– Баровит, – шепнула Умила, всматриваясь в спины осман, бросающихся на витязя словно собаки.

– Умила! Давай сюда! – крикнула Маруся, хватаясь за засов.

Омуженка подалась было к казачке, но вновь замерла.

– Помоги дверь отворить, – прошипела Маруся, упираясь ногой в стену, изо всех сил впиваясь в ручку засова. – Заела железяка проклятущая.

Умила не слышала казачку, она смотрела на Баровита, отбивающего выпады осман. Видела, как его меч разрубил одного противника, как ещё трое вновь кидаются на витязя.

__________________________________________________________________

Бебут* – казачий кинжал с изогнутым клинком.

Секира* – рубящее холодное оружие, одна из разновидностей боевого топора с длинным лезвием.

Ноги сами понесли её к Зорьке, но вдруг из темноты башенного коридора вырвалась тонкая тень, оттолкнувшись ногой от бойницы, выпустила стрелу в одного из мечников. Приземлившись, лучница выглянула из-за плеча Баровита и выстрелила во второго.

– Радмила? – пролепетала омуженка.

Османы пятились, пытаясь найти пути отступления, но старший дружинник не собирался их отпускать. Выбив меч из рук соперника, Баровит схватил его за горло и сбросил с замковой стены.

Маруся, рыкнув, в который раз рванула засов – со скрипом тот поддался. Крошечные камушки застучали по сапогам, знаменуя маленькую победу. Вытерев рукавом пот со лба, чернявая улыбнулась, подошла к застывшей Умиле.

– Хорош таращиться, опосле мужика поделите. Там нашим помощь надобна, – шепнула она на ухо омуженке.

– Что? – возмутилась златовласая. – Да с чего ты взяла?

Маруся лишь ухмыльнулась, кивнув своим спасителям.

– О, ещё одна вояка? – улыбнулся старший дружинник, подойдя к девушкам. – Там Волот от крепостных стен осман оттеснил, нас к тебе направил. Я к нему ворочусь, а вы оставшихся перебейте.

– Я с тобой, – вызвалась Умила.

– Перебей всех осман, что в крепость пролезли, – спокойно повторил витязь и канул во мраке башни.

Мелкая дрожь пробежала по рукам омуженки, сердце рвалось за крепостные стены. Она вслушивалась в шаги Баровита, но и их вскоре поглотила тишь. Умила почувствовала, как запястья коснулись огрубевшие пальцы лучницы. Вздохнув, омуженка посмотрела в огненные глаза подруги, лукавые, с искоркой озорства – в них читалось то же опасение, то же желание быть рядом с теми, кто дорог.

Маруся уже шагала к северной башне, изредка оглядываясь на соратниц. Её маленькие стопы заскользили по винту лестницы, хрупкая фигурка слилась с тенью каменной обители; дружинницы шли следом. Зрелище хаоса предстало перед ними – горели крыши домов, искалеченные тела казаков и осман лежали в лужах крови, раненые молили о помощи. Умила видела, как Баровит, перемахнув через крепостную бойницу, спускался по верёвке вниз, где-то там был и её брат, её отец.

– Радмила, ты зря спустилась, воротайся в башню да осман высматривай, Марусю прикрывай, – сказала омуженка и сделала шаг к крепостной стене.

– Баровит велел тебе с нами быть, – возразила подруга.

– Что с того? – прошипела Умила. – Может, сама за ним идти хочешь? Не отлипаешь от него, аки лист банный.

Огненные глаза округлились в недоумении, тонкие губы едва уловимо дрогнули, пальцы нервно проехались по плечу таящегося в налучье лука. Удивление сменилось обидой, отчего глаза недобро блеснули.

– Благодарю за помощь, подруженька дорогая! Кабы не ты, порубали бы нас с чернявой османцы проклятые, – скривилась лучница и поклонилась в пол. – Не к чему мне было спешить к тебе? Сама бы управилась? В следующий раз покойней буду.

– Эй! – крикнула казачка. – Сказала же, опосле мужика поделите!

Но девушки её не слышали. Резко развернувшись, Радмила направилась к башне, шипя бранные слова. Опомнившись, Умила бросилась за подругой, схватив за руку, развернула к себе.

– Прости меня, – пролепетала она.

– То знаешь у тебя всё от чего? – кипела лучница. – От недо… от бездетности! Всем плешь проела!.. Ступай с чернявой, я вас сверху прикрывать стану.

Радмила, вывернув руку из захвата, побежала по винтовой лестнице, продолжая шептать себе под нос всевозможные ругательства в адрес подруги. Свистнув, Маруся улыбнулась, вслушиваясь в топот копыт. Вороной жеребец выскочил из-за покосившихся торговых лавок, приблизившись к хозяйке, остановился, склоняясь в пригласительном жесте.

– Запрыгивай ко мне, – сказала казачка.

Но Умила не спешила, закрыв глаза, вытянула в сторону руку. В памяти вспыхнула тёмно-коричневая грива и медные бока скакуна, девушка мысленно позвала его. Тёплый ветерок заиграл золотистыми локонами омуженки, словно шепча что-то на ухо. Со следующим порывом ветра из-за замковых стен вылетел гнедой конь, встал за спиной омуженки как вкопанный, уткнувшись носом в девичью ладонь.

– Как ты это сделала? – поразилась Маруся.

– Тайна, – ухмыльнулась златовласая, запрыгивая на спину скакуна.

Топот копыт вновь разлился по земле, жеребцы врывались в клубы дыма, перепрыгивали брошенные корзины, разбитые горшки и тела убитых. Всадницы заглядывали в каждый покосившийся дом, в каждый полуразрушенный сарай, высматривая чужаков, ища выживших.

***

У подножья каменной стены бурлила серебряная река, воя сотней голосов, рассыпаясь металлическим звоном. Надрывное лошадиное ржание разносилось по всей округе, билось о стройные тела деревьев. Ярость, перемешиваясь с отчаянием, повисала в воздухе густым маревом, затмевая человеческий разум. Османы не желали оставлять лакомую крепость, не желали ни с чем возвращаться домой. Кырым был сердцем полуострова, самым мощным военным укреплением во всей округе. Здесь был и источник пресной воды, и провизия, и золото в храмах. Османы желали этой победы всей душой; восстановив в крепости силы, они могли легко взять соседнюю крепость Биюк Кастель и маленький острог Алустон. Тогда к их княжеству присоединились бы порт, плодородные земли, торговые пути. Тогда бы у них появился ресурс и надёжные оборонительные позиции, тогда бы противостоять Персии стало бы легче. Османам, во чтобы то ни стало, необходимо было сохранить целостность своего истерзанного войной с Персией княжества. Если Персия поглотит их вновь, то о независимости можно будет забыть. Поэтому османы дрались на смерть, свирепея от натиска дружинников. Противник был силён, хоть и уступал в числе. Это пугало ещё сильнее, османы бросались на дружинников гурьбой, но каждый убитый воин уносил с собой десяток тюрков. Особый страх вселяли витязи, они казались неуязвимыми и щедро поили землю вражеской кровью. В бой с витязями вступали лишь самые смелые воины османского княжества, стараясь отвести их как можно дальше друг от друга. Сейчас целью тюрков был темноволосый витязь, пытающийся пробиться к крепостным воротам.

Провернув меч, Ждан отвёл атаку османца, тот мгновенно выхватил из-за пояса нож и метнул в соперника. Витязь резко ушёл в сторону, припав на одно колено; острое лезвие пронеслось возле лица, срезав локон тёмно-русых волос. Перехватив меч рукоятью вперёд, Ждан с разворота рассёк живот противника, вскочив, блокировал клинок очередного соперника, выхватил сакс и вонзил его в шею османца.

Пытаясь отдышаться, витязь скользнул взглядом по клокочущему хаосу. Голубые глаза всматривались в пёстрый поток спин, ловили отблески мечей, искали воеводу… и нашли его. Демир яростно рубил захватчиков, пропуская Велибора со Златом к Волоту. Но османцы сжимали кольцо, всё больше отделяя отца от сына. Бросившись к другу на подмогу, Ждан метнул сакс, и блестящая сталь вонзилась в висок неприятеля. Османец вмиг обмяк, выпуская из рук занесённый над Бером меч. Волот, не обращая внимания на рухнувшее за спиной тело, опустил клинок на шею противника, развернувшись, вонзил второе лезвие в тело очередного врага. Ждан встал рядом с другом, готовый принять на себя гнев неприятеля.

– Благодарю, друже, – тяжело дыша, сказал Волот.

Ждан лишь улыбнулся в ответ.