Адриан близко подошел к рыжему паладину, который был на пол головы выше него. Тот недовольно смотрел на Гофарда, как смотрят на ребенка, заигравшегося допоздна.

– Они зубрят эти фразы из Послания и не понимают смысла в нем. Просто слова, чтобы использовать для своих благ, – произнося это, Адриан смотрел слишком уверенно на собрата. Он будто знал обо всех мыслях, проносившихся у того в голове. – Кто-то же должен их поставить на место. Это наша церковь, и все должны быть верны лишь Истинному Фениксу, а не своим желаниям.

– Ты только что избил молодого послушника, и мне плевать, что он там сказал, – монах в кольчуге жестко выговаривал каждое слово. Своим холодом он будто остужал нрав Гофарда. – Ты так и убить мог того паренька. Разве этого ты хочешь – забить насмерть кого-то? Это не стоит того. Займись уже своим характером, тут его проявлять вообще не к месту.

– Может и так, мой друг. Но когда все забудут Истину, мне не стыдно будет взглянуть в зеркало.

Дыхание еще учащенное, капли пота по лбу. Гофард вытер лицо рукавом, а после осуждающе посмотрел на своего собрата по вере. Быть может и правда, Адриана никто не понимает. Он медленно подался назад, указательный палец направляя в сторону рыжего воина:

– Скоро мы идем за отступниками, Рельнадо, – с ехидной усмешкой произнес Карающий Меч. – Ты и еще несколько твоих людей пойдут со мной. Пусть к завтрашнему дню уже будут готовы.

– Так вот оно что значит, да? Опять с настоятелем, выходит, повздорил? – сказал монах, в недоумении подняв руки. Гофард лишь отвел взгляд. – И поэтому ты устроил взбучку тому парнишке? Выпусти пар лучше в другом месте. И чего ты вообще добился сейчас?

– Сегодня церковь получила еще одного истинного верующего, в этом я не сомневаюсь.

Адриан взглянул последний раз на того, кто сейчас получил ценный, хоть и радикальный урок. Сохраняя отрешенный вид, молодежь разошлась по сторонам. Монахи, что несли чугунный котелок, пытались осторожно поднять пострадавшего собрата. Тот болезненно стонал при каждом движении. По шее вниз под балахон стекала кровь из рваных ран. Лицо опухло, а один глаз не мог раскрыться. Во рту зиял черный провал, которого несколько минут назад еще не было. Кажется, он до конца жизни будет пугать прохожих своим видом. Думалось, послушник еще легко отделался. Адриан был способен сделать намного больше, все ради его столь любимой веры, и столь ненавистной власти церкви.

Рельнадо проследил за его взглядом:

– Если паренек переживет сегодняшний день и не сломается, то мы получим еще одного полоумного фанатика, – уже грустно заметил Рельнадо. – Я, видимо, никогда не привыкну к твоим методам, Адриан. Думаю, у тебя и без этого есть дела. Завтра мы все обговорим еще раз.

Демонстративно отвернувшись от своего друга, он направился подальше от лучшего из лучших служителей церкви. Монахи вокруг тоже пытались найти занятия в стенах монастыря. Несмотря на кроткие взгляды по сторонам, Адриан оставлял впечатление довольного собой паладина, хоть и пожираемого внутри противоречиями.

***

– Прости мне мой гнев, хоть и направлен он во благо. Прости мне мою слабость, что я веду своей силой.

Стоя на коленях в своей келье, он смотрел в узкое окно. Руки сжимали железный кулон на шее, истертый пальцами до блеска. Своей формой он напоминал оперение стрелы. Гофард дорожил им, ведь это единственное, что осталось от его прошлой жизни. Единственное, что давало ему повод жить дальше.

Он молил о прощении, но не знал, нужно ли оно ему. Как пересилить гнев, свое праведное безумие? Лишь уповать на Его волю. Истинный Феникс заберет к себе его пламя. Он направит его душу к свету. Он направит его руку на заблудших, на слабаков. Он даст силу ему, он покарает их…

– Нет, все не то! – крикнул в пустоту Адриан, и слова эхом возвращались к нему, неся в себе обвинения.

Страх снова поселился в голове. Каждый день он боролся с ним, что уже казалось ему сумасшествием. В моменты бешенства жизнь представляла из себя сон. Все это дурной кошмар, в котором он терялся и не понимал, почему не может им управлять. Своей яростью он хотел чувствовать себя живым, делая больно другим. Должно быть что-то, что удержит его. Нечто постоянное, неизменное.

– Истинный Феникс, услышь меня. Озари меня своим светом, укажи мне путь.

Единственное, что было примечательным в скромной серой келье, это горшок с растением, тем самым на окне, аккуратно загораживающим одинокий свет. Длинные тонкие листья поднимались вверх и под своей тяжестью опускались на подоконник. Остров спокойствия, частичка жизни, которую ценил Пылающий Бог. Адриан любил подолгу смотреть, как лучи солнца проходят сквозь зелень.

Адриану оставалось жить только ради своего бога и, как думалось, ради молчаливого друга на окне.

Как бы противоречиво ни вел себя Гофард, он не считал себя дурным фанатиком или сумасбродом, не способным контактировать с людьми. Были личности, что считали его хорошим человеком, хоть и с натяжкой. Адриан был тем человеком, который может и не отличаться при знакомстве от других волевых личностей. Вы общаетесь с ними, и они в ответ не кажутся вам такими уж безумцами. Просто не поднимайте темы, которые им не понравятся. У них всегда найдется парочка слов, которые уже вам могут не пойти на пользу. Тем более, не пытайтесь больше узнать об их жизни и, тем самым, чаще проводить с ними подолгу время. Вы даже не заметите, как этот с виду уравновешенный человек подумает, будто вы готовы принять его таким, какой он есть на самом деле. И, поверьте, вам это точно не понравится.

И потому, растение на окне было эталоном друга для Адриана Гофарда, и лучше него нельзя найти.

***

Весь день он провел в подготовке к священной миссии, даже толком ничего не зная о ней. Сомнения стравливались с доводами, которые Гофард использовал в собственных мыслях, ведя ожесточенный спор в своей голове. Он старался верить в честность помыслов, важность предстоящей вылазки, но осторожность по отношению к людям брала верх. Пока он не докопается до истины, не будет ему покоя.

Еще днем он составил список тех воинов, которые войдут в его состав Ведомых. Со многими он не единожды ходил на охоту за отступниками. Троих монахов решил взять из новичков, но способных. Писарь наставника обещал оповестить всех на вечернем сборе во дворе и вывесить список на доску объявлений при дворе монастыря. Хоть этот щуплый юноша и не заслуживал уважения, однако свое дело делал вовремя и правильно. А Гофард привык, чтобы его приказы выполнялись, и выполнялись беспрекословно.

День проходил буднично, как по расписанию. Эмоции, разрывавшие его утром, совсем стихли. Иногда, когда Гофард ловил на себе неловкие взгляды в коридорах, чувство вины появлялось вновь. Однако это длилось недолго. К вечеру от давящих мыслей не осталось и следа. Адриан будто не придавал значения недавним событиям.

В тот же день паладин заходил в оружейные комнаты, лично проверял имущество монастыря. Всё было на своих местах: с десяток старых кузнецов, их подмастерья, следящие за складом. Появилось несколько новых рабочих, занятых мелкими делами. Были подсчитаны необходимые снаряжения для отряда. Отданы приказы по снабжению.

Двенадцать натренированных воинов входили в состав отряда его новых Ведомых, которых Гофард с уверенностью отобрал. Каждому из них приписывалось стандартное снаряжение для исполнения долга. Адриан проследил, чтобы все из него было учтено: тяжелые стальные доспехи, меч со щитом, которые, ввиду особенностей, использовались лишь один раз за всю охоту.

Их церковь хранила великое доказательство бога, что до сих пор помогало им сражаться – чашу с пеплом умершего Феникса, реликвию всего мира, святыню святынь. Феникс завещал свой бесконечный прах человечеству, дабы противостоять алчным властителям магии. В ночь на отправку в Гаспор все обмундирование обработают этим священным пеплом, а после вновь обожгут металл. Благословенны будут тогда доспехи Ведомых, и ни один отступник не сможет помешать свершению праведной воли.