Ещё не все потеряно, и Феликс по-прежнему находил русалку столь же очаровательной, как и в первую их встречу. Год назад он, превозмогая смущение в сердце и выступившие краской на лице, предложил фотосессию.

И Маринетт с радостью согласилась! Это было так неожиданно, что у Фела тогда подкосились ноги и застучали зубы, будто она не на съемку согласилась, а на свадьбу. Хотя против второго он тоже был бы и не против.

Парень хранит эти воспоминания в особой шкатулке памяти: он до сих пор помнит, какой кристально чистой была холодная вода, когда он погружался туда. Как ослепительно сияло солнце, как ободряюще улыбалась Маринетт и подзывала его к себе, как она позировала, как раздувались ее жабры, как изгибался прелестный, сильный хвост.

И Феликс безмолвно щёлкал, внимая этой таинственной красоте морской девы. Никто до него не решался на это. Он стал своего рода первооткрывателем. Несмотря на многочисленные бунты, митинги, призывы к справедливости, люди не знали до конца, с кем они умеют дело.

И не узнают никогда, потому что сухопутная и водная расы слишком разные, да и о существовании вторых узнали не так давно, чтобы всецело доверять. Большинство людей относились ко всему роду хвостатому… с настороженностью.

Как к дорогому другу, однажды предавшему. На лице — радушная улыбка, когда вы его встречаете, а за спиной — топор. Стоит другу подать хоть малейший повод для беспокойства — вы достаете топор и рубите безбожно, опасаясь возможной атаки с его стороны.

Отношения натянуты, мир хрупок, как хрустальная туфелька, и именно в этом, должно быть, кроется причина такого грандиозного успеха этих нескольких особенно удачных снимков.

Феликс сорвал кучу восторгов и похвал — это раззадорило его самолюбие и помогло принять ответственное решение — а верное или нет, это уже бог судья! — покончить с будущей карьерой архитектора и всецело посвятить себя искусству фотографии.

Он ни о чем не жалел. Он разбирался в геометрии, его креативное и пространственное мышление было развито на редкость хорошо, и — что самое важное! — ему нравилось работать с чертежами, но священный трепет, почти такой же, как у верующего перед иконой, наполнял его до краев исключительно при работе с искусством.

Хочешь не хочешь, а в бездушных чертежах нет сердца, нет возвышенной жизни вне физического тела. Там холодный расчет, сосредоточенность. Лишь искусство способно бросить вызов материальному миру.

И Феликс бросил. Рискнул всем ради освоения мастерства в этом ремесле. Бросил деньги на курсы, посещал галереи, музеи и выставки, заводил полезные связи, прислушивался к советам и сам их раздавал по мере возможностей. Финансовых неудобств он не испытывал: после того, как отец сошел с ума и его упекли в клинику для душевнобольных, Адриан переписал наследство на младшего брата.

Все деньги империи Агрест отошли к нему. Не какая-то доля. Полностью, целиком.

Гордость Адриана не позволяла ему взять хоть какой-то процент от этого состояния. Он желал получать прибыль за счёт собственного труда. Благо, он сын своего отца и быстро влился в модельный бизнес — нелюбимый, нежеланный, ранее презираемый им, но зато свой собственный.

В Оуэне Адриан души не чаял. Хвалил его и лелеял, поощрял интересы мальчика к поэзии и рисованию, водил его на разные секции, бег, плавание, но и не забывал об увлечениях сына — записал его в литературный кружок и художку.

Племянник был лукав, остер на язык, и хотя внешне он был эдакая копия Адриана Агреста, но глаза его — чуть раскосые, узковатые, хитро прищуренные и в момент гнева становившиеся вертикальными, как у хищника из семейства кошачьих — это ему досталось от вольной мамы! Голубые с синевой под зрачками, как глубина океана, в которой родилась его мать.

Тот, что рос, избалованный безграничной любовью папы, устраивал недельные бойкоты и прежутко сердился, когда дядя Феликс смел его отчитывать за какую-нибудь выпендрежную выходку!

«Тебе следует быть к нему строже», — не раз настаивал Феликс, но старший брат лишь отмахивался: «Не учи ученого, братишка. Все, у кого нет детей, ведут себя так, словно лучше прочих знают секреты воспитания, недоступные простым смертным родителям. Раздавать советы будешь тогда, когда своими коротышками обзаведёшься».

И, черт, он был прав, но… дети. Свои? Фу-у. Упаси боже. Худшей участи сложно вообразить.

Вымолвить отдельное словечко о детях горячо желанных, но мертвых, тоже следует. Хлоя Буржуа стала востребованной актрисой. Никто не мог ожидать, что она выберет именно такую профессию, и пока все хлопали глазами и восхищались ее игрой, Феликс считал, что это вполне предсказуемо. Всё-таки правильно кто-то сказал: хорошие актеры — это в первую очередь восхитительные лжецы. А с чем у блонди точно не было проблем, так это с умением обводить людей вокруг пальца.

Что ж, ей следует отдать дань уважения хотя бы за то, что смогла сколотить деньги на своих навыках.

С работой у нее все замечательно. Она быстро вливается в коллектив, известные режиссеры зовут ее сниматься с своих кинокартинах, коллеги пишут ей хвалебные рекомендации. Словом, все обожают ее. Настолько сильно, что готовы простить ей все грехи ее отца, которого пять лет назад смогли-таки уличить в казнокрадстве и засадить за решетку на добрых два года. Даже семейный адвокат не помог, столь неопровержимы были доказательства его вины.

А вот в делах амурных у нее не клеилось. Она желала взять свою вторую половинку под полный контроль, и спустя год (максимум полтора) ухажеры не выдерживали ее чересчур доминирующей хватки и расходились с ней. Она хотела построить семью, создать уютный семейный очаг, родить ребенка, да не могла.

Первый раз, пару тому лет назад, у нее случился выкидыш на второй неделе. Спустя пару месяцев — второй. Отчаяние захлестнуло ее. Пустота в сердце, которую она надеялась восполнить рождением малыша, съедала ее день ото дня. Она принимала антидепрессанты и уже порывалась искусственно забеременеть, но продюсеры отговорили ее. «Непорочное зачатие, да у нас тут вторая Богородица назревает», — отшучивался кто-то в СМИ. На почве ненависти к себе и к миру Буржуа с размаху вляпалась в несколько скандалов. Один из них, кажется, было не так-то легко замять.

Феликс не знал, как у нее на данный момент обстоят дела, но, помилуйте его небеса — он не мог изменить мнения, что это справедливо. Что она получила по заслугам.

У ее рыжей девочке на побегушках все сложилось с точностью, да наоборот. Ах, да, Сабрина! Точно-точно, Хлоя, преисполненная черной завистью к своей ассистентке, огрела ту тяжёлой папкой, когда она пришла просить отпуск в связи со своей второй беременностью.

От сильного удара худые ноги Сабрины подкосились и она, пятясь, запнулась о провод и упала, больно ударившись головой. В больнице у нее остановили лёгкое сотрясение головного мозга, но выкидыша не было! Ох, Фел бы многое отдал за то, чтобы увидеть лицо Хлои в тот момент, когда она узнала, что после такого смачного удара ребенок ассистентки остался жив, когда сама Хлоя потерпела два выкидыша из-за того, что как-то неправильно нагнулась или стукнулась.

Даже после такого акта агрессии Сабрина хотела броситься в ноги к своей «подружке», утешить ее пожалеть, извиниться за бог знает что, но, слава Создателю, ее любящий муж уговорил ее порвать всякую связь с Хлоей Буржуа.

Вот как в жизни бывает! У одной успех в работе, но полный провал на любовном фронте, а у другой все наоборот.

Вселенная будто бы услышала насмешливый лепет мыслей Феликса — он остановился перед баннером с изображением Хлои. Она в образе героини, походящей на нее саму и по эффектному выбору одежды, и по образу мысли. Фильм, в котором она недавно снималась: «Хроники светской львицы». Какое совпадение! Ей даже не придется вживаться в роль. Это кино про нее.

Феликс покривлялся у баннера, показал язык, да с чистой совестью направился к машине. Завтра ему ещё именинника поздравлять, если тот, конечно, не начнет выделываться. Опять.