— После событий, которые привели к изменению лика нашего мира, они скрылись в пустыне. У них осталось совсем маленькое поселение.

— Но ведь это было так давно!

— Давно, — согласился Герант. — Однако они до сих пор живы и скрываются, оплачивая своей изоляцией древние ошибки. Ошибки своих предков, если на то пошло.

Не лежалось. Вельскуд привстал, уселся, подобрав ноги, задумался на мгновение:

— Неужели до сих пор их преследуют воспоминания о тех временах? Ведь всё давно миновало. Это даже уже не история, это легенды.

— У некоторых деяний нет срока давности, — заметил Герант и, помолчав, добавил: –тем более, если живы свидетели.

— Какие свидетели?

— Гарам — дочь Арно…

— Не может быть! Сколько же ей лет? — изумился Вельскуд.

— Много. Древним дан большой срок жизни. По сравнению с обычными людскими жизнями этот срок можно назвать вечностью.

Словно древний лес зашумел после этих слов. От голоса Геранта повеяло сказаниями о старых временах. Когда-то, давным-давно, Вельскуд любил слушать сказки, и здесь и сейчас слова Геранта, его голос всколыхнули воспоминания и мечты, которые он забыл. Забыл намеренно или случайно, но теперь сумрачный пещерный свод вдруг окрасился яркими сполохами, порождёнными воображением. Перед глазами встала Гарам во весь рост такой, какой виделась накануне во время своего древнего танца. Где, в чём корни её движений и мелодий? Сейчас её поступки и слова казались наполненными иным, более глубоким и неведомым для простого смертного, смыслом. Вельскуд опустил глаза, пытаясь справиться с наваждением, застилающим разум, мешающим мыслить здраво и логично.

— Даже если так, но ведь преступление свершила не она, а её отец, почему платит она и те, кто ещё жив? — тихо спросил Вельскуд. Глаза почему-то защипало.

— Тебе жаль их? — Герант пристально посмотрел на Вельскуда, в глазах его отразилось сострадание.

— Нет, — почему-то смутился Вельскуд, и поспешно добавил, чтобы скрыть смущение: — каждый платит по своим счетам, только и всего. Здесь же явная несправедливость…

— Понимаю, — Герант улыбнулся и отвёл взгляд. И по выражению его лица Вельскуд понял, что друг прекрасно разглядел его истинные чувства: Вельскуд не сумел скрыть острую жалость, которую испытал при мыслях о Гарам и о расплате.

— Однако случилось то, что случилось, — вздохнув, продолжил Герант. — Поскольку сил и прав им дано было много, то и покаяние их стало немаленьким. Так они решили. Не нам их судить. Искусства свои они сохранили в первозданной чистоте. Я хочу сказать, что их умения не изменились под влиянием времени и других народов, потому что и влияния никакого не было. Ну, кроме времени, разумеется.

— Да, — хмыкнул Вельскуд, — и подтверждение воздействия их искусства сидит передо мной. Разреши выразить почтительное изумление — твоя рана выглядела препакостно, — он склонил голову, внимательно разглядывая профиль сидевшего рядом Геранта. — И вот, ты не только жив, но и вполне здоров, как я вижу. Я думал, заживать всё будет гораздо дольше.

— А… На мне вообще всё быстро заживает, — Герант слегка покраснел и отвёл глаза в сторону.

И некая тайная мысль вдруг посетила Вельскуда в этот момент. Настолько тайная, что он и сам её не понял. Словно бы осознание чего-то важного, как будто приоткрылась какая-то завеса, за которой до сих пор было скрыто нечто, что необходимо было увидеть и понять, а он не успел. Мысль скользнула краем и растворилась, словно её и не было. Рука сама дёрнулась, чтобы почесать макушку, — вдруг бы удалось поймать эту мысль.

***

Вельскуд всё же умчался в столицу. Время не ждало. Нужно было организовать более обстоятельную разведку Серых шахт. По возможности выяснить: откуда передаются приказы. Подойти к Клыкастым горам настолько близко, насколько будет возможно. За один день туда и обратно даже бывалые разведчики не обернутся, что уж говорить о молодых и неопытных. А бывалых разведчиков под началом у Вельскуда было — раз-два и обчёлся.

— Может быть, стоит обратиться к наёмникам? — предложил Герант.

Вельскуд мотнул головой:

— Чем помогут искатели приключений? Что могут противопоставить они профессиональным военным? В чём они лучше? Только кучу народа перебьём просто так.

— Противопоставить они могут много чего, зря ты так. Наёмники, конечно, они и есть наёмники — искатели приключений. Но опасности они преодолевают нешуточные. У регулярной армии всегда есть тыл, который поможет и поддержит, и военные это знают. Искатели приключений вынуждены полагаться только на себя. В их случае либо пан, либо пропал. Гильдия в Небесной Гавани не хвастается, конечно, но в их рядах наберётся десятка два серьёзных личностей. Тебе они вряд ли соперники, но других много чему могут научить. О них особо не распространяются, однако есть ещё… «сорока на хвосте принесла».

— И откуда же ты с ней знаком? — насмешливо спросил Вельскуд.

— С кем?

— С сорокой.

— Приходилось, — туманно ответил Герант. И чтобы скрыться от изумлённого внимательного взгляда, которым смерил его друг, склонился над своим оружием. Меч требовал чистки.

Вельскуд, не выудив больше ничего из замолчавшего Геранта, потоптался немного и вышел.

Позже они вернулись к обсуждению планов. Герант предложил направиться к эльфам, чтобы не терять времени.

— Эльфийский совет не откликнется, пока не прибудет гонец от нашего короля, — с сомнением покачал головой Вельскуд. — Даже и в этом случае велика вероятность, что нам откажут в помощи. У меня иногда такое впечатление, что эльфы живут где-то в другом мире, настолько они мало интересуются судьбой всей остальной Альтеры, которая не входит в их угодья. Словно беды Альтеры их не касаются. Видимо, думают, что леса защитят их от разрушений и грабежа, если люди не выстоят.

— У них иные заботы, — заметил Герант. — Они понимают опасность и несут свою долю защиты этого мира.

— Что-то не заметно, — хмыкнул Вельскуд. — Ни на одну просьбу о помощи они пока не откликнулись, сколько я помню.

— Но ты ведь не так долго живёшь на свете…

— Ну да, раньше –

возможно, — нехотя согласился гвардеец и упрямо добавил: — но не теперь.

— Возможно, пока действительной нужды в их помощи не было? До сих пор смерть не грозила всему живому, — миролюбиво заметил Герант. Нежелание спорить было видно невооружённым глазом.

— Я ещё раз спрашиваю тебя — откуда ты всё это знаешь? Почему такая уверенность? Почему ты говоришь, что просыпается такое могучее чудище, что мы все можем и не выстоять? Из истории я не помню ни одного факта, чтобы людскому роду грозил настолько могущественный дракон, что мы не могли бы с ним справиться.

— Поверь мне, Вельскуд, наши прежние войны — это игры в детской песочнице по сравнению с предстоящей.

И опять от Геранта повеяло неведомой силой, перед которой захотелось склониться и больше не перечить.

— Нужно собрать все силы, которые есть, — убеждённо произнёс он. — Этот монстр способен сжечь всё до последней веточки. После него не останется даже пустыни, поскольку на месте пустыни когда-нибудь может снова вырасти кусты и трава. В Драконе теснится могучая сила, которая ненавидит всё живое во всех его проявлениях.

Лес вокруг горного укрывища затих, прислушиваясь к суровому голосу, смолкли птицы. Лицо Геранта потемнело то ли от страха, то ли оттого, что чувствовал недоверие, волнами расходившееся вокруг. Он оглянулся, перехватил взгляд друга и, словно бы для того, чтобы его слова стали ещё убедительнее, тряхнул головой.

Установившаяся тишина заставила Вельскуда ещё раз повторить про себя грозные слова, и вникнуть в их смысл, и почувствовать их кожей, всем телом, и убедиться в их правдивости. Едва ли не впервые в своей жизни он прислушался к словам и поверил в них, потому что верил тому, кто их произнёс.

— Я верю тебе. Даже не знаю почему, — Вельскуд смотрел спокойно и пристально. В глазах его светилась жажда знания, о которой он почему-то не мог сказать вслух, но надеялся, что друг поймёт. Но Герант молчал, то ли не желая говорить, то ли сам не знал больше того, что и так уже было известно. Вельскуд вздохнул: