– Папа рассказал мне, что ты очень хорошо танцуешь, – решила Яна польстить отцовскому самолюбию.

– Да. У меня снова ского будет конкугс. Ты пгидешь?

– С удовольствием! Я бы и сама хотела научиться.

– Шемеш тебя научит, – ответил Дима, чем напряг их обеих. Девочка хорошо танцевала, но не хотела учить, а Яна понимала, что для учебы надо много времени, проведенного у неё дома, ведь больше негде. Когда Дима допил свою колу, Шемеш доела мороженое, а Яна допила клубничный коктейль, они пошли в парк. Сели на скамейке по обе стороны от девочки. Дима взял руку дочери, поцеловал, потом присмотрелся и строго сказал:

– Доча, почему у тебя ногти снова грязные? В прошлый раз я тоже делал тебе замечание. Как не стыдно?

Это была первая, но, увы, не последняя ситуация, когда Яна кипела негодованием, которое вынуждена была сдерживать при девочке. Она протянула руку за спиной Шемеш и ногтем сильно уколола Диму в бок. Он вздрогнул и вопросительно посмотрел на неё. Яна со злым выражением лица покачала головой из стороны в сторону.

– Можно я буду называть тебя Рыжик-Пыжик, ты не обидишься? – игривым тоном спросила Яна.

– Как смешно! Меня ещё никто так не называл. Можно.

– Рыжуля, а хочешь, я на следующей неделе сделаю тебе маникюр? Мама разрешит?

– Да?! – обрадовалась девочка. – Папа, можно я маме позвоню?

Дима набрал номер и передал телефон дочке.

– Мама, можно Яна сделает мне маникюг…Беседег…Спасибо, мамочка! Я тебя люблю!

Шемеш сказала, что сегодня она должна вернуться домой, доделать уроки и порепетировать с подружкой, а в следующий выходной можно.

Тепло попрощавшись с девочкой, Яна осталась на скамейке, пока Дима отведет её домой.

– Ну как тебе моя доча? – гордо спросил он, когда вернулся.

– Ангелочек! – ответила Яна и сделала небольшую паузу, в которой Дима успел «распустить хвост», вот только с папой ей не повезло.

«Хвост» сразу опал. С обидой и недоумением Дима спросил:

– Чего это?

– Ты рассказал мне, что ушел из семьи из-за ранимости Шемеш.

– Да, она очень чувствительная.

– Так почему же ты позволяешь унижать её при мне?

– Чем это я её унизил?

– Зачем надо было отчитывать её за грязные ногти при мне?

– Затем, что это некрасиво и я ей уже об этом говорил.

– Ты мог сказать ей об этом дома.

– Когда увидел, тогда и сказал! Разве отец не имеет права сделать дочке замечание?

– При своей подруге – нет. Каждый человек при первой встрече хочет произвести приятное впечатление, а ты своего ребенка опустил и гордишься тем, что ты прав.

– Эк! Так что ты предлагаешь?

– Я уже предложила. Приедете ко мне на следующей неделе и я сделаю ей маникюр, а теперь я пойду.

– Что значит: "Пойду»? Ты меня к себе не пригласишь?

– Пока нет, извини. Дана вчера съехала, в квартире бардак и еду надо приготовить на несколько дней.

– Я могу тебе помочь.

– Спасибо, но я люблю работать в одиночестве.

– Эк! Яна! – возмутился Дима, – ты думаешь, что я каменный? Ты мне нравишься! Я хочу тебя!

– Бедненький! – смягчилась Яна, почувствовав, что она и вправду слишком резка с ним, обняла его и поцеловала, – не сердись, я просто хочу пригласить тебя в прибранную квартиру и накормить вкусным обедом. А вот и мой автобус. Пока! – быстро чмокнула его в губы и зашла в автобус.

Она села у окна и всю грудную клетку как будто стянуло металлическим корсетом. Она совершенно отчетливо поняла, на какой тяжелый компромисс идёт. Она будет обманывать и себя, и Диму и даже будучи совершенно искренней с Шемеш, она будет обманывать и её. Правильнее и порядочнее было бы прекратить отношения сейчас, пока ситуация не запуталась до драматичности, но Яна не хотела терять связь с девочкой и в этом желании было какое-то неосознанное ощущение миссии.

Началась рабочая неделя. Дима не давал проходу. Он звонил по 3–4 раза в день. То ему надо было о чем-то посоветоваться, то что-то обсудить и Яна не понимала, она для него настолько авторитетна или он совершенно беспомощный? Когда же она попыталась объяснить ему, что он ей мешает, то он возмутился:

– Я просто хочу с тобой пообщаться! Мне с тобой интересно, что в этом плохого?

– Дима, ищи работу, тогда тебе некогда будет со мной общаться.

– Ты меня упрекаешь?

– Я просто прошу тебя не звонить мне в рабочее время. До вечера!

На всякий случай Яна отключила звук на мобильнике. Таким образом, выяснилась ещё одна неприятная черта. Дима вроде бы хотел показать свою привязанность, а на самом деле такая навязчивость говорит о том, что человек внутренне пуст и ему надо заполнить эту пустоту кем-то, потому что в одиночку со своей жизнью он не справляется. Если таким образом ведёт себя женщина, это более естественно, но если подобную слабость (а это слабость) проявляет мужчина, то это противно.

К концу недели Яна, как и обещала, пригласила Диму с дочкой к себе. Дана, узнав об этом из телефонного разговора с матерью, тоже напросилась в гости, прихватив подарки для девочки. Когда раздался звонок в дверь, Дана поспешила открыть и мама, стоявшая сбоку от неё в двух шагах, увидела восторг своей дочери.

– Ой, какая красавица пришла к нам в гости! Как тебя зовут! – воскликнула Дана и взяла Шемеш за руки.

– Шемеш, – смущенно ответила девочка, но в этом смущении не было детской робости, нежелания общаться с чужим человеком. Наоборот, её сияющие глаза и улыбка говорили об открытости и приятии.

– Привет, Солнышко! Здравствуй, Дима! – Яна поцеловала обоих, – проходите, будем обедать.

Дана сразу увела Шемеш в свою комнату.

Дима с Яной пошли на кухню. Там он подарил ей стеклянную кофеварку. Это была одна из тех дешевых и бесполезных вещей, которые на предприятиях дарили работникам на большие праздники. Стол был уже сервирован, осталось лишь вынуть салаты из холодильника и разогреть шницеля.

– Под что такая шикарная закуска? – спросил Дима.

– Под красное вино для нас и томатный сок для Шемеш.

– Слабенько.

– Ну извини, не рассчитала.

– Так я сбегаю. Ты будешь?

– Нет, мы любим вино.

– Понял. Я мигом.

Через некоторое время он вернулся из магазина с двумя запечатанными пластиковыми стаканчиками водки. Дана к этому времени привела на кухню Шемеш, на которой была надета салатовая ажурная шляпка и в руке был раскрытый японский веер – подарки Даны – и они хором восхищались красотой девочки и её обновок. Дима тоже ахнул и поставил на стол свое вожделенное приобретение. На несколько секунд наступила немая сцена. Дана посмотрела на пластиковые стаканчики, на Диму, на маму, которая от стыда опустила глаза, на Шемеш, которая не поняла причины замешательства, но заметила его. Дима же был настолько воодушевлен, что ничего не заметил. Яна вышла в салон, чтобы взять из серванта рюмку для Димы. Там она, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. «Жлоб!» – снова прозвучал в памяти ещё раз подтвержденный диагноз, поставленный дочерью. Взяв рюмку, она надела улыбку, вернулась к столу и начала ухаживать за всеми. Особое внимание мать и дочь уделяли девочке. Шемеш кушала очень аккуратно и всё время говорила: «Спасибо! Это так вкусно!» Дима налил водку из стаканчика в рюмку, затем налил вина женщинам и сок дочке. Поднял тост за знакомство. В подобных ритуалах он преисполнялся такого пафоса, что Яне он снова представлялся стоящим во фраке и с хрустальным бокалом в руке. Затем, нахваливая еду, за хозяйку, за дочерей… цедил и цедил из стаканчика в рюмку. Того, что все его игнорируют, он не замечал. Невозможно было не заметить, что Дана полюбила Шемеш. Яне было очень отрадно это видеть. После обеда Дима помог убрать со стола посуду и даже стал её мыть. Дана попрощалась и ушла, обняв и поцеловав девочку, а Яна позвала Шемеш в салон делать маникюр. Девочка первым, спросив разрешения у отца, позвонила маме. Она с восторгом рассказывала о том, чем их угощала Яна и какие красивые подарки ей подарила Дана. Дима зашёл в салон и присел рядом. Вся его фигура, осанка, походка выказывали уверенность в себе, но в действительности это был гонор не по чину. Он начал расспрашивать дочку, понравилось ли ей угощение, Дана и её подарки. Зачем? Ведь он слышал, как она только что говорила об этом с мамой! А всё тот же гонор. Он гордился Яной перед Шемеш, он гордился Шемеш перед Яной, он гордился всеми, с кем соприкасался, потому что это поднимало его ценность в собственных глазах. Закончив маникюр, Яна покрыла ногти девочки лаком телесного цвета и поцеловала ладошки. Шемеш тут же обратилась к отцу: «Папа, можно позвонить маме?»