Лямка все же не выдержала.

Рюкзак, набитый до отказа замененными неработающими плафонами, немилосердно тянул вниз, больно врезаясь в плечо старенькими, много раз латаными лямками, и ничего удивительного, что это произошло.

За последние два часа котомка потяжелела вдвое, и теперь лямка, которую Зина не удосужилась подшить накануне перед сменой, предательским треском сообщила, что вот-вот разорвется и тогда рюкзак со старыми, отработавшими свое железяками загремит вниз с двухсотметровой высоты кому-нибудь на голову. Гранд-стрит, на которой стоит Империум Голд Билдинг, одна из центральных улиц города. Пешеходов внизу много в любое время суток, с кем-нибудь старый баул да повстречается.

Признаться, по чести, Зине не было жалко ни рюкзака, ни меди, которой он был набит до отказа, ни неудачливого пешехода, которому всё это счастье может приземлиться на голову. Единственное, о чем можно было бы сожалеть, – это о труде, который может пропасть в одно мгновение. Шеф никогда не верил на слово своим работникам и всегда платил за проделанную работу только по факту. Не предоставил на вечерней летучке старые плафоны взамен установленных новых, значит, ты их не поменял, а просто так, для отвода глаз, проболтался целый день на высоте, не желая надрываться. А раз нет плафонов – нет и денег.

Для Зины, этот, битком набитый металлоломом рюкзак, означал реальный заработок, и, если он сейчас ухнет вниз – придется опять неделю сидеть на голодном пайке. Опять не удастся вовремя заплатить квартирной хозяйке за съемное жилье, если эту нору можно так назвать, и мадам Стерва её точно сожрет, без хлеба и соли, как и обещала в прошлый раз.

Как только лямка треснула в первый раз, девушка прекратила работу и неподвижно повисла на головокружительной высоте. Держалась лишь силой собственных рук и страховочным, кожаным ремнем, обхватившим её худенькую фигурку за осиную талию и цепью пристегнутым к пожарной лестнице. На самом деле по этой пожарной лестнице ни один нормальный пожарный никогда в жизни не полезет.

На такую высоту ни один гидрант, ни одна раскладная лестница не достанет. Если загораются верхние этажи небоскребов, их, как правило, тушат с цепеллинов. Если вообще тушат. Как правило, ждут, пока догорит до нижних, где уже можно достать. Но все же Зина была благодарна неизвестному ей архитектору, додумавшемуся снабдить все небоскребы города пожарными лестницами, а на самых больших высотах – железными скобами, за которые можно цеплять страховочную цепь. Для таких высотников, как она, подобные приспособления были жизненно необходимы.

Осторожно, почти повиснув над пропастью, стараясь не совершать резких движений, Зина перенесла вес рюкзака полностью на левое плечо, подтянула, укоротив, страховочную цепь и уперлась каблуками потрепанных, но еще крепких кожаных ботинок, в стену дома. Ветер, словно сочувствуя девушке, усмирил свой ураганный темперамент и теперь всего лишь слегка трепал ее неровно остриженные волосы, торчащие из-под кожаной кепки. Зина сдвинула на лоб очки-гогглы, похожие на те, какими пользуются пилоты цепеллинов, и стянула с лица на шею плотный коричневый платок.

Все это призвано было защищать лицо от смога, пыли и песка, постоянно кружащихся в воздухе, но сейчас и очки, и платок мешали. Повернув голову направо, насколько это было возможно, она отогнула воротник коричневой кожаной с клепками куртки и достала из-под него длинную, нарочно искривленную иголку с суровой ниткой. Несколькими ловкими, быстрыми, но в то же время, осторожными, чтобы не дергать, стежками девушка-верхолаз приметала лямку к рюкзаку и перекусила нитку зубами.

Все! Теперь нужно добраться до верхней площадки небоскреба, шестигранным карандашом, подпирающим небо, и уже там зашить рюкзак как следует. До площадки лямка должна выдержать. Обязана!..

Зина поглядела наверх. До вершины было в два раза ближе, чем до земли. Империум Голд Билдинг – второе по величине здание в городе, и работать на нем позволяют только профессионалам – лучшим верхолазам.

Шестигранный, со слегка срезанными углами и немного сужающийся кверху, небоскреб доминантом возвышался над остальными высотками в этой части огромного города, с презрением поглядывая блеклыми глазницами окон на остальные дома, в лучшем случае доходящие ему до середины. В этом доме сидели самые богатые и самые влиятельные отцы города, решающие в своих роскошных и безразмерных кабинетах, как именно завтра будет жить огромный мегаполис, растянувшийся от Залива и до еще неосвоенных Равнин. Каждый год город прирастал новыми кварталами, по большей части трущобами и промышленными зонами и люди, сидящие в Голд Билдинг, решали, как именно это будет происходить.

Но справедливости ради, стоит отметить, что башня Империума была далеко не самым красивым зданием в городе. Те же Дворец Искусств или Главный Институт Наук больше радовали глаз своими формами, но Империум Голд Билдинг и не должен был нравиться людям. Он должен был внушать страх и трепет всем жителям города, да и остальным людям за пределами его. Белый город никогда не был столицей, но всегда спорил с ней по значимости и могуществу. И такие башни, как Империум, Гранд-Тауэр или Стим-Панк Билдинг были призваны способствовать этому.

С сожалением отметив про себя, что, пожалуй, поработать сегодня уже более не удастся, Зина начала карабкаться вверх. Невысокая, худощавая, со скуластым обветренным лицом, она была похожа на маленького жучка, упрямо карабкающегося по стволу огромного дерева. Очень проворного жучка. Если бы сейчас кто-нибудь посмотрел на девушку-верхолаза, то подивился бы её ловкости и сноровке. Но на таких работников, как Зина, никто и никогда не обращает внимания. Более респектабельные граждане не любят замечать тех, кто делает трудную и черную работу.

В районе последних десяти этажей лестница кончилась, и дальше ползти пришлось, цепляясь за железные скобы, вбитые прямо в стену здания. Некоторые из этих скоб вбила сама Зина, а потому прекрасно знала их расположение и могла карабкаться по ним чуть ли не с закрытыми глазами. Но все же лучше смотреть, за что цепляешься и куда ставишь ногу.

Зина сидела на вершине небоскреба, возле радиоантенны, мерно гудящей то ли от работы, то ли от непрекращающегося ветра, который снова усилился, и спокойно жевала сухарь. Осточертевший рюкзак она давно подшила, и теперь он валялся в стороне. Наглые голуби топтались возле него и поглядывали на Зину, выпрашивая крошки от сухаря, но девушка не обращала на них внимания. На вид ей было двадцать пять, и, если бы не обветренная кожа на лице и, неровно остриженные рыжие волосы её можно было бы назвать красивой.

Хотя то, что это девушка, можно было понять, только внимательно приглядевшись. Мужская одежда, обгрызенные ногти с заусеницами, мозоли на ладонях, от которых не спасали даже перчатки-беспальцовки, – все это делало Зину мало похожей на обычную девушку. Плюс ко всему, еще и несносный характер, за который она не раз получала от этой жизни, причем далеко не пряники.

Дожевав сухарь и стянув перчатку с правой руки, Зина высморкалась, по-мужски, зажав пальцем ноздрю. Глупые голуби сорвались с места, догоняя соплю. Вытерев ладонь о штаны, девушка взглянула на небо. Солнце, клонясь к закату, то и дело выпрыгивало из-за тяжелых облаков и клубов дыма, непрерывным шлейфом тянувшихся из многочисленных труб промышленной Южной зоны города. На востоке в заливе виднелись остроносые мачты кранов промышленного порта, трубы гигантских трансокеанских лайнеров и вились целые стаи горластых чаек. Еще там воняло тухлой рыбой и соляркой, но с вершины небоскреба этого, по счастью, почуять было нельзя.

Дома на севере города были самыми низкими, зато эти районы были самыми обширными. Северные трущобные кварталы тянулись на десятки километров – целые районы однотипных домов и улиц, вычерченные будто по линейке и отстроенные словно по шаблону. Зато в центре города и доброй половине его западной части возвышались исключительно небоскребы и высотные дома, большинство из которых были увенчаны шпилями радиоантенн. В той же западной стороне, но уже за городской чертой начинались виллы и загородные дома состоятельных жителей мегаполиса.