Покоя эта речь не принесла, и блестящие капельки продолжили срываться с длинных ресниц. Волот всмотрелся в слезинки, скользящие по нежной коже. Осознание того, что он дорог этой красавице неистовым пламенем вспыхнуло в душе, побуждая витязя сделать важный шаг.

– Идём, – сказал он и потащил горемыку за собой.

Каменная ладонь скалы впитывала горячее дыхание Ярилы. Шепча, море кутало её угловатое основание пеной. Снующие над безлюдным плато птицы окунались в листву деревьев, укрывающих бок скалы. Деловитый щебет доносился из зарослей, разрушая царящую тишь. Робкие бабочки, потревоженные приближающимися шагами, уцепившись за незримую бороду Стрибога, пёстрыми лоскутками устремились ввысь. Это тихое, скрытое от любопытных глаз местечко приняло двух беглецов. Волот, остановившись, взглянул на Любаву – её синие глаза были полны непонимания и удивления. Слова не находились, мысли жужжали неудержимым роем. Подавив волнение, витязь коснулся нежных рук. Казалось их тепло проникает в душу, дарит покой. Сжав сильнее тонкие кисти, Волот выпалил на одном дыхании:

– Хотел тебе о том опосле битвы сказать, да тогда у тебя не будет времени подумать.

Тонкие пальчики впились в его ладонь, на миг Волоту показалось, что девушка стала ещё бледнее и он поспешил закончить мысль:

– Любава, на той скале ты пленила моё сердце… душу. Я многое повидал за свою жизнь. Мне уж достаточно лет, дабы отличить настоящую любовь от её дымки. Выходи за меня.

Девушка округлила и без того большие глаза, слегка приоткрыла от удивления ротик, пытаясь вымолвить хоть слово.

– Я всё равно уйду, Любава, – сказал витязь, не дождавшись ответа, – не к Маре, так в Камул.

– Зовёшь с собой? – пролепетала чернявая.

– Токмо в Камул, – улыбнувшись, уточнил Волот.

– А мои родители?

– С нами, – не видел сложностей воин. – Понимаю, что тебе тяжело на то решиться, потому не отвечай пока. Подумай. Коли я вернусь, да сердце твоё дрогнет, то не откажешь мне, а коли места эти сильнее держат, то не буду тебе душу рвать.

Тонкие пальцы скользнули по небритым щекам. Любава заглянула в дымку серых глаз, встав на цыпочки, приблизилась к его губам.

– Спутал ты мои мысли, витязь, – шепнула она. Закрыв глаза, вложила все свои чувства в поцелуй.

Крепкие руки прижали хрупкий стан к каменной груди, сердца бешено колотились, а объятия не спешили разрываться.

– Я пойду за тобой, куда угодно, даже к Маре, – заявила Любава.

– Не нужно к Маре, – улыбнулся Волот, убрав чёрные кольца с фарфорового личика.

***

Лиловой вуалью укрылось оставляемое Хорсом небо, Дивия явила бледный лик, но власть у брата перенимать не спешила. Дети Рода наблюдали за тем, как воины тархтарских дружин складывали перед изваянием их отца высокий костёр. Люд взывал к Творцу*. Могучее пламя хищной птицей взмыло ввысь, сверкая жёлто-красными перьями, расправляя незримый шлейф жара. Поленья трещали, сотни золотых искр рассыпались по перекопанной плоти земли. Воины и миряне стояли вокруг костра, вслушиваясь в громовой голос Демира. Священный текст молитвы смешивался с глухими ударами бубна, погружая сознание Волота в тонкий мир. Витязь опустился на колени подле отца, всмотрелся в змеиное плетение огня.

Каждый удар бубна отзывался новым изгибом потрескивающих лент пламени; дрожа, они рисовали знаки и образы, влекли за собой. Красно-оранжевое полотно огня постепенно блекло, выпуская зелень трав, клыки гор, полупрозрачные косы чистейших рек, белые крепостные стены и пузатые башни. Волот, паря словно птица, любовался красотами родного Катайского края*, по коему столь сильно истосковалось сердце. Густые кроны зашуршали, заскрипели. Листва слилась, приобретая черты мужского лика, еловые лапы раскинулись густыми усами и бородой, можжевельник, поблёскивая сизым воском на чёрных плодах, выстелился длинными волосами. Великан выпрямился во весь рост, отчего сотни птиц взмыли в высь.

Перепуганные птахи, голося наперебой, потревожили покой величавого сородича. Белохвостый орлан, медленно убрав с головы крыло, отделился от серо-коричневой горной тверди, закружил над снежными шапками и камнем ударился о землю – статным витязем обратилась птица, бурые перья вытянулись седыми локонами, прядями рассыпались по плечам.

________________________________________________________________

Творец* – Бог-творец Род. Катайский край* – земли Великой Тархтарии (западная Сибирь, восточная Сибирь, Дальний Восток).

Проведя рукой по длинным усам, воин сжал тяжёлый меч, окидывая строгим взором великана. Лёгкое пёрышко слетело с его плеча, закружилось в порыве ветра, коснулось хрустальной глади реки. Река взвилась, забурлила, выбросила тысячи холодных нитей. Белая пена, вмиг потемнев, скрутилась в локоны, волны застыли изгибами женского стана – стройная воительница, вскинув лук, вышла на берег, улыбнулась парящему Волоту.

Витязь протянул руку родичам, пытаясь наконец достать ногами до опоры. Но великан, подмигнув ему, указал громадным пальцем в небо. Повернувшись в указанном направлении, Волот увидел, как чёрные крылья, рассекая кучерявые тела облаков, затмевают ясный лик Хорса – лебедь, вестник и слуга Мары, возник перед странствующим витязем. Вместе спустились они на усыпанную росой траву. Широкие крылья превратились в гибкие руки, русые волосы блестящим шёлком окутали плечи, ласковый взор заскользил по лицу сына. Аделя нежно коснулась его щеки, сжала огрубевшую от меча ладонь.

– Великая битва ждёт тебя, сынок.

– Многих сил она будет стоить, – шепнул Волот, не отводя глаз от материнского лика. – Многих братьев заберёт.

Великан нагнулся к внуку. Тряхнув длинной еловой бородой, подмигнул.

– Не думай о том. Пусть сердце тебя в бой ведёт, а за землю родную не жаль жизнь отдать.

Стройная воительница – Родослава, – откинув за спину журчащие локоны, приблизилась к племяннику, лукаво улыбнулась.

– Ворога много. Больше, чем всех вас. Так чего ж подмогу не позовёшь?

– Коли позову, придёте? – робко спросил Волот.

Женщина, звонко рассмеявшись, похлопала витязя по плечу.

– Слыхал, Абатур? Придёшь к правнуку?

Воин, что мгновение назад парил орланом в небесной выси, вонзил меч в землю.

– Позовёт – приду. Все придём.

Демир прошёл мимо сына, окинул взором подопечных и мирян, повернувшись к изваянию Рода, протянул к небу руки.

– Роде Могучий! Ты есть Творец Яви, Нави да Прави, Ты сотворил с Рожаницами Род Небесный да род Земной. Славу Тебе творим, аки дети Твои кровные. Славим Солнце-Тарха, коий всходит над Землей-Макошью каждое утро, лучом златым насыщает да согревает Землю Святую, да жизнь даёт роду земному – чадам Богов Славных*. Пусть слава стоголосая Тарху Пресветлому летит к Ирию* да полнится любовью чад земных. Пусть прорастёт зерно Твоё в душах человеческих силой Праведной, силой святой Сварожьей*, счастьем, здоровьем да летами долгими!

Умила приблизилась к отцу, вслушиваясь в размеренный бой бубна. Склонившись перед изваянием Рода, опустила требу – блюдо с крашеными яйцами и хлеб в расшитом полотенце. Протянув к небу руки, всмотрелась в безмятежную гладь.

– Великий, многоликий Род! Прими требу, подними в небо жар огня. То жар любви нашей, любви к тебе, Отче, ко всему творению твому. Услышь нас, Роде, дай силы всем восмотрящим в очи твои!

Ласковый ветер окутал взывающих, резким порывом поднял огненный столб ещё выше, унося серые клубы дыма. Звук бубна стих, руки Волота плетьми опустились на землю. Умила ощутила, как тепло разливается по телу, пульсирует в каждой клеточке.

– Слава, Отче! – крикнула она.

– Слава, Слава, Слава! – вторили собравшиеся.

Омуженка, проскользнув за спиной отца, подошла к брату, медленно опустилась рядом.

– Услышали тебя?

Волот, не открывая глаз, резко сжал её плечо. Колкий хлад растёкся по хрупкому телу, сдавил грудь, не дав сделать глубокий вдох. Умила закрыла глаза, повинуясь дыханию Нави, отправилась в межмирье за братом.