Застыв в удивлении, Василий всмотрелся в гордый лик Заремира. Этот варвар мог сравниться с ним в красноречии и философских рассуждениях, в политических играх. Улыбка медленно исказила лицо владыки. Дотронувшись до блестящих пластин княжеского панциря, император построил разговор иначе.

– Аримия земли тархтарские веками отобрать пытается. Отец твой с Аримией бился, теперича ты. Не думал ли о том, что всему виной уклад ваш? Вера славянская не терпит власти над людом. А земли ваши обширные, богатые. Как управлять ими, коли нет главы единой? Князей сами выбираете из лучших мужей тархтарских, а опосле гоните их. Не будет лада в устройстве таком, да земли ваши государством назвать-то нельзя. Коли соберётся на вас сила великая, так не сможете удержать градов своих. Горестно мне оттого. Богатств у вас много, а ладу нет. Как быть, когда…

– Как быть, когда волости твои, свободы желая, на тебя же войной идут? – перебил Заремир, зло улыбаясь. – Да арабам край твой лаком. Тюрки Анатолию* рвут на части, бейлики* плодя да на земли твои покушаясь. Как быть, когда вера христианская, расколовшись на части, лбами империи сталкивает, войну разжигая? Как быть, когда соседям-варварам* златом платить приходится, помощи прося? А задумаешь язычников вокруг перста обвести, торговые пошлины подняв, так они разом войной идут. Как быть, когда Византия по швам трещит, шатается, вот-вот завалится? А договориться-то не с кем, ибо у язычников нет правителя единого. Договорился ты со Святозаром о мире, а он с себя княжью власть сложил. Как быть, ждать ли какого князя тархтарского с набегом дерзким? Вот хотелось было племянника свого вразумить, на трон тархтарский ткнув, да он упёрся, аки баран в веру свою славянскую. Как быть? Как власть удержать? Хотел бы опереться, да не на кого. Горестно мне станет, Василий, коли свергнут тебя да град твой великий по камням разберут.

Застыв, подобно бронзовой Гере, Василий слушал Заремира. Глаза округлялись, по спине бегал холодок. Страх перед князем вперемешку с гневом растекался по сердцу. Не ожидая ни такой дерзости, ни такой гибкости ума, император не знал с чего начать. Совладав с эмоциями, Василий вновь положил руку на плечо князя, добродушно улыбнулся.

– Многими князьями славится Тархтария, да не с каждым дела вести отрадно. Тагур Вольный – искусный воин, да токмо гнев его разум застилает. Владимир, хоть брат тебе по отцовской крови, да ещё молод, во всём слушает свояка* свого – Влуцека. Катайский* князь Истислав образован, мудр, отважен, почитаем войском своим. Всем хорош, токмо одержим верой славянской так, что не можно говорить с ним о связях государственных. Ты же, Заремир Святозарович, воистину прозорлив. Равного в тебе я зрю. Думается, подошёл уж разговор наш к причине прибытия твого. Знаю, что сорвал тебя с границ, знаю, что тюркские бейлики край твой осаждают. Совестно оттого мне.

– Истислав с Тагуром да Владимиром надёжно границы хранят, укрепляют остроги, крепости. Лучших воинов собрал я да к берегам моря Русского супротив тюрков направил. К тебе же прибыл с людьми верными. Коли помощи просить моей станешь, то тысячное войско к берегам Царьграда причалит. Покоен будь, император великий, сил тархтарских на все войны мира хватит.

Хитро улыбнувшись, Василий сжал локоть гостя, пригласительным жестом указал на замок.

__________________________________________________________________

Чуры* – идолы, деревянные изваяния богов.

Аримия* – Китай

Анатолия* – полуостров на западе Азии.

Бейлик* – княжество.

Варвары* – люди, которые для древних греков, а затем и для римлян были чужеземцами, говорили на непонятном им языке и были чужды их культуре.

Свояки* – мужья родных сестер

Катайский край* – земли Великой Тархтарии (западная Сибирь, восточная Сибирь, Дальний Восток).

– Пройдём в покои мои, потолкуем обо всём. Большую радость нахожу в общении нашем.

Согласно кивнув, Заремир направился к замку. Что предложит ему император Византии? Сможет ли он найти то, отчего великий князь Тархтарии не сможет отказаться?

Ледяное дыхание Мары

Золотые лучи уходящего светила на прощание скользнули по глянцевой груди моря. Моряна*, сверкая бриллиантовыми каплями на стройном теле, опустила лазурные очи, явив всю чернь своей грусти на поверхность водной толщи. Высокие скалы скрыли светлый лик Хорса. Небо, укрывшись лиловыми облаками, зашлось стыдливым румянцем, ощутив жаркое дыхание солёных волн. Опускалась ночь. Затихли птицы. Даже море еле слышно шептало крошечным звёздочкам предостережения. Затмив призрачными крыльями ясноокую Дивию*, чёрный лебедь – вестник Мары – закружил над засыпающим лесом. Слепые ветры вырвались из-под его оперения, защекотали тонкие листья деревьев, качнули дрожащие в паутинах капли дождя, прижали пряные травы, разбились об острые линии горных пород.

Цокот копыт разрушил воцарившуюся тишь. Всадники мчались по окаменелым тропам во весь опор, словно сама Смерть дышала им в спины. Кони, время от времени, вставали на дыбы, пытаясь сбросить седоков; пронзительно ржали, чувствуя присутствие потусторонней силы. Да и сами наездники отчётливо слышали женский утробный смех. То была славянская Богиня, о которой османы* много слышали. Говорили, что лик её прекрасен, а синева глаз окутывает душу теплотой и радостью, но стоит ступить в её объятия, как утащит в мир теней и оставит там навечно. Захватчики этих земель были точно уверены, что ненавистные тархтары вызвали свою ледяную Богиню и наслали на их войско.

Со скал сорвались мелкие камушки, покатились к ногам скакунов. В мгновение они вспыхнули, и оглушительные взрывы последовали один за другим. В панике кони ринулись кто куда, разделив отряд надвое. Одна часть спустилась к морю, понеслась вдоль каменистого берега. В суматохе, ничего не разбирая, озираясь по сторонам в поисках незримого противника, всадники устремились к своему лагерю.

__________________________________________________________________

Моряна* – морская принцесса, дочь морского царя.

Дивия*– сестра Хорса – богиня Луны.

Османы (османцы)* – жители одного из тюркских княжеств, зарождающегося османского бейлика.

Чёрная стрела впилась в шею предводителя, повергая на земную твердь. Четверо соратников, спешившись, поспешили на помощь, но тщетно. Вторая стрела вонзилась в висок османца, оборвав его жизнь. Трое оставшихся обнажили мечи и ждали… Кони, ещё минуту назад метавшиеся по берегу, успокоились, замерли, словно каменные статуи. Один из скакунов медленно направился к хозяину. Не сразу в ночной мгле воин смог разглядеть чёрную тень на спине жеребца. Длинная серебристая лента, пропев в воздухе, облизала шею. Чувствуя, как жидкое тепло пропитывает кафтан на груди, несчастный опустился на колени, впиваясь взглядом в покрывающиеся рубиновым кружевом камни. Второй, не успев осознать происходящее, получил удар чем-то тяжёлым в висок – мир покачнулся, руки упёрлись в острые, ещё не отточенные морем булыжники.

Клинки скрестились, металлический звон пронзил влажный воздух. Османец смотрел на противника и не мог понять, чьё лицо скрывает блестящий шлем. Соперник отвёл атаку, провернул в руке саблю и в прыжке опустил её на тюрка. Тот увернулся, размахнулся мечом, но изогнутый клинок остановил его, увел в сторону. Тархтарин молниеносно выхватил вторую саблю, резко провёл острым лезвием по шее неприятеля. Карие глаза укутала пелена, хриплый стон с кровью стёк с губ.

Тархтарин отвернулся от бьющегося в агонии соперника; золочёная голова сокола сдвинула шлем с лица. Заскользив по волосам, шлем сорвался, глухо звякнул о камни, отразил последний взгляд павшего воина. Единственный выживший, оглушённый ударом османец, подполз к морю. Водная гладь отразила его измученный взгляд и девичий лик за спиной. Воин непонимающе всмотрелся в холодные голубые глаза, что-то длинное преломило лунный свет, белая пена скрыла красивое лицо девушки, и ледяное дыхание Мары прекратило земной путь несчастного.