Джеген сидел за столом в качестве постороннего зрителя, никакого участия в игре не принимающего, но многим было ясно, что это лишь видимость, что ему предназначена самая главная роль – выбить деньги из незадачливого «клиента» силой. А сделать так, чтобы у гиганта имелись на то основания, было вопросом техники, вопросом, которым занимался его дружок-пройдоха.
– Ну давай, отгадывай, под каким стаканом находятся кубики: под первым или вторым? – говорил мошенник, с усмешкой заглядывая парню в глаза. Они «отработали» у него почти все деньги, и это была последняя партия, в которой мальчишка хотел взять реванш, а жулики – окончательно его разорить.
Суть игры была простой и понятной каждому: тот, кто отгадывал, должен был пальцем показать на один из двух стаканов, под которым находились кубики. Естественно, перед этим со стаканами совершались определенные манипуляции, целью которых было запутать игрока. Но шансы отгадать всё равно были достаточно высокими – пятьдесят на пятьдесят – и парень никак не мог понять, почему из одиннадцати партий он выиграл только две, и те в самом начале. Серия из девяти проигрышей насторожила бы и последнего простофилю, а сегодняшний «клиент» простофилей не был.
– Ни под первым, ни под вторым стаканом кубиков нет! – воскликнул парень. – Вы жульничаете!
– Погоди, погоди, – широко улыбнулся плутоватый мужик. – Ты обвиняешь честных людей в обмане?
– А ты подними стаканы, вот и увидим, кто честный человек, а кто нет! – стоял на своем «клиент». Он покосился в сторону гиганта, и, кажется, начинал понимать всю сложность сложившейся ситуации.
– И не подумаю, – закричал мошенник. – Где ж это видано, чтобы порядочного человека оклеветали, а потом ещё заставили оправдываться? Верно я говорю?!
В таверне послышался хохот. Сторонние разговоры поутихли – всем хотелось послушать, чем закончится этот конфликт – и потому слова о порядочном человеке были услышаны многими. Могучего Джегена и его дружка здесь явно знали, и несколько людей со смехом воскликнули: «Правильно, Джол Паук, ты самый честный и порядочный из нас!»
Несчастный парнишка, словно затравленный волк, стал оглядываться по сторонам, а тот, кого назвали Джолом по прозвищу Паук, никак не унимался:
– Ты что же думаешь, негодяй, если на тебе чистые вещи, а на мне грязные, то я не человек вовсе?! Меня можно оскорблять, унижать, обвинять в обмане? Ты что думаешь, я всё стерплю и слова тебе не скажу, а?! Джеген, брат, ты как мыслишь?
– Надо выбить из него всю дурь, – оскалился детина.
– А вот мы сейчас увидим… – начал говорить мальчишка, резким движением переворачивая один из стаканов. Как и следовало ожидать, под ним ничего не оказалось. Он уже собирался опрокинуть второй, но Джеген, с поразительной для его габаритов ловкостью, схватил смельчака за руку и сдавил её с такой силой, что тот заорал во весь голос. А уже через мгновение великан отвесил ему такую пощечину, что несчастный просто вылетел из-за стола.
– Какой наглец! – кажется, искренне изумился второй мошенник, Джол. – И что нам теперь с ним делать?! Хм… Будет справедливо, если, помимо честно проигранных денег, он отдаст нам и свою одежду. Ну, в качестве возмещения морального вреда.
Таверна взорвалась веселыми возгласами, общая суть которых сводилась к примерно следующему: «До трусов обобрать мерзавца!», но было среди них и неразборчивое: «Отстаньте вы от бедолаги!» И надо же было так совпасть, что Джол услышал и это.
– Кто там такой жалостливый?!
Люди расступились, и глазам мошенников предстал одиноко сидящий за маленьким столиком пьяница. С таких, как говорится, и взять-то нечего. Облаченный в какие-то лохмотья, он являл собой жалкое зрелище. Подобных бедняков даже в самых бедных кварталах Эльхаара можно было встретить нечасто. Не брился он, наверное, лет десять, и даже Джеген, по праву гордившийся своей бородой, был вынужден устыдиться. О лице незнакомца вообще нельзя было сказать ничего определенного, ибо там, где его не скрывала темная шевелюра, оно было вымазано грязью.
– Что ты там брякнул, убогий нищий? – грозно спросил Паук.
– Говорит, вы обошлись с этим малым несправедливо, – ответил кто-то из толпы, пальцем указывая на корчащегося мальчишку. Тот прижимал к груди посиневшую руку и тихо постанывал.
– Эй, уважаемый, и почему это мы поступаем неправильно?
Кажется, на долю секунды глаза пьяницы приняли осмысленное выражение, и он трезво прикинул, чем грозит ему это заступничество.
– Я… ммм… я ничего… всё справедливо.
– Вот уж нет, говори как думаешь! – настаивал скандалист. – Я не хочу, чтобы ты вышел из таверны и начал рассказывать своим друзьям, что старина Джол и его товарищ Джеген обижают людей просто так!
– Да брось, у него и друзей-то наверное нет, – усмехнулся гигант.
– А ты не защищай, – нахмурился его соратник. – Лучше сейчас, на месте все вопросы решить, чтобы потом недоразумений каких не было. Ну так что?
Последнее относилось к пьянице, который, став центром всеобщего внимания, почувствовал себя крайне не уютно. Он, кажется, уже забыл, из-за чего заварилась эта каша, и всё, чего хотел, чтобы его оставили в покое. Но Джол никак не унимался, и незнакомец, быстренько допив бутылку с элем, поднялся и заковылял к выходу.
– Господин, – на пути у него появился трактирщик, – вы забыли заплатить за выпивку!
– Нет… ик… не забыл…
– Как? Ведь вы не платили!
– Правильно, – не моргнув и глазом, ответил незнакомец. – И не буду платить…
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Джол. – А нас ещё пристыдить хотел!
– У самого рыльце в пушку, – захохотали в таверне.
И только трактирщика эта ситуация не веселила. Дело тут даже не в нескольких выпитых бутылках эля, черт с ними, но если пьяница уйдет не заплатив, другие решат, что им тоже можно, а это, в свою очередь, чревато большими убытками. Народец тут лихой, и никому нельзя давать спуску.
– И почему же вы отказываетесь платить? Моя выпивка не была для вас достаточно хорошей?
– Хм… не самый худший эль в этом городе, – пробормотал незнакомец.
Трактирщик аж поморщился от столь сомнительного комплимента, но отступать и не думал.
– Тогда почему вы не желаете платить?
– Видишь ли, любезный, – пьяница сдвинул брови, и на лице его читалась напряженная работа мысли. Было видно, с каким трудом ему дается осмысленная и правильно выстроенная речь. – Мир… э… мир задолжал мне, и угощать меня выпивкой – это самое меньшее, что… ммм… что он может для меня сделать. Ну… да, как-то так.
– Да никто тебе не задолжал, пьянь! – воскликнул внимательно за ними следивший Паук. – Все мозги поди пропил, а теперь виноватого ищешь!
– Но заплатить тебе придется в любом случае, – непреклонно заявил трактирщик. – Даю тебе последнюю возможность одуматься.
Ответом ему было невнятное бормотание.
– Ну что ж, – хозяин таверны вздохнул и, обращаясь к своим посетителям, громко воскликну, – выпивка за счет заведения каждому, кто преподаст бродяге урок! Пусть знает, каково не платить по счетам!
– Да ладно вам!.. – послышался негодующий голос Джегена, но его, само собой, никто уже не слушал. Несколько здоровых парней, расталкивая менее решительных, словно сторожевые псы бросились к несчастному нищему, а тот, кажется, ещё не до конца понимал, что его ждет.
– Сочувствую, – тихо сказал трактирщик, поспешно отходя в сторону. Ему было жалко старика в лохмотьях, но бизнес есть бизнес, и здесь не может быть места жалости. Простишь одному, и тут же придется прощать другому, а там и не заметишь, как разоришься и окажешься на улице. Потому и нужна показательная казнь, чтобы другим неповадно было. В конце концов, бродяга сам виноват, вот пусть и получает.
Один из желающих «преподавать уроки» так спешил, что не заметил у себя под ногами ползающего и безуспешно пытавшегося подняться парня, о котором все уже успели позабыть. Вся левая половина его лица была красной, как помидор, и те, кто заметил это, невольно прониклись уважением к могучему Джегену. Ещё бы, ведь одной пощечины ему хватило, чтобы послать человека в глубокий нокаут! Но детина не стал разглядывать физиономию мальчишки – споткнулся, чуть не упал, выругался и побежал дальше. А, может быть, зря. Остановись он и приглядись к незадачливому любителю азартных игр, и осознал бы, чем чревато идти против воли Джегена. А если тот сказал, что пьяницу трогать не надо, то его и вправду лучше не трогать.
