Закончив приготовления, он жестом пригласил хозяина к столу. Но, Агат даже не взглянул ужин, с таким усердием сервированный на дорогом, лакированном столике. Не вынимая рук из карманов, он шагнул к слуге, нагнулся и навис над ним, как журавль над лягушкой.

– Может и так, но застенки Чертовых Рогов хуже гнева десяти Александров Кристинов. И если бывший пират не хочет помочь своему господину, то городская жандармерия с радостью узнает о твоих былых похождениях.

Не поддавшись такому беспардонному давлению, Босой Сапожник не утратил хладнокровия и не отвел взгляда, лишь спросил, чуть прищурившись:

– Откуда вы знаете о моем пиратском прошлом? Я никогда и ни с кем не разговаривал на эту тему, даже мельком не упоминал в разговорах с другими слугами.

– Знаю, – Агат выпрямился, скрестил руки на груди и многозначительно усмехнулся. – Ведь Босой сапожник – это кличка бывшего ловца удачи, промышлявшего в Борейском и Касадных морях. Закатай рукав. На предплечье обязательно найдется какая-нибудь характерная татуировка. Якорь или, к примеру, русалка.

Рукав мажордом закатывать не стал. Вместо этого он в задумчивости огладил свои пышные бакенбарды, глядя куда-то мимо хозяина. То ли в окно, то ли на стену. Наконец, он пришел к какому-то решению и, молча, кивнул своим мыслям.

– Вольф Рамм рассказал?

– Да.

– Хорошо, я помогу вам, но это будет в первый и последний раз. Пообещайте, что больше никогда не воспользуетесь этой моей слабостью.

– Слово Кристина.

– Слово Кристина? Что ж этого вполне достаточно. Уходить будете на рассвете, – деловито начал раскладывать диспозицию Сапожник и Агат понял, что у него имеется немалый опыт в таких делах. – В этот момент у стражников самый трудный период борьбы со сном. Я буду ждать вас с оседланной лошадью, за оградой у черного хода. Надеюсь, о своем снаряжении и деньгах вы побеспокоитесь самостоятельно.

– На счет этого не волнуйся, – ответил Агат, придвигая кресло к столику. Он все же решил заняться ужином, который так старательно готовил для него бывший пират. – Деньги и снаряжение – это моя забота. Мне бы только за ограду без лишнего шума выбраться, а дальше я уж как-нибудь сам.

– Вот и отлично, – деловито кивнул Сапожник, направляясь к выходу. И уже от порога, обернувшись, добавил. – И еще, когда будете собираться в дорогу, не берите фамильное оружие из оружейной комнаты. Ваш батюшка, предусмотрительно запер её, а если вы попытаетесь взломать замок, то это могут заметить и все сорвется.

– А как же мне тогда быть? Я дворянин, мне нельзя без оружия.

– Думайте сами. Я просто дал совет.

Сапожник ушел, а Агат всерьез задумался, откинувшись в кресле и машинально покручивая вилку в пальцах. Старый гном был прав, если попытаться пробраться в оружейную комнату, то не замеченным это наверняка не останется и все сорвется. Но и без клинка отправляться одному в дорогу тоже было нельзя. Да и вообще дворянин и без клинка – это, по меньшей мере, выглядит смешно. Это как патрульный без кольца. Как жандарм без кокарды. Агата засмеют в любом приличном обществе.

Нужно было раздобыть такое оружие, которого никто не хватится. По крайней мере, в первое время. А желательно, чтобы вообще. И такое клинок в доме определенно имеется.

Небрежно бросив вилку на стол, Агат поднялся на ноги и подошел к окну. С силой отдернув тяжелые гардины, он потянул за ручку, раз, другой, третий и, наконец, распахнул рассохшуюся раму. Комната сразу же наполнилась вечерней прохладой и уличными звуками. Ворвавшийся хулиганский ветер задул сразу половину свечей в канделябре на столе с недоеденным ужином.

Уличные фонари еще горели, притаившись среди каштанов, но народу на улице было уже мало. Пара запозднившихся прохожих, да экипаж генерала Малирдера, дожидавшийся своего хозяина у ворот особняка Кристинов. Ужин с Александром Кристиным затягивался, и кучер воспользовался моментом, чтобы подремать на облучке, уронив голову на грудь. Почему его не пригласили погреться в поварню, для Агата осталось загадкой. Вообще-то дом Кристинов всегда славился гостеприимством.

Взявшись за оконную раму, Агат взобрался на подоконник и уже с него, осторожно ступил на карниз. Потом перебрался на стену, ухватившись за фальшивую гипсовую колонну, одну из нескольких, украшавших фасад дома. Еще раньше колонну облюбовали голуби, и он чуть было не сверзился вниз, поскользнувшись, на их подарке.

– Зараза… – ощерился сквозь зубы Агат, повиснув на руках.

Со второго этажа падать в клумбу было не смертельно, но шум поднимать все же совсем не стоило. Тогда вообще могут под домашний арест посадить, а на утро, под конвоем отправить в армию. Тогда ни о каком побеге не может быть уже и речи. Побег из-под конвоя – это уже дезертирство и измена Родине. И тут уже никакие отцовские связи не помогут. Поэтому приходилось действовать как можно тише.

Подтянувшись на руках, юный граф забрался обратно на карниз и продолжил карабкаться на крышу, к виднеющемуся в сумерках слуховому окну. Все же надо было чаще посещать спортивные занятия в институте, пронеслось в голове Агата, и поменьше по кабакам шататься. Хотя, если побег не удастся, то у него будет огромное количество возможностей, для занятия спортом.

За всеми этими странными движениями Агата по стене собственного дома внимательно наблюдали две пары глаз из окна через улицу. Алексей и Даниил только что доели ужин, который по-походному из солонины и постного сыра соорудил мастер и теперь они оба стояли у окна и смотрели на приключения молодого дворянина. Свет в комнате орденцы не зажигали, так было лучше видно улицу, зато практически не видно их самих.

– Волнуюсь я за него, – не внятно пробормотал Алексей, дожевывая краюху хлеба. – Вот возьмет наш особорожденный, сверзится из окна своей спальни, клумбу под окном помнет, ямку в земле оставит, шишку на заднице набьет. Печаль будет.

– Тот гость был прав, когда говорил, что наш подопечный не простой человек, – философски заметил Даниил, почесывая со вчерашнего не бритый подбородок.

– Это точно, – неодобрительно усмех1нулся Алексей. – За последние сутки он успел напиться, подраться, загреметь в кутузку, схлопотать домашний арест. Теперь вот, какого-то лешего по фасаду собственного дома лазает, пузом побелку обтирает.

– Не беспокойся по пустякам, – лениво зевнул Даниил, направляясь к облюбованной тахте. – До того, как его судьба и судьба его предка – Мастера-Корабела не пересекутся, Агату Кристину ничего не угрожает.

Растянувшись на диване, магистр укрылся своей мантией и прикрыл глаза. Пока ничего интересного не происходит, можно было и подремать. Подопечному, пока тот дома, действительно ничего не грозит. Вот если он покинет хотя бы город, тогда будет причина обеспокоиться.

– Учитель, но там же клумба под окном, – не унимался Алексей, оставаясь на своем наблюдательном посту. – А на карнизе голуби пасутся как не в себе. Сейчас он поскользнется на их помете, и встретиться со своей судьбой досрочно.

– Мастер-Корабел никогда не бывал в Ирланниаде. Во времена его жизни нынешняя столица Эролида была заштатным городишкой, а столица тогда была в Брозго, – пробормотал Даниил, переворачиваясь на бок, зубами к стенке.

– Ну, клумбу-то все равно жалко, – в притворном сожалении надул губу Алексей.

– Не занимайся ерундой, – отозвался со своего места магистр. – Ложись спать. До завтра все равно ничего интересного не произойдет. Нашего малыша не выпустят из дома.

Какое-то время Алексей все же простоял перед окном, ожидая, что Агат выкинет очередной номер, но тот все не появлялся с чердака. Видимо, решил там спрятаться от грозного отца. Согласившись, наконец, со своим учителем, упрямый ученик, отправился на соседний диван, укладываться на ночлег.

Вообще-то в смежной комнате имелись прекрасные кровати под балдахинами, но привыкшие к аскетизму орденцы, предпочитали мягким перинам сон на неудобных диванах. Как говорят учителя в Ордене, безразмерная кровать и слишком мягкая подушка изнеживает не только тело, но и дух.