Потом мы снова встречаемся в бэкстейдж-зоне. И обнимаемся. Никита хлопает меня по спине:

– Все классно! А ты ссала.

– Я всегда ссу.

– Я знаю. Ну и зря. Все как надо работает.

Играет уже десятая песня. На сцене только Артист и клавишник, все остальные участники группы выбежали со сцены покурить. Басист орет и пинает стоящий в проходе гитарный кофр.

– Что случилось? – спрашиваю я у Никиты, хотя понятно, что он не в курсе.

– Сейчас узнаю.

Стоит трехэтажный мат. У басиста вздулась жила на лбу, он бьет ногами стену. Барабанщик орет ему в ответ тоже матом, просит, чтобы тот успокоился. После чего басист плюет ему в лицо. Никита делает скачок и делает одновременно две вещи: одной рукой кидает барабанщику полотенце, которое у нас висит для Артиста при выходе на сцену, а второй хватает за горло разбушевавшегося.

– Вы что, охуели все, что ли? – кричит Никита.

Басист пинает Никиту по колену, начинается драка. Песня в акустической версии уже на третьем куплете. Зал подпевает, и этот хор как-то хреново сочетается с извивающимся на полу клубком из музыкантов и стейдж-менеджера.

– Я вызываю охрану?! Вызываю?!!! – кричу я, вжавшись в стену. Они так увлечены, что и мне может достаться за милую душу.

Но тут барабанщику удается каким-то образом высвободиться, и он орет не своим голосом:

– Мужики, выход! Доиграли!!! Бегом, на хуй!

Его черная одежда в следах пыли и грязи.

Гитарист тоже вырывается из месива. И тогда Никита берет в охапку басиста и, глядя ему в глаза, говорит очень спокойно:

– Тебе пора!

После чего выставляет психа на сцену. Серьезно – ставит его туда, как вазу на стол. Хорошо еще, что Никита плотный и большой, а музыканты весят каждый не больше семидесяти килограмм!

Весь оставшийся концерт – еще пятнадцать песен – мы со стейдж-менеджером сидим на полу в коридоре. Наши руки трясутся, голоса дрожат, как у нашкодивших подростков.

– Значит так, – говорю, – хватит с меня.

– И с меня. И с меня. И с меня… – Опять его клинит, как и тогда, после той памятной ночи в «Триумф Паласе». С Никитой это бывает в минуты стресса.

Сразу после концерта Артист, не раздевшись, не выпив чай и даже не отлепив от себя тейпы, проходит мимо нас и провозглашает легендарное:

– Уволен!

***

У нас было полчаса, чтобы разобраться в произошедшем. Полчаса – именно столько Артист сидел закрывшись в своей гримерке и не выходил. Удалось выяснить следующее. Басист разорался еще на сцене, это слышали даже первые рядов десять. Гости из ВИПа не слышали, но видели – что-то не так. Орал он как потерпевший, потому что ему якобы попал луч света на педалборд и он не видел десять секунд, куда жать. Это была официальная версия.

Неофициальную понимали мы все: приход, психоз из-за наркотиков. В группе никто, кроме него, на регулярной основе ничего такого не употреблял. Выпить, покурить все были не дураки, но что-то более серьезное – нет.

Об увольнении решила сказать ему при всех. Выдохнув, я открыла дверь гримерки, за мной, словно телохранители, вошли Никита и световик.

Атмосфера в гримерке явно была накалена до предела, но все молчали:

– стоявший в углу гитарист,

– сидевший рядом с ним на корточках барабанщик,

– куривший электронную сигарету из открытой дверцы душевой клавишник,

– повернувшийся к нам спиной звукорежиссер

– и, наконец, сам «виновник торжества», лежавший с голым торсом на диване. Его лицо скрывало полотенце.

Я приблизилась:

– Ты здесь?

– Пшли все на хуй! – ответил торс басиста.

– Мы вызвали тебе такси, тебе пора… – вмешался Никита.

Басист отбросил полотенце и пожелал сделать стейдж-менеджеру минет. Опытный менеджмент вступит в конфликт, только если речь идет о комфорте Артиста.

– Зови охрану! Я не выйду отсюда.

Дважды просить не пришлось. Трое парней из службы безопасности взяли его под локти и выставили на улицу. Барабанщик, которому басист оставил огромный синяк на плече и царапину на шее, просил их «поаккуратнее», звукорежиссер молча болтал головой из стороны в сторону, словно не веря в происходящее. Световик сидел в позе мыслителя и отводил взгляд. Было стыдно за то, что басист один из нас. Из команды. Когда его выносили, он орал. Музыкальные инструменты ему привезут позже.

– Чо дальше? – спросил гитарист, открывая бутылку виски.

Мы не знали. В дверь постучали, затем она приоткрылась, и в гримерку просунулась голова Артиста:

– Все?

– Все!

– Уволила?

– Да.

Артист зашел в гримерку в танце. Схватил стул и станцевал с ним, снял с вешалки куртку стейдж-менеджера, станцевал и с ней. Он улыбался и был совершенно счастлив.

Группа смотрела на него с недоверием из серии «С ума сошел шеф-то?».

Отплясав, Артист сообщил:

– Никакого афтепати с гостями. Поехали бухать бандой!

Так быстро после стадионного концерта мы, кажется, еще не собирались. Через каких-то десять минут наш туровый автобус выезжал из чрева стадиона. Фанаты, столпившиеся у служебного выезда, провожали нас восторженными криками.

Они еще не знали, что нас стало меньше на одного.

Москва. Афтепати

Со стадиона мы направились в клуб, где всегда что-то происходит. Раз в пятилетку именно там я встречаю человека, который полностью меняет мою жизнь. Это тоже сильно связано с самолетами, потому что клуб называется «Китайский Летчик Джао Да». Известно, что владелец клуба, помимо музыки, занимается бортовым питанием самых популярных авиакомпаний в стране.

Это был очень странный выбор. Логика и текущий статус группы говорили против такой локации. Но как-то потянулось сердце, и мы пошли. За соседним столом расположилась Драг-Королева российского шоу-бизнеса. Экстравагантная персона сидела в бархатной пижаме, вокруг нее на стульях, стараясь занимать поменьше места, находилось обязательное для ее имиджа придворное окружение.

В этом окружении среди прочих была Она.

Если предположить, что у Прекрасной Розы и Маленького Принца родился сын, получилось бы вот Это.

Она.

Бывают такие встречи, которые запоминаешь сразу, с первой секунды, с первого пересечения взглядов. Запоминаешь, чем пахло в тот момент, какая музыка была.

Играла Mushaboom и пахло жареной картошкой.

Есть такие встречи, в которые помнишь вcе до малейшей детали.

Трещину на потолке, изъян на бокале, Ее улыбку и наклон головы до того, как Она подняла голову и посмотрела на тебя.

В общем, помнишь совершенно все. Как правило, такие встречи ничем хорошим не заканчиваются, но как сладостно возвращаться, и возвращаться именно в те секунды начала.

До того как обратить на меня внимание, Она сидела, склонив голову в сторону кого-то из свиты Драг-Королевы. И в целом казалось, что с Ней все хотят говорить, а Она, как любезный монарх, позволяет себя отвлекать от собственного внутреннего монолога. Ее улыбка за несколько секунд моих наблюдений успела достаться трем людям за столом. Это была даже не улыбка, а свет чистой энергии. Как дурачок, я пялилась на это ангелоподобное существо и теряла самоконтроль.

– В ногах правды нет! – окликнул меня клавишник, и тут Она подняла глаза. Сначала формальное внимание, затем интерес, взмах ресниц, уголок Ее губ дернулся, и меня одарили приветственной улыбкой.

– Да! Иду! – чуть более, чем радостно, сказала я в никуда, по-дурацки подмигнула незнакомке и села за стол к группе.

В компании пацанов всегда можно затеряться, и мое глупое подмигивание фее с соседнего столика скоро будет забыто, я растворюсь, я в черном, я директор классной группы, я неприкосновенна, и мои нервные подергивания глазом можно воспринять как часть имиджа.

Черт! Зачем я подмигнула?!

За соседним столиком Драг-Королева перманентно и громко провоцировала:

– Гарсон, вина! И легализуйте там однополые браки, в вашей этой Испании! Совсем охуели, гребаные гомофобы!