Мы с Авдеем сидели на одной лавочке. Игорь с Севой – на другой. Тарас с банкой «Ягуара» в руках стоял между нами. Я не запомнил, о чем он говорил. Он к этому моменту уже изрядно выпил, его язык слегка заплетался, а речь виляла от одной бессвязной мысли к другой.

Внезапно Игорь выпучил глаза и взглядом указал на банку у меня под ногами. Игорь выглядел как кот, подавившийся рыбной костью. От этой внезапно пришедшей мысли я заржал в голос. Тарас оборвал свою речь на полуслове. Его рассеянный взгляд сначала скользнул по мне – видимо, он пытался понять, что меня рассмешило, – потом поднялся выше и застыл над моей головой. Тарас изменился в лице.

Несколько секунд ничего не происходило, потом за моей спиной раздался грубый мужской голос:

– Добрый день, молодые люди. Выпиваем?

Я мгновенно все понял. Рядом с Авдеем – он сидел с краю – словно из ниоткуда материализовались двое ментов. Один держал в руках лист бумаги на планшете. Второй угрюмо осматривал всю нашу честнУю компанию. Тарас среагировал мгновенно:

– Я не пил, – сказал он, все еще держа в руке банку «Ягуара».

– А это что? – сказал мент с планшетом в руках, указывая на банку.

– Это сок, – ответил Тарас.

Его заметно шатало. Он размахивал руками, как бы показывая, что он чист перед законом, а из банки выплескивалась алая жидкость.

– Сколько тебе лет? – спросил второй мент.

– Девятнадцать. Я вот день рождения брата праздную, – сказал Тарас.

Он ткнул пальцем в Севу. Из банки выплеснулось еще немного. Мент с планшетом обратился к Авдею:

– Давай, говори имя.

Он приготовился записывать. Авдей что-то соврал. Мент занес в свою тетрадь чужое имя. Тарас внезапно свободной рукой выхватил телефон из кармана и заорал в трубку:

– Алло! Да, алло! Сейчас, подожди!

Он отошел от лавки, держа мобильный у уха. Мент проследил за его перемещением. Тарас сделал еще пару шагов, продолжая орать в трубку. Мент забеспокоился.

– Эй, стой! – крикнул он.

Тарас рванулся вперед и скрылся за углом дома. Мент побежал следом. Второй, который записывал фамилии, уже стоял передо мной. Из головы у меня выдуло все мысли – я не мог ничего придумать. Перед глазами крутилась картинка, как меня забирают в участок, там вызывают мать, и она, отпросившись с работы, едет за мной. Как я буду смотреть ей в глаза? Она сразу вспомнит все мои старые грехи – очень неприятные, постыдные, о которых мы никогда не говорим – они табу – мы делаем вид, что их никогда не было… Я ведь ей обещал, что ничего подобного больше не повторится… И самое мерзкое, отчего мне хочется блевануть, – она поверила… Она мне поверила, а я, получается, ее обманул?

Мент оторвал голову от белого листка бумаги с выдуманной Авдеем фамилией, посмотрел на угол дома, где скрылись Тарас со вторым ментом.

– Куда это они убежали? – растерянно пробормотал он и медленно поплелся следом.

Я мельком заметил гигантские зрачки Авдея. У нас одновременно блеснула одна и та же мысль. Как только мент достиг угла дома, мы, не сговариваясь, рванулись прочь от лавки. Игорь и Сева остались на месте. Им ничего не грозило.

На одном дыхании мы бежали несколько кварталов, пока легкие у обоих жалобно не сжались от нехватки кислорода. Авдей жадно, как рыба, хватал ртом воздух. Я сложился пополам, пытаясь отдышаться. Когда я распрямился, Авдей уже как ни в чем не бывало курил сигарету. Он протянул пачку мне. Я помотал головой. Он пожал плечами и закурил еще одну.

Он стал жаловаться на то, что мы зря не прихватили с собой банки с ягичем – ему требовалась новая доза алкоголя. Он даже предложил вернуться. Я отказался. Перспектива попасть в лапы к ментам из-за того, что Авдею срочно нужно выпить, мне как-то не улыбалась.

Мы около часа бродили по окрестностям. Встретили знакомых Авдея. Он занял у них денег, и мы купили бутылку «Блэйзера» – ни на что другое не хватило. Уже стемнело. Мне нужно было бежать на автобус, потому что, если бы я не успел на последний рейс, пришлось бы идти пешком несколько километров в полной темноте мимо пустырей, гаражей, заброшек и леса. Такое себе удовольствие.

Попрощавшись с Авдеем, я поехал домой. У подъезда я понял, что меня шатает – мог спалиться. Я подошел к росшей во дворе вишне. С наполовину ободранной ветки сорвал пару листьев – пожевал их, чтобы перебить запах алкоголя. Рот наполнился горькой слюной. Затем я поднялся в нашу квартиру на третьем этаже, коротко поздоровался с матерью и отчимом, вежливо пожелал им спокойной ночи – главное, не спалиться – и, сославшись на усталость, завалился спать в своей комнате.

Вот так я скоротал субботу. Не сказать, что как-то по-особенному, но и не совсем обыденно.

Сегодня созвонился с Авдеем. Он плохо помнит, как дошел домой. Удивительно, что после двух банок ягича и полторашки «Блэйзера» он вообще хоть что-то помнит. Он рассказал, что произошло с Тарасом – ему написал об этом Сева.

За углом мент догнал Тараса, но тот умудрился вывернуться, ударив мента ногой в живот, потом выбежал на дорогу, где его сбила машина – не сильно, только положила на капот. Менты поймали его, отвезли в участок, стали запугивать тем, что теперь ему грозит уголовка. Думаю, от страха он там нормально наложил в штаны. Потом в участок приехал его отец. Он, кажется, сам бывший мент, в прошлом помощник мэра и вообще влиятельная в городе шишка. Он разрулил всю ситуацию.

Тарас получил хорошую трепку от отца. Но, по правде сказать, ему очень повезло… Повезло, что у него есть богатый отец. Если бы на его месте оказались я или Авдей, мы бы так легко не отделались.

Моя соседка по парте, Аня Корнилова, невыносима. Меня в ней раздражает все: как она разговаривает – обращаясь к кому-то, она слегка завышает тон, голос становится до того вежливым, что кажется, будто она скрыто насмехается; как она сидит за партой: ровно удерживая осанку, словно наездница на соревнованиях – может, у нее и вправду есть свой ипподром; как она ходит по коридорам, приподняв подбородок, словно смотрит на всех свысока.

Еще, как назло, я все время на нее натыкаюсь. Иду в столовую за хот-догом, она выходит навстречу. Иду в магазин купить воды, она уже там выбирает мороженое на прилавке. Жду после школы автобус на остановке, она, не отрывая взгляда от телефона, переходит на светофоре на другую сторону дороги. Такое ощущение, будто она повсюду.

Особенно она выводит из себя, когда препод что-нибудь у меня спрашивает – я не знаю ответа, а она знает и молчит. Потом препод переводит взгляд на нее. Его глаза сразу смягчаются, а рот тоненько произносит: «Корнилова, как вы считаете?» – как будто кого-нибудь вообще интересует мнение Корниловой. А та как ни в чем не бывало выдает безупречно правильный ответ.

Сегодня на уроке географии нужно было чертить всякую херню в контурных картах. Учительница заставила нас черными карандашами перерисовывать богатые нефтью регионы России из атласа в контурные карты. Вчера я не посмотрел расписание и не знал, какие предметы будут сегодня. Совершенно случайно в портфеле оказались карты – я забыл их выложить с прошлой недели. И еще у меня не было карандаша. Я в принципе не ношу с собой карандаши. Серьезно – зачем? Я всегда пишу ручкой. Карандашные записи можно стереть – это как будто не по-настоящему. Другое дело ручка, когда нет права на ошибку.

Я несколько минут рылся в портфеле, надеясь, что училка отстанет от меня, но она и не думала: нависла над душой, как горгулья на фасаде собора Парижской Богоматери, и ждет. Весь класс настороженно молчит. В этот момент хотелось залезть под парту и оттуда залаять, как пес, чтобы все отстали. Наконец, я вытащил голову из портфеля и объявил учительнице, что атласа у меня нету – забыл. Она, как обычно в таких случаях, ответила: «А голову ты дома не забыл?» Она произносит эту фразу на каждом уроке. Сначала меня это забавляло – я думал, так уже никто не говорит. Потом мне надоело. Весь класс давно привык и не обращает на нее внимания.