Так он пролежал без движения какое-то время, пока дверь в спальню осторожно не открылась и в комнату вошла девушка в форме лейтенанта королевских вооруженных сил. Алина – родная сестра Агата. Младше его на два года, но уже давно, в отличие от него, определившаяся со стезей в своей жизни. Она с детства увлекалась верховой ездой, оружием и дралась лучше, чем оба брата вместе взятые. Не раз это доказывала в потасовках с ними. Как и все женщины этого рода, сильная и волевая, Алина не собиралась ни в чем уступать мужчинам. Но сейчас она выглядела расстроенной и растерянной.

Подойдя к кровати, юная леди присела на ее краешек и осторожно погладила брата по плечу, по голой спине, по голове, по спутавшимся не мытым волосам. Она уже знала причины его сегодняшнего дебоша и теперь подыскивала слова, чтобы успокоить, но в голову, как назло не лезло ничего путного.

– Агатик, ты уж не расстраивайся так сильно, – произнесла Алина, так ничего более путного и не придумав. – Мама расстроена, я расстроена, папа сердится, малой… малой не знаю. Он в академии, и я его еще не видела сегодня. Родители в растерянности, не знают, что и предпринять. Мы все за тебя переживаем.

– Весь столичный бомонд, наверное, уже пронюхал об этом и теперь смакует детали, по желанию добавляя свои, – мрачно проговорил Агат, подняв голову и поглядев на сестру через упавшие на глаза волосы. Его серые глаза были полны тоски и боли, а еще больше в них было усталости.

Вид у него был помятый и довольно жалкий и на одного из ведущих столичных франтов Агат сейчас никак не тянул. Бомжи в подворотнях, порой лучше выглядят, чем он в тот момент.

Алина протянула руку и ласково погладила по голове, с какой-то материнской лаской поправила брату спутавшуюся челку.

– Агатик, не расстраивайся так…

Неожиданно сорвавшись, Агат вскочил на ноги и принялся бегать по комнате из угла в угол. Уронил стул, но даже не заметил этого.

– Понимаешь, я любил ее! – с жаром восклицал он, размахивая руками, – не знал, что она беременна. Узнал лишь, когда она сделала аборт. Добрые люди сообщили. Я на коленях перед ней стоял, хотел простить…

Подбежал к сестре, упал на колени перед ней, схватил за руки, стал их трясти. Алина молчала, вот-вот готовая разреветься.

– Я готов был простить ее, но Элеонора… Да, что теперь говорить, – как подскочил с кровати, Агат так же быстро и успокоился. Поднялся на ноги, отошел к окну, за которым уже сгущались сумерки. – Все пустое.

Засунув руки в карманы штанов, он низко опустил голову, ссутулился, уперся лбом в горячее, нагревшееся за день стекло. Алина встала, хотела подойти к брату, успокоить его, ободрить, но он, не меняя позы, не оборачиваясь, попросил оставить его одного.

– Спасибо, сестренка, я понимаю, что ты хочешь мне помочь, но мне сейчас нужно побыть одному, – глухо, каким-то не своим голосом, произнес Агат.

Все прекрасно поимая, она кивнула и направилась к двери. Он окликнул ее у самого выхода.

– А может я и в самом деле неудачник и мне не стоит позорить нашу, столь благородную, семью своим присутствием. Может, последовать примеру Барзивилла и покинуть этот дом?

Взявшаяся уже было за ручку двери девушка, резко развернулась и одарила брата суровым взглядом.

– Болван! – жестко констатировала она. – Хватит молоть чепуху.

Она еще о чем-то ему возмущенно говорила, но брат уже ее не слушал. Полностью погрузившись в свои мысли, он молча наблюдал, как в наступающих сумерках сами собой зажигались уличные фонари.

На выходе из комнаты брата, Алину встретил молодой человек, лет восемнадцати в долгополом костюме ученика королевской магической академии. Серые глаза, светлые волосы и вообще схожие черты лица давали возможность угадать в нем брата Агата и Алины – Микаэля.

– О, древние драконы! – воскликнула Алина, схватившись за грудь. – Малек, ты меня напугал! На кой черт ты шастаешь по дому в капюшоне, словно привидение?

Не сдержавшись, сестра ударила брата кулаком в грудь. Не больно.

– Привидений не бывает.

– Малой, мне сейчас не до шуточек…

– Прости, так торопился, что совсем забыл, – улыбнулся Микаэль, скидывая с головы капюшон, но тут же его улыбку, как корова языком слизнула. – Как он?

– Плохо ему, – насупилась дочь дома Кристинов, теребя брата за пуговицу сюртука. – Хуже, чем в прошлый раз. Чушь всякую молоть начал. Я ему сказала, что он дурак, но он, кажется, этого не понял.

– Так может, меня поймет? – Микаэль ударил кулаком в ладонь и между пальцев у него проскочили голубые искорки. – Сделаю ему внушение с занесением в грудную клетку, меня он точно поймет. Ты знаешь, у меня хорошо это получается.

– Даже не смей его сейчас трогать! – Алина схватила младшего брата за ухо и поволокла прочь от спальни старшего, надеясь, что Агат не слышал всю эту их возню, под дверью.

– Ай, пусти, больно! Меня-то за, что?

Оттащив брата за угол в коридор, Алина приперла его к стенке и, уперев указательный палец ему в грудь, пригрозила:

– Я тебя, малой, прекрасно знаю. Ты Агатика вечно магией обижаешь. У него сейчас на душе тошно. Не приставай сейчас к нему.

– Хорошо-хорошо, не трону я его, – поднял руки в миролюбивом жесте самый младший из Кристинов. – Просто я тоже за него переживаю. Хочешь, просто поговорю с ним по душам… по-братски.

– Обязательно, – в задумчивости оглянулась Алина в сторону двери спальни таршего брата. – Но не сейчас. Попозже.

Кабинет камергера королевского двора полностью соответствовал высокому положению своего хозяина. Дорогая палисандровая мебель, ореховый паркет, мраморный камин и серебряные шандалы, освещавшие комнату в наступивших сумерках. Сам Александр Кристин сидел за письменным столом, склонившись над бумагой, и старательно выводил строчки золотым пером.

Графиня стояла возле окна, сложив руки на груди, и задумчиво глядела на улицу. Она надеялась, что хоть эта свадьба его старшего сына состоится, но теперь приходилось рассылать сообщения всем гостям, что торжество отменяется, а все приготовления сворачивать. И ей совершенно не было жалко выброшенных на ветер денег, она всем сердцем переживала за несчастную судьбу своего первенца.

Закончив писать, Александр Кристин запечатал письмо в конверт и брякнул в колокольчик, стоявший тут же на столе. Практически незамедлительно перед ним предстал Босой Сапожник.

– Слушаю, господин, – учтиво поклонился мажордом, входя в кабинет.

– Вот, доставь это письмо в дом генерала Арсена Малирдера, – протянул конверт глава дома. – Посыльного не отправляй. Сам это сделай. Лично в руки генералу и дождись ответа.

Коротко кивнув, Сапожник поспешно вышел из кабинета.

– Хочешь отдать Агата в гвардию? – спокойно, скорее даже как-то обреченно спросила графиня, когда муж подошел сзади и нежно положил свои руки ей на плечи.

– Так будет лучше, – не очень-то уверенным тоном ответил граф. – Там из него бестолочь муштрой-то быстро выколотят.

Графиня на это ничего не ответила, но Александр и сам догадался, что жена не очень-то согласна с этим мнением. Слишком хорошо они знали нрав своего сына.

Не сдержавшись, Александр вполголоса выругался на валлийском.

– Ты же знаешь, я не люблю, когда ты переходишь на этот варварский язык, – словно от кислого, сморщилась графиня.

Повернувшись, она оттолкнула мужа, прошла и села на диван.

– Это язык моих предков, – озорно вскинул бровь хозяин дома. – И вообще, если ты забыла, то я напомню, что мы как раз и познакомились, когда я, еще совсем молодой и сильный победил в древнем варварском валлийском соревновании по перетаскиванию бревна.

– После чего, пьяный полез ко мне признаваться в любви, – закончила мысль мужа графиня. – Я все прекрасно помню.

– Вот именно, – пряча улыбку в усах. Воздел палец к потолку граф. – И объяснялся я с тобой в тот момент именно на варварском языке моих предков.

– Я тогда ни слова не поняла из того, что ты мне наговорил, и сказала «да-да», только для того, чтобы ты отвязался. Кто ж знал, что ты меня сразу венчаться потащишь. Кстати, магистр, что нас венчал, был еще пьянее тебя.