Озаряясь сотнями электрических огоньков и оглушая улицу торчащими во все стороны громкоговорителями, между домов показался небольшой автоматический цепеллин с рекламными баннерами на боках. Очередная медицинская протезирующая компания на все лады расхваливала свои новые имплантаты. Чарующий женский голос, до ужаса искаженный раструбами мегафонов, читал текст, на который мало кто из прохожих обращал внимания.

– Надоели, – мрачно пробормотал Шани, чуть отстраняясь, чтобы пропустить кибера, тащившего за собой огромный бак с мусором. – Днем от них покою нет, летают прямо возле тебя, сегодня утром буквально в метре от меня проплыл, так теперь еще и ночью стали по улицам таскаться.

– Пусть таскаются, – пожала плечами Зина, откусывая большой кусок шаурмы. – Я на них уже давно не обращаю внимания.

– Так ведь они спать не будут давать.

– Не волнуйся, в наших кварталах они не летают даже днем. Не мы их потенциальные клиенты.

Ни Шани с Зиной, ни вообще кто-либо из прохожих на этой улице не заметил, как с крыши соседнего дома проворно, как кошка, прыгнула фигура в черном обтягивающем комбинезоне с накинутым капюшоном. Лицо его, по самые глаза, было затянуто черным платком. Человек в комбинезоне ловко приземлился на цепеллин и быстро-быстро стал пробираться к его хвостовой части, где был расположен блок автоматического управления дирижаблем.

– Хорошо, что мы вообще ничьи клиенты, – улыбнулся Шани, довольный тем, что все это время рак обходил их стороной.

– Не думаю, что так будет всегда, – грустно произнесла Зина, глянув на свое отражение в витрине магазина, мимо которого они проходили. – Рано или поздно мы все станем клиентами таких вот компаний.

– Да, чтоб их… – погрозил Шани кулаком в сторону китообразной туши цепеллина и, словно бы по мановению его кулака, дирижабль как-то странно дернулся, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Лампочки разом погасли, а динамики заглохли.

– Ой!.. – удивленно произнес Шани и виновато глянул на Зину, как будто это была его вина.

– Чего это с ним? – не менее удивленно спросила девушка.

– Не знаю…

– Смотри, – вскинув руку, Зина указала на темную, юркую фигуру неизвестного в комбинезоне, перепрыгнувшую на крышу ближайшего здания по ту сторону улицы.

Оглянувшись назад, он бросил прощальный взгляд на рекламный цепеллин и скрылся из виду.

В этот момент дирижабль снова ожил, осветился всеми своими огнями, а динамики снова оглушили улицу. Только на сей раз не рекламой, а совсем другой музыкой. Молодой, крепкий и властный голос разнесся над домами.

– Братья мои, настало время! Городские корпорации губят нас и наш город. Они забрали больше власти, чем могут прожевать. Необходимо положить конец их могуществу, если мы хотим и дальше спокойно жить, и работать…

– Ух ты! – в восхищении воскликнул Шани. – Пророк добрался уже и до рекламных пупырей. Как у него это получается.

– Не знаю и знать не хочу, – хмуро произнесла Зина. – Меня твой Пророк совсем не интересует. По его милости я сегодня чуть было не погибла.

– Неправда! – с жаром начал защищать своего кумира Шани. – Это не он стоит за терактами, это все ложь! Его хотят подставить. Пророк говорит…

– Плевать, что говорит твой Пророк, – Зина схватила друга за локоть и потащила прочь с улицы. – Идем скорее, на нас уже прохожие оборачиваются. Скоро здесь будет полно полиции. Хочешь, чтобы нас арестовали как сочувствующих.

В противоположном конце улицы уже послышались сирены полицейских автомобилей, а из-за ближайшей высотки выплыл небольшой маневренный полицейский дирижабль и пошел на сближение со своим рекламным коллегой. Зина и Шани поспешили нырнуть в ближайший переулок, как будто они были в чем-то виноваты.

Здесь было тише, спокойней и темней. По правде сказать, плафоны в большинстве своем развешены на домах только вдоль главных проспектов. На остальных улицах плафонов гораздо меньше, а трущобные или рабочие кварталы так и вообще освещаются старыми уличными фонарями на столбах, если вообще освещаются. Магистрат заботится исключительно о престижной части города, зачастую забывая об обширных кварталах бедноты. Но, некоторые улицы все же благоустраиваются, хотя бы частично. Дом Зины располагался как раз в таком относительно благоустроенном квартале со старым фонарным освещением. Здесь даже тротуары ремонтировались… иногда.

– Все-таки я не понимаю, чем тебе так нравится этот Пророк? – спросила Зина, когда они уже подходили к невзрачному четырехэтажному зданию, с большим внутренним двором и, по всему видать, давно требующему ремонта. Именно здесь она и снимала квартиру. – Он преступник.

– Он говорит правильные вещи, – после недолгого раздумья ответил Шани. – Этот город через рак пожирает своих жителей, а все эти корпорации наживаются на этом. Я еще понимаю тех, кто ставит себе имплантаты из необходимости, но есть те, кто пришивает себе искусственные руки и ноги, только лишь для того, чтобы стать более сильным или выносливым, как, скажем, те, кто участвует в боях без правил. По мне, уж лучше плохая рука или нога, но своя. Лучше б они себе мозги имплантировали.

– Искусственный разум пока не изобрели, – сказала Зина, перепрыгивая через лужу помоев, сочащихся из канализации.

Возле входа во внутренний двор дома Шани остановился. Вовнутрь он никогда не заходил из-за опасений перед мадам Стервой – хозяйкой этого дома, о характере которой ходили легенды. Попрощавшись с Зиной, он развернулся и поспешил на ближайшую трамвайную остановку. Она посмотрела ему вслед и вошла под арку. Навстречу ей из полутьмы с диким визгом выскочили два драных помойных кота, перепугав до полусмерти. Плюнув и послав вдогонку тварям пару крепких слов, девушка вошла во двор.

Сразу же от арки с левой стороны начиналась свалка – несколько мусорных баков, которые переполнились мусором еще в незапамятные времена. Мусор в них уже не вмещался и оттого аккуратно складировался рядом. Между баками было расчищено небольшое пространство, в котором из коробок и других подручных средств было сооружено, что-то вроде подобия будки. При неуверенном свете единственного фонаря Зина увидела, как Малыш, Труба и Мешок укладывались в своей квартирке на ночлег. Было очень трогательно смотреть, как Малыш заботливо укладывал спать Трубу и Мешка, накрывая их драп-дерюгой непонятного происхождения. Стоит заметить, что пребывание даже в этих апартаментах не было бесплатным. Мадам Стерва наживалась на всем, на чем только могла, а потому даже с несчастных кломпов за пользование её свалкой брала хоть и маленькую, но все же плату.

Заметив Зину, Малыш вышел из хижины и поздоровался с ней жестом. Разговоры давались ему с большим трудом, рак медленно, но верно пожирал его легкие.

– Привет, Малыш, – Зина остановилась и присела на корточки перед кломпом. – Вот, держи.

С этими словами она достала одну из купюр, заработанных сегодня у Гриндера и протянула ее кломпу. При виде денег тот отшатнулся от них, как от заразы.

– Зачем? – проскрипел он ржавым голосом. – Это очень много…

– Бери, – сказала девушка, засунув деньги в карман на пузе его комбинезончика. – Я сегодня богатая. Заплатишь Стерве за эту помойку на месяц вперед.

– Хозяйка сегодня… злее… чем обычно, – проговорил Малыш, доставая купюру, бережно сворачивая её и пряча где-то во внутренних складках своей хламиды. – Всех сегодня ругала. Про тебя сказала, что если сегодня… – он перевел дух, – сегодня не заплатишь, то выгонит тебя. С обеда сидит… у дверей – ждет тебя.

Зина нехорошо выругалась сквозь зубы. Деньги-то у неё есть, и она готова заплатить даже вперед, но мадам Хозяйка любит потрепать нервы и читать тирады ругательного содержания. Зина же за сегодня устала настолько, что сил на подобную ерунду у неё не оставалось. Однако возможность избежать всего этого имеется.

– Постой… – окликнул малыш Зину, когда она уже было направилась к водосточной трубе. – Еще мы сегодня случайно повстречали… на улице Серафима Суррогата… Он просил передать, чтобы ты зашла к нему… Обязательно… Тебе уже надо… Он так сказал.