— Эээ… ну… Не думаю… — он вновь обменялся взглядом с волчицей, и та нежно уткнулась носом в руку Хотару.

— Все хорошо, — прошептала Люпия в сознании Хотару. — Я не могу покинуть своей госпожи, но ты будешь в безопасности рядом с ним.

Хотару взглянула в мальчишеские глаза Бэса и его немного измотанное лицо, размышляя, насколько ответственным может быть данный персонаж.

— Как ты вообще здесь очутилась, Светлячок?

— Королева Призраков.

— Коро… Что?!

— Богиня Судьбы, — шепнула Хотару у самого его уха.

Глаза Бэса широко распахнулись.

— Серьезно?

Он выпрямился и поспешно схватил Хотару, что она даже и пикнуть не успела.

— Думаю, как раз настало время найти моего приятеля. Ты готова, Светлячок? — он посмотрел на нее сверху-вниз.

Хотару, стараясь не бояться, кивнула.

— А ты смелая, да? — улыбнулся Бэс. — Знаешь, Фортуна благоволит смелым.

— Правда?

— Ага, такая уж она девушка.

Хотару видела, как туман расчищается перед ними, превращаясь в дверной прием.

— Девушка? Ты знаешь Богиню Фортуны? — спросила она, старательно игнорируя тот факт, что дверь открылась явно в никуда.

— Очень на это надеюсь — ведь я, как никак, ее аватар. — Хотару зыркнула на него. — Я — Хранитель Удачи, если что, — с озорной улыбкой добавил он.

— А я — Хранитель Смерти, — ответила она.

— Так вот почему ты Светлячок, — рассмеялся он, притягивая ее ближе к нему перед тем, как шагнуть в образовавшийся проход. — Рад знакомству!

Хотару сумела не вскрикнуть, но крепко зажмурила глаза и крепко обвила руки на талии Бэса. От того, что ее глаза оказались закрыты, она не увидела вспышку белоснежной руки и разъяренный взгляд красных глаз, которые показались за дверью сразу после их прыжка.

Марс медленно открыла глаза. Она находилась в саду, рядом с ароматными цветами, но ни цветы, ни костер, не казались здесь уместными. Она села и почувствовала прохладный песок Луны под своей робой. Она на мгновение погрузила в него свои руки, после чего отняла их, стряхивая песчинки. Он совершенен, этот лунный песок, и никогда не пристает ни в ботинкам, ни к одежде, ни к коже, в отличие от песков Марса — более грубых и зернистых, и таких упоительно теплых.

Она с некоторой неловкостью встала — одна из ее ног затекла, и теперь она, придерживаясь за колонну дворца, старалась избавиться от неприятного покалывания.

— Марс.

При звуке собственного имени, ее голова настолько поспешно взметнулась вверх, что ее отделанный множеством деталей головной убор с вуалью чуть не упал назад, но она остановила его рукой.

— Чего тебе надо?

Вместо того, чтобы ответить, он подошел к ней ближе, а она продолжала трясти ногой, игнорируя его.

Когда ее опущенным в пол глазам открылись его сапоги, она подняла голову, и ее черные глаза встретились с его синими.

— Так вот что? — вздохнула она.

— Ты знаешь? — спросил он. А она и забыла, насколько сладок может быть его голос. Словно мед. Обычно он звучал резко и едко, словно грейпфрут.

— Догадалась. Мужчины обычно…

— Я не твой обычный воздыхатель.

Она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее, стоило ей услышать ноты праведного гнева в голосе. Слышать подобное из уст кого-то, кто обычно так спокоен и собран… Это не могло не шокировать.

— А разве нет? Ты едва меня знаешь, мы почти не разговаривали, но, увидев меня всего пару раз, ты думаешь «О, она красивая, загадочная, думаю, она как раз мне подойдет», а потом ты удивляешься, что я не думаю, что ты подходишь мне.

— Ты огрызаешься, — заметил он после небольшой паузы. — Но это весьма похоже на тебя. Но вот что совершенно на тебя не похоже, так это то, что ты не смотришь на меня.

Она тут же дерзко и с изрядной долей презрительности взглянула на него.

— Весьма по-детски, — отметил он, почти улыбнувшись. — Словно говоришь «вот, доволен». Да, я доволен. Благодарю. И мы разговаривали намного больше, чем пару раз.

— Ты хотел сказать «цапались»?

— А мне казалось, тебе нравилось.

— Но это не то же самое, что разговор.

— Если ты хочешь сказать, что мы не обсуждали погоду, любимые сказки, цвета, вина, семьи, то, пожалуй, да. Я никогда не был особо хорош в подобном деле.

Она чувствовала, что сейчас вновь настанет этот момент — волшебный момент, который она никогда не могла предсказать. Когда его глаза встречались с ее, а она, по какой-то необъяснимой причине, не могла отвезти от него взгляд. Возможно, дело в том, что его глаза были поразительно честны.

— Но ведь, и ты тоже.

Она почувствовала, как в ее груди вновь зарождается это желание. Оно было подобно пламени, которое, разгоревшись в ней, уже не погаснет, но ей ничего от этого не будет, ее оно не поглотит. Но оно поглотит его. Испепелит. Поэтому-то она всегда…

— Мне нужно идти.

Она удивилась, что, сделав два шага, он не предпринял попытки остановить ее. И даже после четырех шагов, когда она дошла до двери во дворец.

— У тебя нет ни братьев, ни сестер, только отец и мать, которые сводят тебя с ума, но ты все равно любишь их, потому что они безумно ценят тебя.

Вопреки своей воли, она остановилась.

— Любишь красные вина, особенно портвейн. Марсианский винтажный, разумеется.

Она немного повернула голову.

— Что удивительно, твой любимый цвет не красный, как все думают, а лавандовый. У тебя нет любимой сказки, потому что ты читаешь все. Погода…

Она уже смотрела ему прямо в лицо, но он не шевелился, а просто наблюдал за ней.

— Погода на Луне слишком тихая и спокойная. Ты скучаешь по теплу.

Она ничего не сказала, и он снял с носа очки и положил их в карман, как делал всегда, когда собирался сказать что-то важное. И когда он был необычайно серьезен. Она знала, что он носил очки для прикрытия — так люди концентрировались на линзах, а не на самих глазах, где плескались мысли. Маски за масками. Но сейчас одной маски не стало.

— Я знаю все это даже несмотря на то, что ты мне про них не говорила, и вовсе не потому, что я хорош в разгадывании секретов, и не потому, что я хочу знать о тебе все. Я просто могу понять тебя, Марс. Могу.

Он произнес эти слова словно праведник, говорящий о своей вере, и от этого она нахмурилась.

— Дай мне немного времени, и я смогу узнать о тебе все. Я не хочу, чтобы ты оставалась загадочной, потому что я хочу видеть сквозь вуаль, Марс. Я… Я люблю тебя.

И тогда, каким-то образом, все маски оказались сорваны.

Она уставилась на него. Именно уставилась. Она позволила себе, впервые за всю жизнь, представить, каково это будет — потерять контроль над собой. Сперва его волосы, яркие и золотые, словно солнце, развевающиеся на теплых и живых ветрах, которые существовали лишь на Марсе. Затем его глаза, такого чистого и глубокого оттенка лазури — словно воды Меркурия, о которых ей еще в детстве рассказывала ее мама. Затем его губы и кончик носа, потом ухмылка, щеки и подбородок. И он сам. Окажутся сожжены до тла. До золы. Погребены в пепле.

— О чем думаешь?

Его голос прозвучал напряженно, словно он задыхался. С невероятным усилием, она смогла укротить свою страсть.

— Ни о чем.

— Я же вижу по твоим глазам, — произнес он. — Боже правый, почему ты…

— Не дашь себе волю? — закончила она.

Она с холодностью взглянула на него — этот территарианский псевдокороль, который беспокоит ее днями напролет, словно назойливая муха или горошина под матрасом, которая не дает спокойно заснуть. Да, с тех пор, как она его встретила, у нее нет и минуты покоя.

— Я никогда этого не сделаю.

Он замер, его голубые глаза заледенели, а губы соединились в тонкую линию.

— Иногда я не понимаю тебя, Марс, — прошептал он.

Она больше не могла смотреть на него.

— Иногда мне кажется, что ты ненормальная.

Она развернулась и вошла во дворец.

— Или я… — услышала она его бормотание, когда она оставила его в одиночестве на гладком стеклянном песке.