Но здесь было солнце, было все, как тогда, в начале лета, было хорошо, и впереди была вся жизнь.

Наступил вечер. Валерка купил цветов: двадцать одну штуку, ровно столько, сколько они не виделись; обошел дом, в палисаднике, над которым висел дощатый навес, за длинным столом, покрытым клеенкой, сидели люди; дети в старой ванне, наполненной водой, пускали корабли и бросали в них камни, корабли тонули, дети спорили и кричали, кто в чей корабль попал.

Валерка увидел Ингу. Она сидела с мужчиной, тот обнимал ее. Валерка поздоровался. Инга вспыхнула, увидев его. И тут же воскликнула:

– Это мой родственник из Москвы приехал!

Мужчины и женщины, сидевшие за столом, обернулись на Валерку. Лица их ничего не выражали, а тот, который обнимал Ингу, вытер стакан, налил в него водки и двинул Валерке.

– Давай, родственник, чтобы полный!

– Так у кого день рождение?

– У меня, – прищурился мужик. – Цветы мне, что ли? – сказал он, и все за столом засмеялись.

– Инге. Ну, чтобы у тебя все было, – сказал Валерка и хлопнул стакан под одобрительные возгласы.

– И нам ничего бы за это не было, – закончил мужик за Валерку и посерьезнел.

Инга взяла цветы, они ей очень нравились, женщины нахваливали букет.

– Значит, родственник. Это сколько же у тебя родственников в Москве? – обхватил Ингу именинник и так сильно сжал ей шею, что она поморщилась и убрала его руку.

– Дайте ему стул, что ли! – скомандовал именинник.

Валерка сел на табурет на углу стола.

Именинник взял Ингу на колени, казалось, он теперь все делал демонстративно. О Валерке тут же забыли, снова пошли разговоры, именинник смеялся, рассказывал, что недавно был в Минске и зашел в магазин, а там акция – все со скидкой продается.

– Я и купил, – разводил он руки и снова опускал их на бедра Инге и поглаживал их. – А на площади митинг. Оппозиция какая-то. Я затарился, тащу две сумки, а мне менты навстречу. Ты с акции? – спрашивают. Я не допер, говорю, да, с акции, и довольный такой стою перед ними, с нее са́мой. Ну, если с акции, говорят, то пойдем, и свернули мне руки за спину.

– В кутузку увели? – удивлялись за столом и закусывали.

– Куда же еще. Но быстро отпустили.

– Это ведь надо! – верещала женщина и счищала красными ногтями кожицу скумбрии.

– Акция – херакция! Пойдем, покурим, – сказал грузный мужчина и, наступая на ноги, вышел из-за стола.

Засмеялись, всем понравился анекдот именинника.

– У нас сосед тоже с белой ленточкой ходил, а бабушку из квартиры выжил, в дом престарелых ее увезли, – вставил Валерка, смеяться за столом перестали, возникла неловкая пауза. Инга положила в тарелку Валерке селедки под шубой и подвинула к краю стола.

– Как там Москва? – спросил именинник. Он тоже собрался курить. Бил себя по карманам, искал сигарету.

– Ничего.

– Путина видел? – сказала женщина, все евшая скумбрию.

– Он же в Кремле! – не понял Валерка.

– А ты там не живешь?! – именинник задымил сигаретой, и лицо его окуталось дымом.

Вдруг он скинул розы на стул рядом.

– Зачем? Не тебе куплены! – Инга взяла цветы осторожно и вставила их в банку.

– Двадцать одна. А чего? – сосчитал именинник розы.

– Столько не виделись.

– Ты давай за мое здоровье еще пей, ешь! У нас в Белоруссии все натуральное и бабы тоже, – он хлопнул рукой Ингу по заду.

– Мне за руль завтра.

Имениннику не давали покоя цветы, Инга возилась с ними и не обращала на него внимания. Он снова вынул цветы из банки. Инга потянулась за ними, он отстранил ее.

– Положи цветы! – встал Валерка.

– Что?

– Розы, говорю, положи назад в банку.

– А то что? – Именинник улыбался во весь рот, мужчины следили, что будет дальше, женщины с восхищением смотрели на Ингу.

Именинник бросил цветы в сторону.

– Так что мне будет, родственник? – произнес он расслабленно и потер руки, как будто к ним могло что-то прилипнуть.

– Зачем ты так? – Инга собирала и складывала розы. – Ты мне хоть один раз купил цветы?

– Куплю! Тебе цветы важны, тварь ты неблагодарная?! – и он ударил ее наотмашь.

Валерка вцепился в него и повалил наземь, их разнимали. Именинник был силен и вывернулся, и несколько раз ударил Валерку в лицо.

Потом, когда именинник держал руку в ванной, где лежали потонувшие корабли, и кровь растворялась, смешивалась с зеленой водой, ему советовали помазать руку перекисью, а то заражение будет. Он вытаскивал руку из воды, прикладывал к губам и посматривал на лежавшего ничком Валерку. Потом подошел к нему, поднял и усадил за стол. Налил водки, себе и ему.

– Пошли все отсюда! – гаркнул он. – Все, и ты, шалава!

Инга ушла. Остались именинник и Валерка.

– Давай, ладно.

Валерка выпил с ним.

– Ты не сердись, я люблю ее. Но меня достали родственники, отовсюду лезут, со всего Советского Союза. Тебя как звать?

– Валера.

– Меня Гена. Только не крокодил. – Он протянул руку, Валерка пожал ее. – Полста мне сегодня. А жизни нет.

Вечер был теплым, стрекотали сверчки, над навесом проносились летучие мыши.

На следующий день под глазом Валерки красовался густо-синий синяк. Он вывел свой автовоз на дорогу и погнал в сторону России.

Включил телефон и перезвонил жене: «Все нормально». Она услышала его голос и успокоилась. Хорошая у меня жена, подумал Валерка, ничего не надо объяснять, все понимает.

У поста его остановил тот же гаишник, Валерка спрыгнул к нему, подумал, отдам пятьдесят баксов, чтобы уж больше не тревожил. Тот увидел лицо Валерки, да так и отпал! Поменял тон и сразу:

– Чего, напали на тебя, помочь?

– Нет, я на ключ, колесо очередное полетело, – соврал Валерка.

– Да ты не бойся, если грабители какие, мы их!

– Да нет, говорю, ключ. Гаечный ключ!

Он и сам начал верить, что на ключ он упал, когда колесо монтировал. Гаишник даже не стал смотреть документы, хлопнул его по спине и пожелал счастливой дороги.

Валерка глянул на колесо, обернулся на дорогу, по которой только приехал, и усмехнулся, и подумал, что все это ему приснилось. Однако глаз болел.

Актриса

Актриса небольшого детского театра Лера Кукина, как обычно, пришла домой поздно, хотя ее спектакль закончился рано. Она не спешила домой, сидела в машине с Виктором Семеновичем, а потом ужинала с ним в ресторане. Чем он занимался, она не знала. В театре, куда он приводил своих внуков, считали, что он силовик.

На улице только что закончился июньский дождь. Лера стаскивала сапоги в прихожей двухкомнатной квартиры, где в одной комнате жила она, а во второй женщина с сыном Петькой.

Петька вышел из комнаты, сел на обувнице и смотрел на Леру. Когда она разулась и хотела его погладить по голове, ударил ее. Лера не стала сердиться на него, ушла и закрылась в ванной. Там она сняла макияж и потом долго стояла под душем, смывая с себя остатки дня. Лера устала – устала играть, разговаривать, врать матери, устала быть одна.

Потом она тыркалась и не могла открыть дверь из ванной.

– Петька, ты! Открой, говорю! Ах, ты, гад!

Дверь открыла мать Петьки.

– Извините, – сказала она.

– Ничего, – Лера прошла в комнату, на голове ее тюрбан из полотенца.

Она сидела с феном и сушила волосы, лицо ее горело, вокруг глаз круги. Спать не хотелось. Вспоминала слова и взгляды Виктора Семеновича и улыбалась. Ей льстило, что он ухаживает за ней.

Потом она заварила на кухне чай из специальных трав, который ей посоветовали пить коллеги из театра. Чай ей не понравился, она поморщилась и выплеснула его в унитаз. Захотела заварить черный чай, крепкий, такой примерно, какой любил пить отец, возвращавшийся из рейса. Чая на полке не было. Тогда она взяла соседский чай и заварила его. Петька вышел из своей комнаты.

– Что не спишь, пират? – сказала она ему.

– Я не пират.

– А кто ты?

– Я – Дарт Вейдер.

Петька вытащил светящийся меч и начал им размахивать. Задел в темноте чашку на столе, уронил ее.