________________________________________________________________
Зрячий конник* – казак.
Улас с небольшим отрядом казаков вышел за крепостные ворота навстречу Демиру и Велибору, но сразу же был зажат в кольцо. Звон металла резал уши, стоны раненых кололи сердце. Братья по вере славянской стояли у крепостных врат живым щитом, не пропуская большие силы врага внутрь. Волот всматривался в клубы дыма, венчающие телеги с сеном, брошенные торговые лавки и крыши домов. Там, за северной стеной, в замке укрывались миряне и, кроме стрельцов, защитить их было некому. Витязь провёл рукой по векам, не зная кому его помощь нужнее.
– Братик, смотри, там османы уж на замковую стену взобрались, – шепнула Умила.
– Вижу, – вздохнул Бер. – Да Уласу надобно помочь из кольца вырваться.
Цокот копыт привлёк к себе внимание витязя – стройный юноша гнал коня к замку. Лезвие его сабли снесло голову с плеч османца; всадник на ходу поднялся в седле, встал на спину скакуна, оттолкнувшись, перепрыгнул на перевёрнутую повозку, раскрутил крюк и забросил на стену. Ловко забравшись по каменной тверди, казак предстал перед османами, вырезающими стрельцов.
– Помоги ему, – велел Волот. – Я к Уласу пойду.
– Я с тобой, – возразила сестра, хватая его за руку.
– Он один совсем, – воин указал на казака, лихо орудующего саблей.
– Ты тоже, – прошипела омуженка.
– Смотри, какой он тщедушный, долго не протянет, – улыбнулся брат. – А у ворот осман мало, я их, аки щенят раскидаю… Ты слушать должна меня, я старше… Не переживай за меня, Умилушка.
– Ладно, старший, – грустно улыбнулась девушка, – как говоришь сделаю.
Волот, укрываясь за бойницами, ринулся к главным воротам. Умила выхватила из налучья лук, прицелилась и одного за другим убила двоих осман, прислонявших лестницу к замковой стене. Стрел больше не было. Омуженка, прошипев проклятья, убрала лук, отстегнула от пояса пустой тул и налучье. Осторожно пристроив драгоценное оружие в углу башни, бросилась в её чрево, спустилась по покатым каменным ступеням. Умила пробежала меж перевёрнутых торговых лавок, свернула за объятый пламенем дом.
Жалобное ржание донеслось до слуха. Омуженка бросилась к утопающей в дыму оружейной – гнедой жеребец бил копытом по брусчатке, тщетно пытаясь освободиться. Умила вытянула руку, силой духа заставляя коня успокоиться. Приблизившись к фырчащему животному, отвязала поводья от столба, запрыгнув в седло, направилась к замковой стене. Конь вмиг домчал её до внутренней крепости; соскочив с широкой спины, омуженка запрыгнула на повозку, ухватилась за верёвку казака и поднялась на стену.
Лезвие сабли пело траурную песнь, выбивая искры из мечей и кровь из тел. Гибкие руки ловко перехватывали рукоять, голубые глаза следили за каждым движением противника. Осман было много… слишком, нужно отступать. Обернувшись, казак увидел открытую дверь башни, винтовая лестница внутри неё вела в город, во внешнюю крепость. Воин ринулся к двери, но из тени коридора показались два османца, преграждая путь. За спиной казака было ещё четверо, из соседней башни доносилась чужая речь, значит к ним шло подкрепление.
«Это конец» – пронеслось в голове воина.
Османцы ринулись на казака, лезвие сабли блокировало мечи, задирая их вверх. Воин коленом поразил солнечное сплетение одного из соперников, заставив его согнуться и на время отступить. Второй османец атаковал ноги, но казак подпрыгнул, пропустив клинок под собой, и с силой выбросил саблю в противника. Чернявый прогнулся, увидев лишь блеск острия. Вывернувшись, он отбил очередную атаку казака, отведя изогнутую сталь мечом, выхватил сакс и резко направил его в голову соперника. Казак пригнулся, и клинок лишь сбил с него шапку, из-под которой длинной чёрной змеёй показалась коса. Тюрок знал о женщинах-воинах в этих землях, поэтому не был удивлён и снова занёс меч над девушкой. Она отскочила в сторону, перевернулась, кинув взгляд на четверых «зрителей», ждущих чем же всё закончится, и корчащегося юношу, который всё никак не мог прийти в себя от её удара. Воительница, отпружинив от каменного пола, ринулась на соперника; сабля, свирепо просвистев, выбила меч из рук воина, из широкого рукава тёмно-синего кафтана вылетел нож и, соскользнув с девичьих пальчиков, вонзился в горло османца. Услышав приближающиеся шаги, казачка обернулась – рычащий тюрок, всё-таки оклемавшийся от её удара, атаковал со спины, но в последний миг, остановившись, упал на серые плиты. Тонкие алые ленты расползлись по его шее, выступая из-за лезвия ножа, красовавшегося в затылке. Девушка, не понимая происходящее, смотрела на самоцветы, украшающее рукоять ножа, что бросали скупые отблески на смоляные кудри поверженного.
Из ступора казачку вывел металлический звон и яростные выкрики –четверо осман атаковали златовласую воительницу. Незнакомка, вращая сабли, извивалась, подобно языку пламени. Казачка, смахнув с ресниц минутное замешательство, бросилась на помощь. Подлетев к османцу, скрестившему с омуженкой клинки, она с размаха снесла ему голову, затем, прокрутившись, выбила из рук следующего соперника топор, лизнула елманью его шею. Умила остановила меч одного, отвела серп другого и ударила тюрка ногой в голову. Противник пошатнулся, отступил на пару шагов, вторая сабля мгновенно полетела в голову его соратника. Пригнувшись, османец отскочил назад. Умила молниеносно настигла его, снова блокировала меч, вторым клинком снизу-вверх пронзила его подреберье. Почувствовав приближение, омуженка резко выставила за спину саблю, серп тут же с силой ударился о елмань. Вырвав из безжизненного тела «близняшку», Умила с полуоборота выбросила её назад. За спиной послышался сдавленный крик, девушка вызволила клинок, и противник рухнул на каменный пол. Из башни вырвались трое осман, уставились на трупы соратников.
– Сюда, быстро, – крикнула казачка, указав саблей на противоположную башню.
Тархтарки бросились к открытой двери, но не пробежав и половины пути, увидели воинов, неспешно выходящих из узкой обители. Переглянувшись, османы насмешливо заговорили на своём, указывая в сторону девушек остриями мечей. Один из них, ухмыльнувшись, закрыл дверь, задвинул засов.
– Тебя как звать? – спросила чернявая, посмотрев со стены вниз, прикинув расстояние до земли – прыжок равносилен самоубийству.
– Умила, – ответила омуженка. – А тебя?
– Маруся, – улыбнулась казачка. – Благодарю, что помогла. Видать, мы тут поляжем с тобой.
– Да ладно, – нервно ухмыльнулась омуженка, – всего-то, порубаем их вдвоём… аки пить дать.
Маруся лишь горько улыбнулась, провернув в руках саблю. Умила солнцами закрутила клинки, не подпуская к себе осман, закрывающих путь отступления. Казачка приняла на себя двоих воинов, свирепо лязгая саблей по мечам. Лезвия резали воздух, впивались в тела соперников, но ранения не были смертельными и лишь пробуждали в тюрках злость. Славянки приближались друг к другу всё ближе и ближе, прожигая голубыми глазами захватчиков. Мощный удар заставил дверь отдалённой башни содрогнуться и жалобно заскрипеть, второй удар вызвал град мелких камушков осыпающихся стен. Умила, воспользовавшись замешательством одного из осман, резко провела лезвием сабли по его шее; блокировав вторым клинком меч очередного противника, крикнула Марусе:
– Из какой башни в град спуститься можно?
– Из той, что позади меня, – ответила казачка, отбивая вражеские выпады.
– Беги к ней! Глядишь, свезёт да открытой окажется. Я осман подержу пока.
Маруся увела топор соперника в сторону, ударила его ногой по голове и, выхватив из-за пояса бебут*, вонзила его в бок пошатнувшегося воина. Запрыгнув на бойницу, с размаха снесла голову второму противнику. Спрыгнув, бросила взгляд на рычащую Умилу и, поколебавшись, поспешила к противоположной башне.
Дверь вновь содрогнулась, отчего османы, охранявшие вход, отскочили подальше. Ступор охватил воинов, смотрящих на то, как массивная дверь, вырывая из стены засов, срывается с петель и с оглушительным грохотом падает на каменный пол. Из мрака узкого коридора вышел широкоплечий витязь, грозно взирая на ошарашенных противников. Один из осман, выйдя из оцепенения, бросился на чужака, размахнувшись секирой*. Его соратники, сомкнув раскрытые рты, ринулись следом. Прищурившись, витязь разрубил древко секиры, провернув в руке черен, выбил клинок у второго соперника. Османцы попятились, выхватывая ножи.
