Это, светы мои, присказка, а дело впереди.

Пришла зима, а дров у Шиша ни полена, и притянуть не на чем. Пришел к купцу, конается:

— Не дайте ли коняшки в лес съездить?

Купец покуражился немного, однако лошадь отпустил.

— Бери, пейте мою кровь, летом отработаешь. Чувствуй, что я отец и благодетель. Что ише мнессе?

— Хомута, пожалста, не соблаговолите ли ише хомута?

— Тебе хомута?! А лаковой кореты ише не надо? А плюшево одеяло ножки накрыть не прикажете-с?

Так и не дал хомута.

Шиш привел кобылу домой, вытащил худы санишки о трех копылишках[79] и поехал в лес. Нарубил дров, наклал большашшой воз, привязал кобыле за хвост да как зыкнет… Лошадь сгоряча хватила да себе хвост и оборвала. Сревел Шишанко нехорошим голосом, да нечего делать!

Повел кобылу к хозяину:

— Вот получите лошадку. Покорнейше благодарима!

Купец и увидел, что хвоста нет:

— Лошадку привел? Иде она, лошадка?

— Вот-с, извиняюсь…

— Это, по-вашему, лошадка? А я думал — зайчик, без фоста дак… Только и у зайчика намечен известной фостик, а тут фостика нет… Может, это ведьмедь?! Но мы ведьмедев боимся!..

В суд, в город, того же дня потащил купец Шиша.

Надо идти по мосту. Железнодорожный мост матерушшой через реку. Ползет бедной Шашанушко, а у его дума думу побиват:

«Засудят… Сгноят в остроге… Лучше мне скорополучно скончачче, стукнучче об лед да…»

Разбежался бедняга, да и ухнул вниз, через перила… А под мостом по льдю была дорога. И некоторой молодой человек на ту пору с отцом проезжал. Шишанко в окурат в сани к им и угодил да на один взмах отца-то до смерти и зашиб…

Нестчастной сын сгреб Шиша — да тоже в суд.

Тут кряду отемнело, до городу не близко, приворотили и Шиш, и купец, и парень на постоялой, ночь перележать. Наш бедняга затянулся на полати. Ночью ему не спится, думы тяжелы… Ворочался да с полатей-то и оборвался. А под полатема зыбка с хозяйским робенком. Робенка Шиш и задавил. Робенковы родители зажили, запели. И они на Шиша в суд. Теперь трое на его ногти грызут. Один за коня, другой за отца, третий за младеня.

Едет Шиш на суд. Грустно ему:

— Прости, прошшай, белой свет! Прошшайте, все мои друзья! Боле не видачче!

Не знат, что и придумать, чем оправдаться или чем пригрозить… На случай взял да и вывернул из шассе булыжник. Завернул в плат и спрятал за пазуху.

У судьи в приказе крык поднялся до потолка. Купец вылез, свое россказыват, в аду бедному Шишу места не дает…

Судья выслушал, зарычал на Шиша:

— Ты что, сопляк?! По какому полному праву хвост у их оторвал?

Шишанко вынул из-за пазухи камень в платке да на ладони и прикинул два-три раза. Судье и пало на ум: «Ух, золота кусок у мужика!.. Это он мне золото сулит…»

И говорит:

— Какой несимпатичный факт!.. Выдернуть у невинной животной фост… Ваше дело право, осподин купец! Пушшай оной Шиш Московской возьмет себе вашу кобылу и держит ее, докуль у ей фост выростет… Секлетарь, поставь печать! Купец и ты, Шиш Московской, получите копии решения.

Подкатился отецкой сын. Судья спрашивает:

— Ты пошто ревишь? На кого просишь?

— Все на их жа, на Шиша-с! Как они, проклятики, папу у меня скоропостыжно задавили.

— Как так?

— У нас, видите ли, папа были утлы, стары, в дело не гожи, дак мы везли их в город на комиссию сдавать. И токмо из-под мосту выехали, а они, дьявола, внезапно сверху пали на папу, папа под има скоропостыжно и скончались!

Судья брови насупил:

— Ты что это, Шиш голай? Родителей у проезжающих давить? Я тебя…

Шишанко опять камень в платке перед судьей и заподкидывал. Судья так понял, что опять золото сулят.

И говорит:

— Да! Какой бандитизм! Сегодня папу задавил, завтра маму, послезавтра опять папу… Дак это что будет?! Опосле таких фактов из квартиры вытти страшно… Вот по статьям закона мое решение: как ты, Шиш Московской, ихного папу кокнул, дак поди чичас под тот самый мост и стань под мостом ракообразно, а вы, молодой человек, так как ваше дело право, подымитесь на мост да скачите на Шиша с моста, пока не убьете. Секлетарь поставит вам печать… Получите…

Безутешный отец выскочил перед судью:

— Осподин судья, дозвольте всесторонне осветить… Оной злодей унистожил дитятю. Рехал-рехал на полатях, дале грянул с вышины, не знай с какой целью, зыбку — в шшепы и, конечно, дитятю.

Шиш затужил, а платок с камнем судьи кажет.

Судья ему мигает — понимаю-де, чувствую…

И говорит:

— Этот Шиш придумал истреблять население через наскакивание с возвышенных предметов, как-то: мостов, полатей и т. д. Вот какой новой Жек Патрушитель! Однако Хемида не спит! Потерпевший, у тя жена молода?

— Молода, всем на завидось она!

— Дак вот, ежели один робенок из-за Шиша погиб, дак обязан оной Шиш другого представить, не хуже первого. Отправь свою молодку к Шишу, докуль нового младеня не представят… Секлетарь, ставь печати! Обжалованию не подлежит. Присутствие кончено.

Шишовы истцы стали открыто протестовать матом, но их свицары удаляли на воздух.

Шиш говорит купцу:

— Согласно судебного постановления дозвольте предъявить лошадку нам в пользование.

— Получи, гадюга, сотню и замолкни навеки!

— Не желаю замолкать! Желаю по закону!

— Шишанушко, возьми двести! Лошадка своерошена.

— Давай четыреста!

Поладили.

Шиш взялся за отецкого сына:

— Ну, теперь ты, рева Киселева! Айда под мост! Я на льду встану короушкой, на четыре кости, значит, а ты падай сверху, меня убивай…

— Братишка, помиримся!

— Желаю согласно вынесенного приговора!

— Голубчик, помиримся! На тебя-то падать с экой вышины — не знай, попадешь, нет. А сам-то зашибусе. Возьми, чем хошь. Мне своя жисть дороже.

— Давай коня с санями, которы из-под папы, дак и не обидно. Я папу в придачу помяну за упокой.

Сладились и с этим.

Шиш за третьего взялся:

— Ну, ты сегодня же присылай молодку!

— Как хошь, друг! Возьми отступного! Ведь я бабу тебе на подержанье дам, дак меня кругом осмеют.

— Ты богатой, у тебя двор постоялой, с тебя пятьсот золотыми…

Плачет, да платит. Жена дороже.

Только все разошлись, из суда выкатился приказной — и к Шишу:

— Давай скоре!

— Что давай?

— Золото давай скоре, судья домой торопится.

— Како золото, язи рыба?!

— А которо из-за пазухи казал…

— Вы что, сбесились? Откуль у меня быть золоту? Это я камнем судьи грозил, что, мол… так — да так, а нет — намеки излишни. Пониме?

Приказного как ветром унесло. Судье докладыват Шишовы слова… Тот прослезился:

— Слава тебе, осподи, слава тебе! Надоумил ты меня сохраниться от злодея!

Недалеко от Шишова дома деревня была. И была у богатого мужика девка. Из-за куриной слепоты вечерами ничего не видела. Как сумерки, так на печь, а замуж надо. Нарядится, у окна сидит, рожу продает.

Шиш сдумал над ней подшутить.

Как-то уж снежок выпал, девка вышла на крыльцо.

Шиш к ней:

— Жаланушка, здравствуй.

Та закланялась, запохохатывала.

— Красавушка, ты за меня замуж не идешь ли?

— Гы-гы. Иду.

— Я, как стемнеет, приеду за тобой. Ты никому не сказывай смотри.

Вечером девка услыхала — полоз скрипнул, ссыпалась с печки. В сенях навертела на себя одежи — да к Шишу в сени. Никто не видал.

Шиш конька стегнул — и давай крутить вокруг девкиного же дома. Она думает: ух, далеко уехала!

А Шиш подъехал к ее же крыльцу:

— Вылезай, виноградинка, приехали. Заходи в избу.

— Да я не знай, как к вам затти-то. Вечером так себе вижу.

— У нас все как у вас. И крыльцо тако, и сени… Заходи — да на печь, а я коня обряжу.

Невеста с коня, а Шиш дернул вожжами — да домой.

А девка на крыльцо, в сени, к печи… На! — все как дома…