Сказав это, Нэил пошёл к ближайшему никем не занятому костру. Следом за ним отправился и Прайтизи, недоумевая, к чему клонит его сослуживец. Присев у огня, десятники продолжили беседу.

– Ты неправ, – возразил Хилил. – Среди сотников немало хороших людей.

– До поры до времени – хороших. О Виллиниале речь? Наплёл, видимо, тебе всякую чушь, типа, не беспокойся, прикроем, в обиду не дадим, а ты и рад верить. Этот жук хитрее остальных, и уж точно ничем не лучше. Всё просто, друг мой: ты либо герой, либо смертник, и пока не понятно, кто именно. Как скажет тысячник. А теперь представь на секундочку, что он скажет: «Малый проявил мужество!», и подумай, какого будет тем, кто ещё недавно брызгал слюною и во всём тебя обвинял. За такую вопиющую тупость по головке их не погладят. И только Виллиниал, правильно разобравшийся в ситуации, будет умничкой, и, возможно, тут же перейдёт в разряд любимчиков.

– Но ведь тысячник может и не быть ко мне столь благосклонным, и тогда заступавшемуся Виллиниалу…

– Ничего не будет. Жестокая правда в том, что бардак повсюду, а не только в вашей сотни, и если наказывать, то сразу всех офицеров. А ведь у каждого из них найдутся заступники, и не какие-нибудь, а имеющие вес. Без долгого судебного разбирательства никого даже звания не лишить, не говоря уж о чём-то большем. Тысячнику оно надо, как думаешь? Куда как проще козла отпущения сделать из простого десятника. Но мало ли, подумал Виллиниал, вдруг новое начальство проявит принципиальность, начнёт докапываться до истины. Пойми, он обычный перестраховщик, в случае чего решивший выделиться на фоне других командиров. Твоя же судьба ему глубоко безразлична.

– Даже если так, – разозлился Прайтизи, – что мне прикажешь делать? Пойти, набить какому-нибудь сотнику морду? А что, всё равно помирать скоро!

Нэил посмотрел на друга с каким-то упрёком, и, помолчав, неожиданно признался:

– Я был среди тех, кто бросился в погоню за орками, и угодил потом в ловушку.

– Ты?! – изумился Хилил. Услышанное произвело на десятника такое сильное впечатление, что он растерялся, отказываясь верить своим ушам. Как, как такое возможно? Нэил обладал железными нервами, и спровоцировать его на необдуманный шаг было невозможно. Кого угодно, но только не его. Прайтизи хорошо знал этого человека, и потому им сказанное никак не укладывалось в голове.

– Самого интересного ты еще не знаешь, – словно подливая масла в огонь, продолжил Нэил. – Я первым оседлал лошадь и ринулся в атаку, за мной – мои люди, и лишь потом все остальные. Дурной пример заразителен, – рассмеялся он, беря в руки валявшуюся у костра деревяшку. – Очень заразителен. Но тебе ли об этом не знать?

– Почему? – только и смог выдавить Хилил.

– Врать не буду, не потому что не совладал с эмоциями. Скажем так, я делал это злонамеренно. Можешь верить мне, можешь нет, но Эльтунская армия не доживёт до рассвета, а Империя падёт во прах. Сами того ещё не зная, мы столкнулась с врагом, что нам не по зубам. Да, я говорю про зеленокожих. Они стали другими, Хилил, не теми безмозглыми и трусливыми тварями, с которыми мы сражались раньше. Орки уже завоевали гномьи царства, и гордые низкорослики, ни перед кем прежде не встававшие на колени, были вынуждены подчиниться. В глубинах гор запылали печи и застучали молоты, для наших врагов там куются мечи и доспехи. Не такие, как у тебя, а настоящие, прочные доспехи, – для убедительности Нэил постучал себя по груди, и белый панцирь отозвался глухим звуком. – У зеленокожих появился Вождь, который ведёт их от одной победы к другой, и нет такой силы, способной противостоять его железной воли. Огнём и мечём он пройдётся по Нилланской Империи, сея смерть, разрушения, хаос. Время людей прошло, наступает новый порядок. Орков нам не победить. Так присоединимся к ним, Хилил, присоединимся, пока не поздно. Они многое требуют, но и дают немало. К концу войны у нас будет столько золота, что мы спокойно сможем уехать куда-нибудь в Альянс, в Королевство Гелони, например, и жить там, ни в чём себе не отказывая.

– Значит, – едва сдерживаясь, заговорил Прайтизи, – ты тупо выслуживался перед своими новыми хозяевами, когда вёл нилланцев в ловушку, навстречу гибели…

– Не будь глупцом! – воскликнул Нэил, сжимая в руках деревяшку. – Не важно, перед кем ты выслуживаешься, важно, что с этого будешь иметь. Сколько лет ты верой и правдой служил Ниллану, проливал кровь на полях сражения, не щадил ни себя, ни врагов, и для чего всё? Чтобы быть вздёрнутым на виселице? Достойная награда, ничего не скажешь! Но мои, как ты выразился, хозяева, по крайней мере, сохранят мне жизнь. Постой, Хилил, дай договорить до конца. Зачем нам умирать? За Императора, которого никогда не видели? За город Ниллан, где не были? Пойми, слово «честь» придумано для того, чтобы держать нас под контролем, словно цепных псов, выращенных для драки… Мы не раз бились плечом к плечу, и через многое прошли вместе. Ты должен понимать, что зла я тебе не желаю. Ты дорог мне как брат, иначе стал бы я тратить время на все эти разговоры? Доверься мне…

– Как трогательно, – перебил Хилил. – Небось репетировал?

С секунду десятники смотрели друг другу в глаза, а потом чуть ли не одновременно вскочили на ноги. Прайтизи схватился за меч, и даже успел его выхватить из ножен, но Нэил оказался быстрее. Размахнувшись, он кинул в голову своему другу ту самую деревяшку, которую всё это время не выпускал из рук. Удар получился достаточно сильным, чтобы Хилил выронил меч, пошатнулся, и свалился на землю.

Свет в его глазах померк.

Глава 2

В трактире «Дом Кота» было как никогда многолюдно. Наконец-то наступили выходные, и народ не упустил возможность расслабиться. Всю неделю вкалывая с рассвета до заката, так приятно сменить обстановку и напиться вдребезги, при этом потратив почти всё, что заработал. Пусть, в городе Эльхаар немелочный народ. Временами в трактире вспыхивали ссоры, и туда, аккуратно пробиваясь сквозь толпу людей, сразу же несся трактирщик.

– Уважаемые, не надо ругаться, не надо! – звонко кричал он. – Зачем оскорблять друг друга? Давайте культурно отдохнем и разойдемся. Как всегда.

В ответ ему слышался смех, ибо все знали, что культурно в этом заведении никто сроду не отдыхал. Таверна пользовалась такой дурной славой, что даже стражники сюда не заглядывали. Ну разве что труп вынести, если прибьют кого по пьяни. Впрочем, трактирщик не жаловался, ведь плохая репутация, как ни странно, сыграла для него добрую службу. Это место стало излюбленным для всякого рода мошенников и прочего нечистого на руку сброда, а у таких всегда было чем заплатить за выпивку.

– Уважаемым меня впервые в жизни назвали, – широко улыбнулся бородатый и откровенно страшный на вид детина. Маленькие злые глаза и огромный нос  делали его похожим на тролля, с которым не станет связываться ни один здравомыслящий человек. А мощное тело и мускулистые длинные руки и вовсе заставляли задуматься о том, человек ли это или помесь человека с каким-нибудь огром.

Удивительно, но у него имелся друг – невысокого роста мужичёк, которого так и хотелось назвать пройдохой. Выражение его лица казалось каким-то подлым и не заслуживающим доверия. Улыбка была дерзкой, и, как знать, может быть именно поэтому во рту у него не хватало нескольких передних зубов. Это стало заметно, когда он криво усмехнулся:

– Джеген, не отвлекайся, у нас тут решающая партия!

Они сидели за одним столом: плутоватый на вид мужик, детина, названный Джегеном, и совсем молодой ещё парень, который пытался держаться уверенно и даже раскрепощено, но получалось у него это плохо. Ещё бы, в такой компании! Сам он скорее походил на члена знатной семьи, нежели на постоянного участника попоек. Аккуратно подстриженный и одетый, парнишка совсем не вписывался в общую картину. Его одежда не была грязной, а лицо не украшали синяки. На щеках даже имелся легкий румянец – а такие посетители приходили в «Дом кота» реже, чем эльфы, хотя за всю историю существования таверны те заглянули сюда два или три раза. Да и то по ошибке. Но если гостей из Юллиниального Королевства никто не тронет – уж очень высока вероятность поймать стрелу в брюхо – то мальчишку с благородным румянцем – легко. Со стороны было видно, что его во всю уже «обрабатывают», но сам он ещё ни о чем не догадывался, и всё принимал за чистую монету.