Как водится в таких случаях, ключи запропастились куда-то, его старый Фиат не хотел заводиться и при выезде со двора поцарапал чью-то машину. Под ироническим взглядом девушки Илья оставил записку с номером своего телефона на капоте новенького «Вольво».

– Так что, едем в Ор-Иуду?

– Да.

Свернув на широкое шоссе, он дал газ.

– Скажи, – спросил Илья, чтобы не сидеть молча, – у тебя есть парень?

– Нет.

– Ну, может быть, был?

– Был кое-кто… я звала его Рыжик… но сразу выяснилось, что секс без любви мне отвратителен.

– Боже мой, да ты создана для этого – такая красивая, чистая, как дева Мария на старых картинах!

– И это говорит еврей! – поддела она его. – Кстати, о Марии. Не понимаю, зачем христианам понадобилось, чтобы Иисуса родила земная мать? Ведь это неотъемлемо от физиологии женщины, ее месячных, мук беременности, тошноты, отхода предродовых вод, схваток, отвратительного запаха, крови. И так родился бог! Что же говорить о нас, смертных?

Илья был поражен:

– Откуда у тебя эти крайности?

Помолчав, она проговорила:

– Раз уж мы зашли так далеко… мне давно хотелось разделить это с кем-нибудь… По бедности нашей семьи у меня не было няньки, я провела детство в театре, где слишком рано поняла, чем занимается за темными кулисами кое-кто из актеров, не исключая – губы Рины передернулись – моих родителей… Может быть, поэтому мне трудно переносить физические прикосновения других. Более того – когда я представляю это, мне сразу видится обезумевшая вздыбленная плоть, грубое биение друг о друга и стоны, похожие на крики зверей. Знаешь, Кафка сказал однажды: «коитус как наказание за любовь»…

Рина опустила окно и стала судорожно глотать свежий воздух. Потом сказала:

– Мы подъезжаем. Вот и сквер Наоми Шемер, созданный по ее песням – старый платан, скворечник наверху и дети на ветвях.

Они ехали, погруженные в собственные мысли.

– Видите на углу маленький домик? Здесь я живу.

Он остановил машину, и Рина, открыв дверь, несмело протянула руку:

– Страшно вам благодарна. Я не приглашаю вас к себе, потому что там… жуткий балаган.

– А не угостишь ли меня стаканом воды? Очень пить хочется.

– Воды? – растерянно повторила Рина, словно тот просил о чем-то совершенно немыслимом.

Первые сполохи зари скользнули по ее лицу, и это как бы придало ей решимости:

– Ну, что же, вы были так добры ко мне… Прошу…

Илья направился за ней к двери, тонущей в густых зарослях плюща. Они вошли в крохотную кухню, и Рина налила в стакан воду, почему-то заслоняя спиной вход в комнату. Любопытствуя, он все же смог мельком заглянуть внутрь и поразился: стены там были обиты какими-то одеялами, кусками поролона, тряпками.

– Не удивляйтесь! – смущенно объяснила хозяйка. – Это все, чтобы спастись от шума самолетов.

«Да она сумасшедшая!» – мелькнула мысль.

Рина усмехнулась, словно поняв его подозрения, а Илья сказал:

– Я не слышу ни одного лишнего звука!

– Будет, будет! – пророчески возвестила она и глянула на ручные часы. – Скоро! Вы не верите?

Илья засмеялся, и тогда откуда-то издали донесся низкий грозный рокот.

– Вот-вот! – голос ее внезапно охрип. – Они уже продувают моторы!

Рина стала метаться, закрывая окна и ставни. Тут что-то взревело вдали, и она закричала в панике:

– Это он, Аэробус, самый страшный из них! – она лихорадочно рылась в ящике комода. – Где мои пробки для ушей?.. Вот они… Но это не поможет, когда он взлетит…

Стены начали дрожать, и Илья инстинктивно отступил к двери.

– Нет, не оставляйте меня здесь! – девушка удерживала его дрожащими руками.

Они вместе выбежали из дома, но там рев самолета был еще страшнее.

Непослушными пальцами Илья включил зажигание и рванул вперед, быстрее, быстрее, торопила его Рина, теперь вы поняли, что я не сумасшедшая, эти огромные крылья скоро закроют солнце от прохожих, от мечущихся с воем собак и детей в сквере Наоми Шемер.

Потом шум в небе стал удаляться, она затихла надолго, лежа сзади, и только когда они, наконец, остановились, Рина, пораженная, выглянула из окна. Отсюда, с холма, казалось, что там, внизу, прямо из окутанного утренним туманом моря подымались изъеденные веками здания, а рядом – одинокие, сиротливо маячившие колонны и обезглавленная статуя римского патриция…

– Так мы в Кейсарии! – радостно воскликнула она, – Я уже забыла, как здесь красиво и главное – тихо! Илья поздоровался со стоящим у ворот Муссой, худым и черным, как дьявол.

– Хозяин уже встал?

– Давно! – ответил тот, сверкнув белозубой улыбкой, которая скорее предназначалась гостье.

– Какой страшный! – тихо заметила Рина.

– Внешность обманчива, – возразил Илья. – На самом деле Мусса добрый и отзывчивый человек.

Его покоробила усмешка Рины:

– В прошлом году он вытащил девочку из горящей машины. Я дал ему слово не рассказывать об этом, но твой цинизм…

– А почему нужно держать это в секрете?

– Понимаешь, если те, кто виноват в этом, видели Муссу, ему несдобровать. А ведь у него тоже маленькая дочка.

Они обошли высокое здание в капризном стиле арт-нуво, мимо белых скульптур, стоящих вокруг – туда, где среди мощных сосен был странный провал.

– Ты, наверное, хотела спросить о моей работе? Сейчас узнаешь.

Он потянул ее вниз по свежевырытым ступеням к обломку старой стены:

– Осторожно, здесь очень скользко.

– Я тоже должна спуститься? – жалобно спросила Рина.

– Да! Иначе ты ничего не поймешь. Ну вот, мы у цели.

Илья протер рукавом рубахи поверхность стены, и Рина ахнула.

Перед ней возникло лицо женщины поразительной прелести, созданное из крошечных цветных осколков какого-то яркого, не поддавшегося времени материала.

– Тут хотели вырыть бассейн, – счастливо объяснял Илья, – но земля после сильных дождей обрушилась и открыла древнее, очевидно, римское строение.

– Действительно римское? – услышали они сверху гулкий бас Шломо, хозяина.

– Надеюсь, – откликнулся Илья.

Тот, пыхтя, стал спускаться к ним:

– Элоким адирим! Неужели это сохранялось две тысячи лет? Но кто это?

– Терпение. Вчера было пасмурно, я еле разглядел стершуюся надпись. А сегодня солнце проникает даже сюда.

Илья открыл айфон:

– Ну-ка, ну-ка… латинские буквы… Би… Ар… Ай… – он искал в Интернете. – Не верю своим глазам, – его тело, обмякнув, бессильно опустилось на кучу щебня, – что означает… BERENICA REGINA IUDAORUM… Черт возьми, это иудейская царица!

Все молчали, пораженные необычайной новостью.

– Очень красиво! – наконец, с чувством сказал Шломо.

Но он был старый еврей, и его восхищение быстро сменилось трезвой мыслью:

– Как вы думаете, сколько это может стоить?

– О чем вы говорите! Если это подлинник, ему цены нет!

– Конечно, конечно, – Шломо придерживал кипу, норовившую сползти с его седых волос на круглую мясистую физиономию. – Я ничего не собираюсь скрывать от властей… Однако мне полагается какая-то сумма?

Рина улыбалась:

– А мне, как присутствующей при историческом открытии?

– И обо мне не забывайте! – послышался сверху смех Муссы.

– Кстати, – сказал Илья, – познакомьтесь с Риной, моей весьма оригинальной приятельницей!

– Очень приятно, – поклонился хозяин.

Илья посерьёзнел:

– Но прежде, чем делить шкуру, – будем считать, уже убитого медведя – нужно определить и по возможности исправить все, что испорчено в портрете царицы, особенно глаза. Я вчера покопался вокруг в надежде найти какие-нибудь фрагменты мозаики, но они, как видно, превратились в пыль. Надо расширить поиск. Так что оставьте меня пока одного! А вы, Шломо, тем временем можете напоить нашу гостью чаем.

– С удовольствием, – ответил тот…

Через час Илья тоже поднялся в дом. Рина, уже чувствуя себя чуть ли не хозяйкой, налила ему чай, пододвинула вазочку с печеньем.