Марк не мог так хладнокровно сидеть и говорить гадости собеседнику – его подняли со стула бурлящие внутри эмоции. Он всплеснул руками и топнул ногой.

– Да кто ты такой, чтобы про меня такое говорить?! Жирный неудачник, живущий за мамкины копейки, которые она физическим трудом достаёт, а твоя задница в это время сидит на стуле дома!

У Марка начал заплетаться язык от большого количества выпитого алкоголя. Но он не мог себе позволить это показать и чтобы Пётр это заметил, иначе тот может подумать, что Марк и пить не умеет.

Он начал ходить по кухне, тем самым возвращая себе координацию движений и ясность ума. Петручио смотрел на него туманным взглядом. Марк поднял руки и начал тормошить себя по волосам, издавая при этом грозное рычание. Джемпер оголил запястья Марка, и взгляд Петра уловил огромный след от укуса на руке у друга.

– Что это такое? Кто тебя так укусил?

– Никто, это я сам себя так, во сне. Мне приснился кошмар, и, видимо, я так приводил себя в чувство… Да зачем я тебе это рассказываю, ты же не знаешь, что такое кошмары, ты ничего дальше своего монитора не знаешь и знать не хочешь!

– Да ты точно псих! – В глазах Петра засверкало лихорадочное возбуждение.

Эта сказанная на эмоциях фраза послужила спусковым механизмом для Марка. Перед его глазами кухня потеряла свои чёткие очертания, в голове застучало, сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Петр говорил что-то ещё, но Марк его уже не слышал. Он, как хищник, набросился на свою жертву – та не сопротивлялась. Марк повалил толстого товарища на пол и начал бить обмякшее тело. Он бил того в живот кулаками, но быстро выдохся – оказывается, это очень энергозатратное занятие. Руки быстро устают у неподготовленного человека. Их же надо поднимать, чтобы был разгон для удара, и с силой обрушивать на тело. Для такого развлечения у Марка была не та дыхалка. Поэтому он решил душить Петра.

Петручио как будто ждал этого момента и просто лежал, принимая на себе все разновидности гнева Марка. А тот начал руками сжимать горло своего друга.

«Я слишком много сил потратил на избиение», – досадовал Марк.

Он чувствовал под своими пальцами тёплую пульсирующую шею своего Петручио. Он сжимал сильно – костяшки его пальцев побелели от усердия. Но Пётр продолжал сипеть и хрипло дышать.

«Может, пора заканчивать?» – спросил он сам себя.

Марк поднял глаза и увидел на столешнице кухонного гарнитура ножи. Он на них только посмотрел, а в голове уже картина, как он исполосовал шею невинного толстяка и забрызгал алой кровью эту миленькую светлую кухню.

Он вернул взгляд на Петра – тот смотрел на него мутными глазами. Опять что-то щёлкнуло в голове Марка, и он резко разжал руки. На шее друга красовались следы от ужасного удушения другом. Пётр перевернулся набок и закашлялся.

– Попей воды! – выбегая из кухни, крикнул заботливый Марк и скрылся из квартиры.

Марк выбежал на улицу и побежал куда глаза глядят. Ему казалось, что всё это происходит не с ним, а с кем-то другим, а он просто наблюдает за действиями этого недотёпы. Он бежал до тех пор, пока не закололо в боку. Остановился, перегнулся пополам и начал громко, со звуком дышать.

– Мужчина, с вами всё в порядке? Сердце? – Рядом с ним остановилась сердобольная старушка.

– Да всё в порядке. – Оттолкнув её от себя, Марк побежал дальше.

Добежал до какого-то парка. Уже вечерело и смеркалось. Он нашёл самую отшельническую скамейку среди деревьев и приземлился на неё со вздохом облегчения.

В голове пульсировала только одна фраза: «Зачем я это сделал?». Марк был напуган, и страх его был не за друга, который мог погибнуть от его рук, а именно за себя самого. Мысли путались, он не мог сконцентрироваться на чём-то одном. Их бросало из стороны в сторону, как и самого Марка, – он сидел, раскачиваясь взад и вперёд. Его испуг был полностью основан на его действиях, предпринятых на той злосчастной кухне.

«А если бы я всё-таки схватил тот нож и убил бы Петра… Меня бы посадили в тюрьму… В тюрьме бы издевались надо мной. Боже, какой кошмар! – Марк схватился за голову, нагнулся и застонал. – Но, с другой стороны, об этом ужасном убийстве наверняка бы начали писать в газетах, был бы определённо репортаж в выпуске новостей. Меня бы сразу вычислили, и моя фотография пестрела бы на всех заголовках об этом происшествии». – Марк поднял голову со стеклянными, но слегка дикими глазами.

«А что, про таких как я только и узнают после какого-то зверского убийства. Жил себе такой тихоня, сам себе на уме, сосед, которого не видно, не слышно. И тут бац – громкое убийство, и дайте подумать, кто его совершил! Конечно же, наш тихий скромный шизик!» – начал бормотать себе это под нос Марк.

В воздухе уже стала образовываться вечерняя прохлада. Стало зябко. Марка трясло и знобило. Но непонятно от чего: от холода или внезапно осенившей его идеи, как стать знаменитым.

Может быть, не люди его бесили всю жизнь, а то, что они не обращали на Марка никого внимания? Как будто Марка не существовало или он был настолько ничтожным, как мусор под ногами, настолько противный, что на него не хочется смотреть, чтобы не испачкаться даже зрительно.

«Да-а, всё верно, и я это всегда чувствовал, это исходило от всех людей по отношению ко мне, поэтому я их ненавижу!»

Озарение Марка было нарушено резким появлением из кустов бродячей собаки. Она была средних размеров, худая и со скатавшейся шерстью. Заметив человека на скамейке, она по доброте душевной кинулась к нему. Видимо, она была рождена не на улице, имела когда-то хозяина и была потеряна, раз с такой надеждой подбежала к Марку. Виляя хвостом, она стала нюхать его ноги.

Марк, не раздумывая ни секунды, поднял одну из своих ног и с силой и злостью пнул бедную животину в бок. Она отлетела, издав протяжный скулёж. Встав из своих последних сил, собака посмотрела на Марка большими, грустными, полными тоски и мудрости глазами, поджала хвост и скрылась в кустах.

Марку как будто даже полегчало. Он поднялся со скамьи, выпрямился, набрал полной грудью воздуха и, довольный, со зловещим оскалом улыбнулся.

Теперь, после всего, что сегодня произошло на квартире у Петра, Марк понимал, что он хочет получить от жизни. Устрашающую славу убийцы, чтобы он вызывал чувство страха, а не чувство безразличия или отвращения.

Только он возрадовался такой перспективе, как к нему на шею сел кровопийца-комар. Марк ойкнул от проникновения хоботка в свою плоть и со всего маху прихлопнул букашку своей ладонью. Комар размазался по его руке. Марк с благоговением смотрел на кровавое пятно на своей ладони.

«Вот мои руки уже и в крови. Пока в малой, но скоро я буду умываться кровью людских ничтожеств!» – подумал Марк своим помутнённым рассудком.

Уже совсем стемнело. Самое время подбирать себе жертву в парке. Какую-нибудь глупышку, совершающую пробежку перед сном.

Схватить её сзади и душить? Или ударить камнем по виску? А может, купить перочинный ножик и пырнуть несколько раз в живот? А что если свернуть шею? Но для этого потребуются недюжинная сила и практический навык. Ведь ломать позвонки – это тебе не пальцами хрустеть. Практический навык в этом виде убийства можно получить, тренируясь на бездомных собаках и кошках, например. Но на это уйдет драгоценное время, а когда очень хочется кого-нибудь убить, то всё тело зудит от нетерпения.

Марк лихорадочно перебирал в голове различные сценарии убийств. Это было намного увлекательнее, чем подбирать зажравшимся толстым бабкам круизы и путешествия по заграницам. Но в то же время Марк не хотел мелочиться, убивать ради удовлетворения своих внутренних желаний – это убийство должно быть не тривиальным, чтобы оно не затерялось в обычной криминальной сводке, а прогремело на всю страну, поражая людей и полицию своими изощрением и гениальностью.

Марк спустился в метро.