То, что сказал Август ему явно не понравилось. Опустив руку, Виш словно спустил курок, вызвав цепную реакцию винтовок, выстреливших и исчезнувших поочередно. Тело Августа моментально превратилось в самое настоящее решето, по сравнению с которым дырка во лбу Авелины была просто царапиной. И все же он не умер, потому что он вампир. Что более важно, он вампир, в котором течет кровь Авелины.

— Не волнуйся, Путешественник, я его не убил, но особо долго он не протянет, — развернувшись на месте, Виш взлетел в воздух на образовавшихся за спиной демонических крыльях. — Захочешь его спасти — возвращай во времени не только тело, но и память. Ровно до того момента, как он выбил дверь. Хорошо?

— Ты забываешь, чье это тело. — Незнакомец недовольно прищурился на взлетевшего вверх Виша. — Я не буду сдерживаться вечно.

— Прости, Винтер, но я не собираюсь смотреть, как ей причиняют боль. — Намеренно назвав его по имени, как бы стараясь обращаться более фамильярно, Виш перевел взгляд на девушку рядом с парнем и произнес: — Принцесса. — А после кивнул.

Сразу после этого, тело Авелины моментально обратилось в пыль.

— Он прекрасно знал, что Ави не умрет, но все равно заступился за нее… — добавила девушка, названная «Принцессой», глядя уже на пустое ныне небо.

— Потому что не хотел, чтобы ей было больно. Это его взбесило.

— Не думала, что такое вообще волнует демонов. Быть может, он в самом деле не такой уж плохой…

— Быть может… — Винтер перевел взгляд на кровавое месиво, в которое превратился еле дышащий Август. — Что важнее, у меня прибавилось работы. Заботы, точнее.

— Будешь возвращать его во времени — не оставь его там без носа, как в случае с кейсом. Или без правого яичка, не знаю, что тебе там в голову взбредет.

— Я делал это не специально. — Неловко и виновато произнес он.

— Знаю. — Принцесса присела рядом с телом Августа, оценивая степень «ущерба». — И все же постарайся.

— … — он ответил ей лишь еще более неловким молчанием.

— Если не ради него, то хотя бы ради собственной самооценки.

— Мне так хочется выкрикнуть что-нибудь смешное, постукивая этой громадной кружкой, но в голову совсем ничего не лезет… — Авелина уперлась кулачком в щеку, внимательно вглядываясь в пузырившееся пиво перед ее лицом, придерживая упомянутую ею стеклянную кружку за рукоять. — Знаешь, стукнуть ей об стойку, захохотать и повеселить всех какой-нибудь историей… эх… я не способна на это.

— Конкретно в данный момент, ты можешь повеселить только лишь меня. — Потирая деревянную кружку, утвердил бармен. — И, если ты хочешь вмазать кружкой по стойке, давай я лучше налью тебе пива в эту, — указав пальцем на кружку в своей руке, предложил он. — Твоя стеклянная, и есть шанс, что ты разобьешь ее в дребезги.

Этим самым «барменом» был не кто-то там, а сам Альфред, и находилась Авелина никак иначе в его баре. По сравнению с обстановкой, в какой бар пребывает во время отсутствия посетителей — это небо и земля. Если во время посещения Августа здесь не было ни души, кроме их самих, то сейчас это место подчистую забито людьми.

И хоть здесь достаточно шумно, это все же не мешает Авелине и Альфреду прекрасно слышать друг друга, потому что она сидит как раз прямо перед ним. Знаете, такое бывает — когда ты приходишь в бар один, вольно-невольно твоим собеседником на вечер становится сам бармен. В особенности, когда вокруг больше и нет желающих потрепаться с этим самым барменом. Для Альфреда это не в новинку — ему каждый раз приходится выслушивать истории самых разных людей, которые забредают к нему на прием. Как ни странно, он помнит практический всех — но относится к ним по-своему холодно, хоть и не подает виду, стараясь быть милым в любом случае. Авелина стала хоть и совсем небольшим, но исключением: к ней Альфред относится по-свойски добро. Вид опечаленной девчушки, желающей залить свое горе алкоголем, заставлял его самого вольно-невольно загрустить, потому что это напоминало ему о прошлом.

Но это уже совсем другая история.

На улице сейчас только-только начинается вечер, люди заканчивают работу, и зайти в бар после тяжелого дня — самое то. Но Авелина оказалась здесь по иной причине. Отчасти, ей действительно всего лишь надо было залить свои душевные терзания алкоголем, но в то же самое время она являлась самым настоящим ценителем пива — это буквально было ее скрытым пристрастием, от которого она не могла отказаться. И по совету Эдварда, или же, вернее будет сказать, Августа, она пришла сюда.

— Не надо мне другой кружки, эта красивая. В ней можно рассмотреть все, что находится внутри… — забывчиво говорила Авелина, и, через пару секунд, сделала глоток из кружки. — Цены соответствуют четвертому уровню, но и пиво тоже потрясающее… — задумавшись, она расплылась в широкой улыбке. — И все же на моей родине было самое вкусное пиво, какое только можно представить. Я бы все сейчас отдала, чтобы туда вернуться…

— Только ради алкоголя, или есть и другая причина, по которой тебе хочется вернуться в родные края? — переспросил Альфред, продолжая потирать кружки одну за другой.

— Ужасно, вы видите меня насквозь, Альфред… — усмехнувшись, сказала Авелина. — После того, как я покинула родину — я стала тем, кем являюсь сейчас. Алкоголиком, пытающемся выехать за счет продажи зелий в самом убогом районе столицы. К тому же, все, что я могла назвать «родиной» давным-давно испепелено в ничто, так или иначе. — Даже при упоминании подобного, ее выражение лица оставалось все таким же счастливым, словно для нее это сущий пустяк… или она просто хочет показать, что для нее это является таковым. — Да, у меня есть причины помимо алкоголя.

— Интересно, как далеко находятся эти твои «родные края», учитывая тот факт, что я совсем не слышал о «испепелении» чего-либо за ближайшие пару-тройку лет. — Альфред на момент остановился, задумавшись о своих словах. — Впрочем, на некоторые вопросы и вправду лучше не знать ответа, не так ли? — улыбнувшись, продолжил он.

— Возможно…

Вдруг, входные двери бара открылись, и на пороге появился еще один человек, который совсем затерялся на фоне веселья остальных посетителей — блондинчик в темном костюме. Помимо костюма на нем был надет еще и странный светлый плащ, который то исчезал, то появлялся вновь. Это был самый кто ни на есть Август, ныне известный как Эдвард. Буквально пройдя насквозь через толпу людей, не замечая никого и ничего, Август присел рядом с Авелиной, не придавая ее фигуре значения, и сразу же обратился к Альфреду: — Ты даже не представляешь, как я утомился!

— Я даже не представляю, как ты утомился, Эдвард. — Повторил за ним Альфред, переводя взгляд то на него, то на Авелину. Его имя он особо сильно подметил интонацией, давая понять, что «начистоту» говорить не стоит. — И все же тебе не следует заявляться сюда в таком виде. По крайней мере, пока бар открыт для свободного посещения.

— Да ладно, мало ли в столице людей, походящих на… того дурака с плакатов, — запнувшись на момент, ответил он, попутно стягивая маску с лица. — Почти что все легкие гвардейцы одеты в точности, как Столичный Убийца, так что, их всех повязать нужно в один момент? Не-а.

— Ты видел хоть одного гвардейца, который шастал по барам в столь позднее время? Или… ты вообще видел гвардейца императорской армии в баре? Хоть раз?..

Возмущению Альфреда о некомпетентности и легкомысленности Августа в этот момент не было предела, а сам Август, в свою очередь, был полностью уверен в том, что ему на самом деле сейчас ничего не грозит, и этот старик за барной стойкой волнуется зря.

Но в каком-то смысле, Альфред действительно был прав, ведь гвардейский отряд и вправду никогда не показывается в барах. Таким образом форма, подобная одеянию гвардейцев и костюму Столичного Убийцы, коим Август и являлся, может привлечь к своей персоне лишнее внимание. С другой стороны, действительно, мало ли в столицы таких «персонажей», расхаживающих в темных костюмах на пару с темным плащом? Лишь второй, светлый плащ, накинутый поверх основного одеяния и постоянно исчезающий из виду, хоть как-то выделял Августа на фоне ему подобных.