, потерял к ней всякий интерес. Лекцию Стана слушала вполуха, аналитика в приложении к политической обстановке не сильно ее интересовала, даже разбор темы на примере предпосылок к началу Третьей мировой не вдохновлял на подвиги. Сидящая рядом Алина стенографировала едва ли не дословно, Ли спал, уложив голову на руки. Он вообще вечно дрых на лекциях, профессора будили, он отвечал — профессора прекращали будить. Профессор Огарев (да и Юлия до него) тоже один раз так попался и с тех самых пор не обращал на спящего студента ни малейшего внимания. Разве что мог вызвать к доске и устроить форменный допрос, но Ли неизменно знал ответы на все.

— К семинару подготовьте, пожалуйста, подробный разбор аналитических отчетов на момент окончания войны, — аудитория жалобно застонала, профессор примиряюще улыбнулся. — Ну, ну! В следующий раз мы увидимся только через два месяца.

Все зашептались. Стана вскинулась, недоуменно озираясь.

— Через два месяца? — осторожно спросила она.

Профессор улыбнулся еще шире.

— Подробности вы узнаете от господина ректора через, — с щелчком и скрипом открылась дверь, — да, прямо сейчас!

Леонид повернулся к вошедшему Блэку и скупо кивнул, тот ответил таким же кивком и занял место за кафедрой.

— Господа студенты, я здесь, для того чтобы сообщить вам о предстоящей практике, на которую в полном составе будут отправлены все студенты факультета государственного управления. Точную программу практики можете уточнить у кураторов своих групп и направлений, — он насмешливо сощурился. — Специально для будущих летчиков приоткрою завесу тайны: летать будете!

Меньше минуты прошло в абсолютной тишине, а потом раздались радостные вопли. Аудитория ревела, Стана сама кричала вместе с остальными, и ее голос терялся в общем гуле. Профессор неодобрительно хмурился, прикрывая ладонью изогнутые в улыбке тонкие губы. Он казался на несколько лет моложе, как и стоящий рядом с ним смеющийся Блэк. Они оба сейчас были такими живыми, что Стана вдруг почувствовала странный приступ непонятно откуда взявшейся ностальгии. Хотелось подойти к этому Блэку и обнять его, хотелось растрепать идеальную укладку Леньки…

— Ур-ра! — крикнул кто-то из студентов, вторя ее мыслям. — В небо!

Господин ректор вскинул к потолку сжатый кулак и победно улыбнулся.

========== Акт шестой — Dimidium animae meae (Половина моей души) ==========

Конечно, жизнь продолжается, и мы должны жить дальше.

Но иногда события прошлого не дают нам покоя.

(Луиза Уолтерс, «Чемодан миссис Синклер»)

Мерный перестук колес, убаюкивающий в первые часы пути, его откровенно раздражал. Скай метался по купе, отчаянно жалея, что время приема лекарства еще не пришло. Он пробовал заходить к студентам, но бесило все и вся. Чуть не наорал на Аллу, вовремя остановился, извинился, отговорился тем, что день не задался, и сбежал к себе. Пробовал отжиматься, но мышцы даже болью не наливались — так, бесконечность механических движений. Пробовал читать, но буквы прыгали перед глазами и не желали складываться в слова.

И заснуть, как назло, не получалось.

За окном темнело, он нервно барабанил пальцами по столику, якобы смотря какой-то фильм, а на деле — поминутно проверяя время. Минуты ползли медленно, сменяя друг друга и вроде бы приближаясь к заветному «23:59», но с такой черепашьей скоростью. Он забарабанил пальцами чаще, к сожалению, на скорость изменения цифр это никак не повлияло.

Скай вздохнул, закрывая глаза и оперся на стену. Эффекта волшебных таблеток хватало все на более короткий срок, а посоветоваться было даже не с кем. Кирилл — вечно занят, хотя он и пытался пробиться, а теперь и вовсе далек. Алла — ничего не знает про этот препарат, и, судя по комментарию Блэка насчет «экспериментального», ей и не стоит знать. А к кому еще с таким можно прийти?

Во рту пересохло, он судорожно сглотнул, чувствуя, до невозможности остро, дрожащие пальцы, холодный пот на шее, подступающую панику. 22:03 — говорили часы.

— К черту! — сказал Скай и закинул в рот маленькую белую пилюлю.

Проглотил, не разжевывая и не запивая, улегся на полку и закрыл глаза, ожидая, когда лекарство, наконец, подействует.

По телу прошлась первая волна тепла, голоса в наушниках будто стали громче. Он прислушался к шутке одного из персонажей фильма и засмеялся, чувствуя, как его уносит, качает на волнах тепла. Скай открыл глаза: закат за окном раскрасил небо теплыми, красивыми тонами. Там вообще было красиво, а он и не помнил уже, насколько живописный это путь.

Вроде бы от части относительно недалеко море, надо будет попробовать выкроить день-другой и доехать. Не окунется — так хоть посмотрит, но разве остановит его теперь слишком холодная вода? Он улыбнулся еще шире, прижимаясь лбом к стеклу и впитывая приятную прохладу. Было хорошо. Не хватало только чая и интересной книги.

Скай поднялся и пошел за первым, чтобы приступить ко второму. Но если разжиться чаем удалось без проблем, то с книгой вышли сложности: он открывал один текст за другим, закрывал и пытался снова — не цепляло ничего, никак. Казалось, слова путаются в голове и перед глазами, перепрыгивая с места на место, лишая предложения и абзацы смысла. Он убрал планшет, выключил свет и растянулся на узкой койке. Поезд медленно полз вперед, и когда он закрывал глаза, иллюзия была полной. Вот, прямо сейчас, его хлопнет по плечу Алекс и позовет курить, а потом они будут долго стоять в тамбуре и говорить ни о чем. Или Блэк. Или…

Он резко распахнул глаза. Алой не было, в купе вообще должно было быть пусто, но сотканная из теней фигура сидела на полке напротив и тянула сигарету, прихлебывая водку из невесть откуда взявшегося стакана. Он чувствовал запах дыма, крепкий и горький, слышал аромат спирта, резкий и удушающий. Вдохнул глубже и задержал дыхание, ощущая на кончике языка новые-старые, почти полузабытые ноты чужого терпкого одеколона. Бумага и старое дерево, земля, белые, мелкие, полускрытые снегом цветы. Насмешливая улыбка и холодный проницательный взгляд.

— Готов, капитан? — спросила тень, стряхивая пепел прямо на пол.

— Алый? — неуверенно прошептал он, тень засмеялась, так знакомо вскидывая голову. — Алекс. Не может быть…

— И мертвые придут к живым, — напевно произнесла тень его друга, он узнал строчку из последней закрытой книги. — Где Саша, Скай? Где моя Саша?

Он пытался встать, но тело не слушалось — он мог только бессильно мотать головой, а теневая фигура приближалась к нему, как заведенная, повторяя только одну фразу:

— Где Саша?

И ему слышалось многоголосье, и фраза повторялась, билась, отражалась от стен и возвращалась к нему. Он поднял руки, сжал виски, зажал уши, но продолжал слышать все тот же вопрос.

— Я не знаю, — шептал он отчаянно, но голоса не стихали.

— Где Саша, Скай? Где моя Саша? — снова спросила тьма голосом Алекса.

— Она не твоя, — ответил он тихо. — Ее больше нет.

— Где моя Саша?