Новый день принес ему больше уверенности. Всегда ближе к ночи тревожные мысли нападали на него яростнее, не давая уснуть. Проснувшись, его уже не так волновали вчерашние проблемы, и тогда он мог по-другому взглянуть на них. Конечно, в следующий вечер тревога вновь поднималась, но эльф знал – к утру все эти чувства пройдут.
Так было и сейчас. Перебегая с одной ветви на следующую, Альнарон ощущал себя совершенным. Весь бардак в его голове разобрался, превращаясь в четкий план действий, которого он должен придерживаться.
Пробираться по лесу оставалось уже не так долго. Альнарон рассчитывал устроить себе передышку лишь пару раз, что было неплохим показателем для него. Повезло, что как раз сегодня день смены караула. Три ночи дозора, три ночи в деревне – такое правило для каждого стража. Он мог уже встретиться со своей заменой, но надеялся, что ему повезет не пересечься с ним. По правилам, Альнарон должен был лично передать ему вахту, но для проклятого всегда делали исключение.
Его деревня считалась пограничной, одной из поселений стражей. Оттуда выходили многие благородные родом защитники. Они несли в себе кровь тех воинов, которые смогли отстоять первые атаки людей. Те времена стали темными страницами в их истории, но дикие эльфы гордились ими. День Листопада, которым человечество некогда само нарекло то событие, стал переломным моментом в обществе. Усиление обороны на границе, уход от традиционного наследования профессий. В те времена многое менялось в культуре и быте диких эльфов, приобретая человеческие черты.
Но все это давно прошло. Войны закончились чуть больше века назад, и его народ снова возвращался к корням и традициям.
Иногда Альнарон желал родиться в другую эпоху, чтобы не наблюдать всего этого, как он считал, регресса в обществе. Система работала как часы, готовые снова сломаться от любого толчка извне.
Уже виднелся невысокий частокол, в отдалении сливающийся с деревьями. Местами совсем ветхий, местами уже поваленный. Снизу зелень давно укрыла его, оплетая колючим сорняком. Частокол до сих пор не снесли, оставили его как памятник того времени, когда солдаты Королевства волнами пробивались глубже в лес.
Альнарон спустился с деревьев, как по лестнице, только ступеньками служили толстые ветви. Он заметно сбавил шаг, уже почти дойдя до высоких кольев. Через проем в частоколе он вошел в деревню, чья будничная шумиха достигала ушей: хруст дерева под костяной пилой, треск костров, досужие разговоры.
Пред ним лежала его родная деревня Белокости клана Молодой Листвы. Дикому эльфу каждый раз непривычно было видеть свой родной дом после дозора. Здесь была полная противоположность всему тому, что его обычно окружало: огромное пространство вырубленных и выкорчеванных деревьев, вытоптанная столетиями трава. Видно, как растительность выступала от частокола, но, приближаясь к поселению, утрачивала свою власть. Десятки деревянных домов ютились близ тонких дорожек, по которым могли свободно пройти лишь двое.
Сами жилища диких эльфов, беспорядочно раскиданные по деревне, едва ли могли похвастаться своей надежностью по сравнению со зданиями людей. Приземистые хижины почти не отличались друг от друга. Множество крепких бревен, вкопанных в землю, образовывали почти идеальный пятигранник, являясь каркасом для дома. К другим, поперек привязанным ветвям, крепились теплые шкуры, чаще всего медведей, которых в отдельных районах леса было в достатке. Караваны с пушниной, приходившие с юга, всегда радовали разнообразием и стабильностью. От времени года шкуры сменялись, заменяя теплую шерсть на менее густую. Крыша венчалась низким куполом, сплошь состоящим из переплетенных веток, листьев и жесткой кожи. В центре темнели небольшие проемы для выхода дыма. Края крыши, где скапливалась дождевая вода, слегка загибались.
Сегодня народа было не густо в деревне. Охотники снова ушли за добычей. Стражи сменялись в этот день и некоторые из них, вернувшиеся домой, уже попадались на пути. Без сомнений, они хотели провести свободный день в своей хижине с семьей. Им было сейчас не до других забот деревни, к ним они вернутся завтра.
Альнарон ступал по полупустым дорогам между скоплениями хибар. Беременные женщины не скрывали свои выпирающие животы. Пробегали дети, совсем юные, пока не готовые обучаться ремеслу родителей. Проносились изворотливо, не замечая взрослых, что-то таскали с собой. В свою очередь, эльфы постарше выполняли свои каждодневные обязанности, чтобы только к вечеру вернуться по домам.
Денор вышел на широкую протоптанную улицу, вдоль которой дома стали более упорядоченными. Слышен был беспрерывный скрежет из пары хижин, соединенных между собой. Здесь братья Конрики вдвоем вытачивали изделия. Один из них, с перевязанными в конский хвост волосами, бил тяжелым заостренным куском булыжника о другой, еще больший, откалывая от него части. У другого, младшего, на рабочем месте лежала груда костей с кусками бурого мяса на концах. Похоже, Ламьяма уже вернулась со своими трофеями. Младший Конрик тщательно правил человеческие кости острием каменного ножа, который был не хуже железного аналога. Мимо бродили юные подмастерья, некоторые из них были детьми мастеров. Большая часть их работы состояла в выточке наконечников и креплению их на стрелы. Готовые древки для стрел им приносили из другой части деревни. Альнарон плохо знал тех мастеров по дереву. Удивительно, как Альнарон, прожив всю жизнь в деревне, почти не знал большую часть ее обитателей.
Стражу казалось, что братья-ремесленники никогда не отдыхали. Поглощенные работой, они совсем не замечали ничего вокруг. Они считались самыми востребованными мастерами в общине. Часто к ним наведывались ради инструментов и оружия.
Эти умельцы были из тех немногих, кто лояльно относился к Альнарону. Дикий эльф не так часто заходил к ним заходил за новыми стрелами, но Конрики, сколько он себя помнил, всегда были добры к нему. Еще с детства, когда Денор забегал поглазеть на их работу, те не выгоняли его, даже иногда давали подержать инструменты в руках. Два добродушных брата, которые любили свое дело и прекрасно с ним справлялись.
Они постарели. У старшего брата начала блестеть седина в темно-зеленых волосах. Младший отпустил козлиную бородку, в уголках глаз глубоко расходились морщины. Это большой миф, о том, что дикие эльфы долгожители. В этом люди часто путали их с северными родственниками. Вот они действительно могли долго прожить в своих холодных горах. О них Альнарон почти ничего не знал. Иногда ему попадались человеческие книги, в которых что-то писалось о них, но особо не вдаваясь в подробности. Иногда Альнарон жалел, что в своей жизни никогда не сможет увидеть морозную гряду гор снежных эльфов.
Денор на секунду решил подойти к Конрикам, завязать разговор. Хотелось поделиться мыслями, которые его тревожили, особенно после вчерашнего. Передумал в последний момент. Все же, были дела поважнее. Страж ускорил свой шаг.
Сородичи за двадцать пять зим почти смогли привыкнуть к его присутствию в деревне. Проходя по широкой главной дороге, поселенцы не чурались Альнарона, как бывало раньше. Эльф помнил, как в детстве от него уводили других детей. Вокруг него медленно пропадали из виду деревенские жители, которые находили занятия подальше от юного Денора. Тыкали пальцем, обзывали, плевали в ноги, но мальчик не понимал, отчего такое отношение. Он даже толком и отражения своего нигде не видел, лишь в лужах да корытах с водой, которые приносили водоносы каждый день. Какая простая мелочь – полностью черные глаза – возвели огромную стену между ним и остальными дикими эльфами.
Обидно и бессмысленно, ведь больше ничем другим Альнарон не отличался. Печально, что с этим ничего нельзя было поделать. С таким приходится только смириться. И хорошо, что теперь это было взаимно. Его присутствие терпели или вовсе не замечали. Если Денор пытался с кем-то заговорить, на него смотрели как на мелкую смердящую неприятность, потому он уже привык не общаться с сородичами.
