«Пусть убьёт. Пусть! Это лучше для нас обоих. Мы заслужили свободу друг от друга!»

Он стиснул мои плечи и затряс, пытаясь, видимо, таким образом избавить от засевшей занозы. Очки перекосились, сползли с переносицы, грозя свалиться.

— Не смей! — от его пальцев наверняка завтра останутся синяки, но разве это имеет значение, когда ты не уверена, что доживёшь до завтра? — Ты не посмеешь! Я не оставлю от тебя ни единого воспоминания, если попытаешься! Ты не заберёшь её, ясно?

— «Почему же? — едко усмехнулась ведьма. — Получится чудесная месть. Разве кто-то мог бы придумать лучше?»

Я задохнулась от ужаса и обиды. Я защищала тебя! Прятала! А ты так платишь мне за помощь? Мы ведь друзья, Нели!

«Ты очень паршиво выбираешь друзей, малышка. Я предупреждала: люди лгут. Не доверяй им. Я не исключение».

Но ты — исключение! Ты — это я! У нас одни мысли на двоих. Я делила тело с тобой. Разве это не достаточная плата за доверие?

«Я не принимаю в оплату то, что могу взять силой».

Ей больно говорить это. Общий жар, сменяющийся образом костра, мучал обеих, но ещё сильнее мучали слова, которые она произносила моими губами. Наверное, предателям всегда больно.

«Ты представить не можешь, насколько».

Куда делся мужчина, всю ночь заботливо ухаживающий за мной? Куда пропал тот, от кого веяло корицей и медовой осенью? Теперь он походил на волка, застрявшего в капкане: готов отгрызть себе ногу, лишь бы добраться до того, кто поставил ловушку.

— Будь ты проклята, Нели! Я отпущу тебя, позволю вселиться в кого угодно другого и исчезнуть. Не заставляй нас переживать это снова! Ты ведь знаешь, чем кончится битва…

— «А ты знаешь, что перейти в другое тело я не могу. Считаешь, стала бы ждать разрешения, будь у меня такой шанс? У тебя только один выход. Давай, ты же можешь. Попытайся угадать, любимый».

— Нет! — он сполз на пол, уткнул лоб в колени. Шептал, не заботясь о том, расслышит ли его ведьма. Убеждал самого себя: — Я не хочу делать этого. Не стану. Ты только этого и ждёшь, гадина, да? Ты знаешь, что победишь в любом случае, а я тебе этого не позволю. Не ещё раз.

— «Тогда тебе придётся отпустить нас обеих. Ты ведь сможешь надеяться, что она жива, что не замурована в собственном теле, как в тюрьме. Сможешь надеяться, что её пытка меньше, чем та, которую ты уготовил мне. А надежда — это очень много, верно?»

— Отпустить?! О нет, дорогая, я не отпущу тебя! Не после того, что ты сделала! — он вскочил и замахнулся, а я съёжилась в ожидании удара. Но колдун остановился, как скованный льдом, точно отбросив всё человеческое и приняв решение. Он возвышался пугающим изваянием древнего свирепого бога и собирался карать так, как только свирепые боги и умеют. — Я замуровал тебя один раз и, если понадобится, сделаю это снова. Однажды ты отняла у меня всё, что я любил. Я знаю, каково это. У тебя не получится убить того, кто не только умер, но ещё и сгнил внутри. А вот я могу раздробить твою жалкую лживую душонку на части.

— «При условии, что ты вытащишь из тела именно мою».

— Не сомневайся. У меня есть способ разделить вас. У меня есть эмпат, очень терпеливый и опытный. А ещё есть огромная жажда экспериментов. Я размозжу себе голову дробовиком, если понадобится, но достану тебя, тварь! — он растянул губы в жуткой ухмылке и закончил неожиданно, но от того ещё страшнее: — Всё хорошо, Нели. Спи.

Жестокую циничную ведьму трясло и разрывало на части. Она раздирала бы себе… или мне шею в кровь, если бы могла. Но, как бы уверенно она не бросала вызов колдуну, она снова и снова проигрывала. Задыхалась от дыма и вони предательства, скулила, как подбитая собака.

— Прекрати! — я оттолкнула Кира, бросила в него подушку. — Хватит! Она боится тебя!

— И правильно делает! — он отбил вторую и навис надо мной, заглядывая намного глубже, чем в глаза. — Я достану тебя! Достал один раз и сделаю это снова!

— Теперь я тебя боюсь! — забилась я, пытаясь отпихнуть его коленями.

— Только теперь?

— Теперь — особенно! Отстань от бедной женщины! Я позволила ей остаться в моём теле, ясно? Я! Весь этот месяц, когда ты спрашивал, не проявляла ли себя ведьма, мы с ней болтали, шутили, смеялись и колдовали! Я не хочу разделяться с Нели, понятно? У неё нет никого, кроме меня!

Колдун так и остался, опираясь ладонями о матрас, нависая надо мной, как горе-любовник, в самый ответственный момент забывший, что надо делать. Тяжело задышал, от чего стёкла очков тут же запотели, а я в который раз подумала, что от дыхания колдуна они могли бы покрыться инеем.

— Ты… контролируешь её? — не поверил Кир.

— Я не контролирую её! Я дружу с ней!

«Ничего подобного! Это неправда! — заупрямилась ведьма. — Я только что рисковала твоей жизнью! Мы не друзья!»

Ещё как друзья! И ты это знаешь!

«Нет!»

Да!

«Да пошла ты! Да!»

— Дружишь? — знал бы Кир, что поддержал сейчас злейшего врага! — Это невозможно. У Нели нет друзей.

— Она тоже так думает, — я попыталась сдуть со лба прядь, но та, пропитанная потом, не сдвинулась с места. — Когда она просыпается, когда колдует, я словно засыпаю. Смотрю за всем со стороны, как в компьютерной игре. В такие моменты она полностью владеет моим телом. Но в другие… Нели — чудесный собеседник, которого у меня никогда не было. Она — та, кто научил меня ценить собственное я. Хоть для этого и пришлось расколоть его надвое. Я не хочу убивать её, не хочу прощаться. Нели — мой друг. Она попала в беду, но я готова её поддержать.

Кир убрал кудряшки мне за уши, обрисовал контуры лица, будто пытался запомнить, отпечатать в памяти.

— Нели — чудовище.

— Всё, что она успела натворить, осталось в другой жизни. В этой она изменилась. Исправилась. Она не сделала ничего плохого! Мне очень жаль, что она убила твою жену, Кир, но…

Сумасшедший хохот раздался из моего собственного рта. Холодный и истеричный одновременно.

— «Убила его жену, да? Так он сказал? О, стоило слушать повнимательнее, когда этот парень сочинял жалостливые истории! Я-то считала, что переслушала их все, ан нет. Появились новые».

— Заткнись, Нели! — но заставить угомониться ведьму и не повредить мне колдун оказался не в силах.

— «Спроси, как звали его жену, малышка. Нет? Так я сама могу. Кир, любимый, назови имя своей жены. Той самой, которую убила злобная ведьма».

— Нет, — процедил он сквозь зубы.

— «Давай, любимый! Если этого не сделаешь ты, сделаю я, — она сорвалась на крик: — Назови чёртово имя!»

Он зажмурился. Поднял кулак, и на секунду, на одну тягучую, как смола, секунду, я поверила, что он опустит его мне на лицо. Но Кир ударил матрас так, что загудели пружины.

На гул отозвалось, зазвенело и рухнуло вниз слово:

— Нели.

Шок, обида и болезнь одолели. Я провалилась в огненный водоворот. Кружилась в нём, сжимая узкую бледную ладонь.

Почему ты не сказала мне сразу, Нели? Почему не призналась, что Кир был твоим мужем?

Узкая бледная ладонь сжала мою в ответ:

«А ты бы поверила? Ведьма наврёт что угодно, чтобы спасти свою шкуру».

Водоворот двоился, множился, стекался в огненную реку и распадался на тысячи искр. А мы барахтались в нём, задыхаясь, глотая раскалённый воздух в те редкие мгновения, когда удавалось высунуться над поверхностью. Река влекла нас куда-то далеко, туда, где не осталось ни времени, ни разделённых непроницаемой завесой миров. Куда-то, где не имела значение ни одна из реальностей. Туда, где живут воспоминания. Где они раздирают сердце в клочья, каким бы тёмным оно ни было.

Воспоминания Нели стали нашим общим бредом, горячкой, кошмаром. И уже не понять, прожила эту жизнь она или я.

Цветные лоскуты собирались в общее одеяло памяти. Вот первый, нежно-голубой кусочек ткани. Он несёт лишь светлые, счастливые дни. На нём можно рассмотреть тончайший узор, как рябь на спокойном озере, омывающем закатное солнце. На берегу этого озера сидят двое: худая, бледная женщина с текучими волосами и мужчина, расслабленный, подогнувший под себя одну ногу и ежеминутно сдувающий со лба светлую неровно остриженную чёлку.