– Его высочество – принц отправился в путешествие, – усмехнулся сам себе Агат. – Пожалуй, и мне стоит, в таком случае, отправляться в путь. С утра пораньше будет в самый раз.

Окончательно утвердившись в этой своей мысли, Агат начал спускаться к своему окну.

– Что дальше? – поинтересовался Алексей у учителя.

Юный орденец по-прежнему сидел на своем наблюдательном посту. Только кресло придвинул, и ноги на подоконник закинул, чтобы удобнее было наблюдать, как Агат забирается обратно в свою комнату через окно.

– Ничего, – отозвался с кушетки учитель. – Ждем.

– А правильно ли это? – в задумчивости произнес Алексей, любуясь уже на звезды, так как Агат скрылся в доме, и больше смотреть было не на, что. – Нас послали, вроде как оберечь клиента, а не только наблюдать за ним.

– Если бы мы знали от чего его нужно оберегать, то мы бы это и делали. А так нам пока остается только наблюдать.

Даниил откинул в сторону хламиду, которой укрывался как одеялом, сел и внимательно посмотрел на ученика.

– Пойми, судьба стерва своенравная. Он нее убежать невозможно, а такой фрукт, как Агат Кристин обязательно вляпается в собственную судьбу по самую карму. Наша задача не в том, чтобы оберегать его как цветок в оранжерее, а в том, чтобы прийти на помощь, в тот самый момент, когда он повстречается со своей судьбой. Понятно?

– Да, учитель, – кивнул Алексей.

– Вот и хорошо, – Даниил снова растянулся на кушетке и прикрыл глаза. – А теперь ложись спать. До утра ничего интересного не будет.

Не смотря на глубокую ночь черная карета, запряженная парой лошадей, во весь опор неслась по дороге. Угрюмый кучер подхлестывал лошадей, недобро поглядывая по сторонам из-под капюшона. Тракт шел через лес и кроме проносившихся мимо деревьев, ничего примечательного не попадалось. Никто не собирался нападать на одиноких путников, торопящихся в черной карете, черт знает куда. Они и сами могли напасть на кого угодно.

Внутри, завернувшись в плащ, дремал Человек в хрустально маске, время от времени качая головой на ухабах. Его маска тускло поблескивала в свете звезд, заглядывавших в щель между занавесками на окне кареты. Из-за этого было непонятно спит он или только притворяется. Крампас, вместе со Зварачем сидевший напротив, несколько раз пытался заглянуть под маску, но после того как напарник ощутимо пихнул его локтем, коротышка прекратил испытывать судьбу.

У него нашлось другое, более интересное занятие. Он переключился на девушку, сидевшую в ногах у хозяина кареты.

После того, как Человек в хрустальной маске вызволил незадачливых гильдеров из жандармерии Ирланниада, они заехали на съемную квартиру, откуда забрали кое-какие пожитки и эту пленницу. Милая, рыжеволосая и с чудной фигуркой, но при виде Человека в хрустальной маске она тряслась и сжималась в комочек, как цыпленок перед ястребом. На вопрос Зварача, кто это такая, хозяин ответил, не без усмешки в голосе:

– Моя рабыня.

Больше ничего не добавил.

Сесть рядом с собой в экипаже, он ей позволил. Как настоящая раба, она устроилась на полу, в ногах хозяина, свернувшись клубочком. Гильдеров удивляло такое положение вещей. На рабыню девушка не была похожа совершенно. Благородная осанка, ясный взгляд, ухоженные ногти и сложная прическа, в конце концов, говорили о том, что она, по крайней мере, из дворянской семьи. Однако все это тускнело и разом куда-то пропадало, стоило только Человеку в хрустальной маске посмотреть на нее. Буквально тут же она становилась серой невзрачной мышкой.

И дураку было понятно, что тут не обошлось без черной магии. Так крепко, и так извращенно привязать к себе человека можно было только при помощи темного искусства. Крампасу и Зварачу оставалось только надеяться, что господин не применит нечто подобное к ним. Гильдеры уже десять раз успели пожалеть, что подписались на этот контракт.

За все время пути девушка не произнесла ни звука. Ни слова не сказала, ни всхлипнула даже, хотя по всему было видно, как сильно она боится своего хозяина. Крампас уже пару раз пытался с ней заговорить, но все его попытки были тщетны. Вот и сейчас, девушка не реагировала на его старания. Ни подмигивания, ни многозначительные жесты никак не трогали ее внимания.

– Красивая? Тебе нравится? – неожиданно раздался скрипучий насмешливый голос из-под хрустальной маски.

От этого голоса вздрогнули все и гильдеры и девушка в особенности. Бедняжка от страха сжалась в комочек еще больше. Даже кони, дернулись быстрее вскачь.

– Вы не спите? – задал глупый вопрос Крампас, соорудив при этом ее более глупое выражение лица.

– Она нравится тебе? – словно не заметив вопроса, проскрипел Человек в хрустальной маске, подняв голову.

– Она красивая, – похабно осклабился коротышка. – Кто она? Зачем она едет с нами?

– Она важнейший элемент во всем нашем деле. Без нее ничего не получится.

– Кстати, – подал голос, молчавший доселе Зварач, – а можно узнать некоторые детали нашего дела? Нам не объяснили всех мелочей, сказали – вы это сделаете, но, пока ничего толкового мы так и не услышали.

– Всему свое время, – проскрипел Человек в хрустальной маске с издевкой в голосе. – Когда придет время, вы все узнаете. А пока вы знаете столько, сколько вам положено знать.

– Гильдии не нравится подобное к ней отношение, – с вызовом ответил Зварач, гордо вскинув голову. – Не забывайте, что без нашей помощи, вы мало, что можете.

– Ну, пока, что вы ничем не помогли, – раскатился скрипучим смехом Маска. – Пока, я только и сделал, что вытащил вас из каталажки.

Зварач не нашел, что на это ответить. Насупившись, как бурундук на шишку, он попытался устроиться в карете поудобнее и сделал вид, что спит. Крампас тоже не стал раздувать спор дальше. Взглянув на притихшую девушку, он свернулся калачиком на диванной подушке и на самом деле задремал, в отличие от своего напарника.

На горизонте забрезжил рассвет, вызолотив черепичные кровли Ирланниада, когда Агат, никем не замеченный, выбрался с черного хода своего дома. Вчера вечером, уже после приключений на чердаке, у него была целая серия гостей. Первым приходил брат. Натужно-непринужденным фальшивым тоном, он по-братски попытался поговорить с Агатом на отвлеченные темы, вспоминал разные глупости из детства, пытался шутить. В общем, изображал из себя дурака, коим, впрочем, никогда не был. Малек ни разу не помянул Элеонору и прочие темы, которые могли бы расстроить Агата.

Старший брат понимал, что младший старается ради него, но следовало придерживаться плана предстоящего побега, а потому изображал полное равнодушие к происходящему. Отвечал коротко и односложно, прячась в тени, в углу, в кресле в позе полной скорби и безразличия к этому миру. Поняв, что ничего не добьется, Микаэль, прекратил весь этот балаган, и покинул спальню брата, пожелав ему спокойной ночи.

После его ухода, Агат подскочил как ужаленный и принялся собирать вещи в дорогу, но не прошло и пяти минут, как в дверь постучалась мать. Пришлось все спешно прятать под кровать и уже перед ней изображать убитого горем брошенного, и обманутого жениха. Мать тискала сына в объятиях, то плакала, поминутно затрагивая неприятную для Агата тему разорванной помолвки, то смеялась, вспоминая все те же, что и брат, нелепые случаи из детства, словно сговорившись. И то, и другое Агату было неприятно, но приходилось терпеть. Она проторчала у сына дольше, чем Микаэль и кода, наконец-то, ушла, Агат смог закончить свои сборы.

Последним приходил Босой Сапожник. Он принес из поварни немного продуктов в дорогу и еще кое-какие мелочи, которые могли пригодиться в пути, но не оказавшиеся в комнате молодого господина. Как то, к примеру, дорожный плащ и пара чересседельных сумок, в которые Агат и сложил все свои пожитки, которые он счел нужным прихватить с собой. Мажордом предупредил, что уходить надо на рассвете и посоветовал оставшееся время использовать для сна. После чего, с поклоном удалился, плотно прикрыв за собой дверь.