– Почему ты так решил? – спросила он а, глядя на своего юного собеседника с невыразимой нежностью.

– Помнишь, там, в Судаке, два с половиной года назад, мы с тобой раскладывали коллекцию ракушек, группируя их по формам и цветам?

Ладу бросило в жар. Она опустила взгляд и уже в который раз за этот день густо покраснела.

– Я сразу догадался, что они тебе понравились, – продолжал Влад. Он очень плохо видел, но Лада сидела достаточно близко, так что Влад заметил её смущение. – Ты запомнила тот случай, поэтому подарила мне на день рождения такой трогательный рисунок в обрамлении разнокалиберных ракушек. Так?

Лада неуверенно кивнула.

– Но ведь это было два с половиной года назад. Кажется, прошла целая вечность. А ты запомнила.

– Но и ты… – негромко произнесла Лада. Она вскинула голову. Её мягкие каштановые волосы взлетели и красиво разметались по плечам. – Ты тоже не забыл. Верно?

– Не забыл, – Влад мягко улыбнулся. – Разве такое дивное утро возможно забыть?

– Я тогда попросила тебя нарисовать свою мечту. Помнишь?

Влад кивнул и моментально напрягся. Ему не хотелось теперь об этом вспоминать.

– Не волнуйся, – Лада переместила свою ладонь чуть выше, коснувшись тонкого запястья Влада, а затем неуверенно дотронулась до его худенького плеча. – Теперь этим занимаюсь я.

– Вот как? – Влад пристально вгляделся в ясные изумрудные глаза Лады, обрамлённые слегка подкрашенными ресницами.

– Да, – тихо отозвалась Лада. – Наверное, ты удивишься, но я действительно рисую твою мечту… вот уже несколько месяцев.

– Покажешь мне этот рисунок? – спросил Влад, понизив голос.

– Обязательно, – пообещала Лада. – Как только он будет завершён.

– Мне кажется, ты не сможешь его завершить, если я не внесу в него один очень важный штрих. – Влад смотрел на свою хорошенькую собеседницу очень серьёзно, наклонившись к самому её лицу так, что каждый из них почувствовал горячее дыхание другого. Их губы почти соприкоснулись.

– Вполне возможно… – Лада почувствовала, что её мысли улетают далеко-далеко, растворяясь в небытии и образуя Вечность.

– Я имею в виду родинку на щеке у девушки, которую ты, вероятно, изобразила на рисунке.

– Да… Я так и поняла… – Лада отвела взгляд и резко отвернулась. Если бы губы Влада находились на таком же близком расстоянии от её губ ещё хотя бы одно мгновение, она уже не смогла бы за себя поручиться.

Влад наклонился к самому её уху и мягко прошептал:

– Она должна стоять именно на том месте, где ей полагается. Ты вряд ли сможешь справиться с этой задачей без моего участия. Согласна? – Влад крепче стиснул мгновенно похолодевшие пальцы Лады.

Она снова кивнула и быстро повернулась в его сторону, умоляя взглядом не продолжать.

Но Влад, вероятно, из-за своей сильной близорукости, не заметил этой немой мольбы, потому что тихо попросил:

– Когда ты закончишь свой рисунок, принеси его мне, пожалуйста. Я поставлю родинку туда, где её местонахождение представляется мне теперь единственно возможным и правильным. Договорились?

– Договорились, – нехотя ответила Лада и поспешила сменить тему. Зачем она вообще сказала Владу об этом рисунке? Что с ней будет, если он поставит эту злосчастную родинку на щёку Лиды? Одна мысль об этом заставила Ладу содрогнуться всем телом.

– Не хочешь говорить об этом, – Влад напряжённо вгляделся в её глаза и тихо вздохнул. Конечно. Зачем такой милой и симпатичной девушке нужен… ну хорошо, не убогий калека, но где-то близко к тому. – Что ж, твоё право. Я ведь всё равно останусь при своём мнении. И теперь уже ничто его не изменит.

Лада снова и снова вспоминала тоску и печаль, которые отразились во взгляде Влада при последних словах и буквально перевернули её сердце. Первое время она силилась понять, что это было. Неужели тоска по Лиде, которая после гибели Стаса предпочла уйти в монастырь?

Для такого радикального решения у Лиды была своя причина. Причина, бесконечно радостная для них всех – в особенности для Влада. Но знала об этом только Лада. Она была единственной, кому сестра доверила свой сокровенный секрет, обязав Ладу до поры до времени держать его в тайне от всего мира. Ни родители Лиды и Лады, ни – тем более – родители Стаса и Влада до сих пор не догадывались о предстоящем событии, которое должно было стать знаковым для каждого из них в отдельности, равно как и для всей их дружной семьи.

Лида ждала ребёнка от Стаса и не хотела, чтобы – за исключением её сестры – об этом знала хотя бы одна живая душа. Лишь после долгих Ладиных уговоров Лида разрешила наконец открыть этот секрет Владу. Но только после того, как её малыш – это подлинное чудо, которое оставил ей Стас – появится на свет.

…Уже позднее, когда первые эмоции от того достопамятного разговора с Владом поутихли, Лада всё поняла. Вернее, она догадывалась о том, что означали тоска и печаль, отразившиеся тогда во взгляде Влада. Догадывалась и боялась поверить. Она отдала бы всё на свете за то, чтобы это оказалось правдой. Впрочем, глаза Влада не лгали. Они просто не умели лгать.

Лада летела в Абхазию как на крыльях. Она должна была убедиться. Поверить, что это не сладкий сон, от которого не хотелось пробуждаться. Ей непременно нужно было увидеть Влада. Хотя бы для того, чтобы просто снова посмотреть в его глаза. А потом, если всё окажется правдой, раствориться в них и умереть…

Она увидела то, что хотела. И даже больше. Ладе, так же, впрочем, как и Марине Сергеевне, удалось разглядеть то, что Влад так тщательно стремился скрыть ото всех. Она поняла, что правый глаз Влада, выделявшийся на его милом мальчишеском лице пугающе мутной радужкой, окончательно потерял зрение.

Сердце Лады на мгновение замерло, а затем неистово забилось в отчаянной тоске. То, что она увидела, многое меняло. Нет, не её отношение к нему. Но она действительно – пусть и на какую-то долю секунды – потеряла опору. Ведь если у Влада остался только один видящий глаз, то это является серьёзнейшим противопоказанием к любым оперативным вмешательствам. А это в свою очередь означает, что Владу, скорее всего, не удастся восстановить рефракцию на ведущем глазу – нет, теперь уже на единственном, сохранившем предметное зрение. Лада как будущий офтальмолог очень хорошо это понимала.

А ведь она так мечтала когда-нибудь подарить Владу НЕБО! Так же, как Стас когда-то сделал это для Лиды. Лада надеялась на это вопреки всему, перелопатила всю учебную литературу и Интернет и наконец нашла метод, который позволил бы практически полностью вернуть Владу зрение – хотя бы на одном глазу. Она верила, что всё так и будет. Верила до последнего. А когда пройдёт реабилитационный период после операции, Лада собиралась связаться с инструктором легкомоторного самолёта по контактам, которые дала ей сестра, и приобрести для Влада подарочный сертификат на полёт.

Но если Владу не провести оперативное вмешательство, то его просто не имеют права допустить к управлению самолётом. Лада не могла передать, насколько она об этом сожалеет. Ей казалось, что это у неё, а не у Влада, одномоментно отняли то единственное и заветное, что составляло смысл её жизни. Просто взяли и вырвали безжалостной стальной рукой трепещущее живое сердце.

– Да ничего… – словно колокольный набат, раздался в голове Лады безжалостный голос Влада, бивший наотмашь, не оставлявший никаких шансов. – В конце концов, я должен привыкнуть к тому, что я не такой, как все…

– Не такой! – В зелёных глазах Лады неожиданно вспыхнул упрямый вызов. – Потому что ты лучше! Несравненно лучше других. Слышишь?!

Она поспешно схватила Влада за обе руки и, слегка тряхнув их, пристально посмотрела в его глаза. Теперь уже Ладе было не страшно сказать ему об этом прямо. Ведь, как она могла убедиться за всё это время, сам он никогда в жизни не сделает первый шаг. И вовсе не потому, что он этого не хочет. А из-за своей чёртовой гордости. И ещё из-за того, как жестоко обошлась с ним судьба.