Старое окно на чердак лет сто не открывали, рама рассохлась и заклинила. Для того, чтобы пробраться внутрь, Агату пришлось выбить слуховое окно собственного дома, как какому-то вору. Выбрав из рамы осколки, чтобы не пораниться, он наконец-то пробрался на чердак и огляделся по сторонам.

Пришлось подождать какое-то время, чтобы глаза привыкли к темноте. Постепенно тьма рассеялась и из нее стали появляться разные темные химеры невероятных очертаний. Прошло еще немного времени, и глаза Агата привыкли к темноте еще больше. Темные химеры оказались лишь старым хламом, сваленным на чердаке за все время обитания Кристинов в этом доме. Приглядевшись, Агат различил старую, поломанную или вышедшую из моды мебель, корзины для белья и овощей, старые зонты и прочий хлам.

Сделав несколько осторожных шагов, чтобы не обрушить все эти горы ненужных вещей и не поднять переполох, Агат осторожно пробрался вглубь чердака. В этот момент он пожалел, что не захватил с собой никакого света. Сейчас бы очень пригодилась хоть одна свечка из принесенного Сапожником канделябра. Хлама оказалось очень много, и шарить пришлось долго, прежде чем старый сундук Барзивилла отыскался в самом дальнем и пыльном углу.

Барзивилл, точнее Владомир Кристин был младшим братом Александра Кристина и родным дядькой Агата. С юности он проявлял странности в характере. Не пошел учиться в какой-либо престижный королевский институт, как до того делали все Кристины. Вместо этого он увлекся фокусами и иллюзионом, не обладая, при этом, никакими способностями в магии.

Семья не понимала его увлечений и всеми силами старалась вернуть на путь, традиционн1й для рода Кристинов деятельности, но у Владомира были свои планы на собственную жизнь. В какой-то момент он просто собрал котомку, ушел из дома и отправился странствовать по королевству в качестве бродячего фокусника под псевдонимом Барзивилл.

Лет двенадцать он шатался по стране, очень редко появляясь дома, и каждое такое его появление сопровождалось скандалом. В итоге он вообще перестал навещать свою семью. А лет десять назад его тело нашли на северном побережье Эролида, на малой родине Кристинов, близ города Конфират. Вместе с вещами, что оказались при нем и на его съемной квартире, тело Барзивилла доставили в Ирланниад, где и похоронили в фамильном склепе без шума и помпы. А сундук с барахлом убрали с глаз подальше, чтобы не напоминал о неприятных моментах истории рода. С тех пор этот хлам так и пылиться на чердаке дома.

Дорожный сундук был старый и потрепанный. Сразу было видно, что ему довелось потрястись на многих дорогах королевства, да и за рубежом побывать не раз. Раздвинув кучи хлама, Агат выволок его к небольшому лучику звездного света, пробивающемуся через разбитое слуховое окно. Так, в тусклом ночном свете он и перебирал старые вещи из дядиного сундука, выискивая то, ради чего сюда и забрался.

Хлама было много. Старый артистический костюм Барзивила, поношенные штиблеты, свернутая в трубочку потертая афиша, на которой улыбался навсегда оставшийся молодым Барзивилл. Среди прочего дядиного наследства Агат обнаружил неплохо сохранившуюся колоду карт. С первого взгляда было видно, что это была ручная работа, скорей всего, сделанная под заказ. Проведший в городских салонах много времени и просадивший не один кошель золота за игорным столом, Агат повидал много колод, но такой красивой ему еще не попадалось. Карты вещь хорошая, пригодятся еще с кем-нибудь вечерок скоротать. Сунув колоду в карман, Агат продолжил рыться сундуке.

Отбросив в сторону старую записную книжку в кожаном потертом переплете, он наконец-то нашел то, что так старательно искал. Элегантная трость из черного дерева и с набалдашником из моржовой кости оказалась на самом дне. Выпрямившись, Агат повертел трость в пальцах. Рассматривая со всех сторон. Взявшись за нее обеими руками, он нажал на потайную пружину в рукоятке и извлек спрятанную в трости шпагу. Клинок тускло сверкнул в бледном свете звезд.

Эта трость некогда принадлежала Альферду Кристину, отцу Александра и Владомира и деду Агата. Барзивиллу ее подарил сам Альферд на совершеннолетие. Вместе с ней он и странствовал по свету, а потом ее с остальным барахлом убрали на чердак. Именно этот клинок Агат и собирался позаимствовать, теперь уже для своего побега из дома.

– Дядя, надеюсь, ты не обидишься, если я возьму себе эту фамильную игрушку? – усмехнувшись, пробормотал Агат, вкладывая клинок в ножны, от чего тот вновь превратился в трость.

Покойный Барзивил ничего не ответил. Он лишь улыбался с афиши, небрежно брошенной Агатом возле сундука.

Присев на корточки, Агат аккуратно сложил обратно все, вынутые до этого вещи, кроме, естественно, трости, и хотел было уже закрыть крышку, как его внимание привлекла записная книжка. Пока он искал клинок, такая ерунда не сильно его заинтересовала, теперь же она его заинтересовала. В доме Кристинов было не принято разговаривать на тему беспутного сына Владомира и от того сам Агат мало, что знал о родном дядьке. Возможно, личные записи Барзивилла могли бы пролить хоть какой-то свет на его таинственную жизнь.

Присев на сундук, Агат начал листать потертую книжицу, и к своему удивлению, кроме записей, сделанных красивым ровным почерком, обнаружил вложенный между страниц ключ. Посмотрев на замок сундука, Агат понял, что этот ключ не от него. Вообще, ключик был со странностями. Массивный, красивый, сделанный из бронзы, он имел некоторые интересные особенности. Бородка ключа была выполнена из двух полых трубочек, а на самом ключе имелись странные отверстия в ряд, как на дудочке или флейте. Только в отличие от флейты, тут их было всего четыре.

Явно, что все это было сделано не просто так. Ключик с секретом. А замочек, который он открывает, видать, еще хитрее. Это интересно. Агату подумалось, что дядюшка был далеко не таким простым, как могло бы показаться на первый взгляд. Может, дневник прольет хоть немного света на его таинственную жизнь. Надо будет обязательно почитать его на досуге.

Сунув записную книжку с ключом в карман в компанию к картам, Агат прихватил трость-шпагу и направился к выходу. Точнее к выползу. К разбитому слуховому окну, через которое он сюда и пробрался.

Уже у самого окна, готовясь забраться на старый комод, чтобы с него удобнее было залезать выше, Агат задел потертую холстину. Она соскользнула вниз, обнажив старую картину. Точнее групповой портрет. Семья Кристинов тридцать лет назад в полном составе: Альферд и Лагуна Кристины и два их сына Александр и Владомир двадцати и восемнадцати лет от роду. Альферд на этой картине опирался на ту самую трость, которая теперь была зажата под мышкой у Агата.

Когда Владомир сбежал из дома, тогдашний глава семьи распорядился убрать со стен все его изображения. Досталось и семейному портрету. Агат всегда думал, что их уничтожили, оказалось, просто убрали с глаз долой подальше. С усмешкой он подумал, наверняка с его портретами поступят точно так же, как и с Владомировыми, ведь это так в традициях дома Кристинов.

Бережно зачехлив фамильный портрет рогожей, Агат все же выбрался обратно на крышу. После пыльного, захламленного и душного чердака уличный воздух показался каким-то особенно чистым и освежающим. Встав в полный рост, с зажатой под мышкой тростью, Агат запрокинул голову и минут пять любовался на звездное небо.

Казалось, вся вселенная раскинулась перед ним и молодому повесе, пожалуй, впервые в жизни предстояло сделать выбор. Покинув отчий дом, ему следовало выбрать свой собственный путь. Жаль, что еще не придумали путешествия к звездам. Юному дворянину хотелось сбежать не только из дома, из города, из страны, а вообще с этой планеты и отправиться в нескончаемое путешествие к другим мирам.

Впрочем, Агату и тут не дали вволю поразмышлять о бренности этого мира. По звездному небу со стороны дворца, курсом на юг проплыл корабль, под королевским штандартом. В окнах кормовой, сильно задранной части корабля горел яркий свет. Там явно не спали.