Прайтизи молчал, не зная, что сказать. Как правило, офицеры не обсуждали друг друга в присутствии младших по званию, и неожиданная исповедь командира ввела десятника в некоторый ступор. Виллиниал, правда, вовремя спохватился, с чуть виноватым видом добавив:
– Но не будем об этом. Располагайся, – жестом руки он указал на неказистый, но удобный табурет с высокой спинкой, стоявший в стороне. Дождавшись, пока Хилил присядет, сотник усмехнулся, – и дёрнул же тебя чёрт геройствовать.
– Понимаете…
– Да всё я понимаю, можешь не объяснять. Просто очень уж большие потери… Интересно, а откуда зеленокожие знали, что наши войска окажутся столь недисциплинированными?
– Ну, я думаю, у них были основания так полагать.
– Хм, у тебя есть какие-то мысли на этот счёт? – заинтересовался Виллиниал.
– Есть.
Он начал подробно рассказывать о том, зачем противнику могло понадобиться похищать постовых, зачем зверствовать в деревнях. Хилил даже припомнил разговор со старым солдатом, который говорил: «если мне повстречается хотя бы один орк, я ему кишки выпотрошу». Теперь, когда десятник вслух озвучивал свою теорию, она казалась ещё более ясной, правильной. В мельчайших деталях он описал то безумие, что охватило войска при появлении волчьих всадников, и как безрассудно нилланцы бросались в погоню…
Виллиниал слушал внимательно, лишь изредка перебивая его вопросами. Когда же тот замолчал, сотник развёл руками:
– Даже не знаю, что сказать.
Некоторое время они сидели в тишине, и слышно было, как за пределами шатра о чём-то разговаривали солдаты. Так же до них доносились приглушённые крики раненых…
– Но, если следовать твоей логике, получается, что мы имеем дело не с грабительским набегом, а с полномасштабным вторжением, – задумчиво произнёс Виллиниал.
– Именно! Иначе зачем зеленокожие остались здесь? Почему не ушли обратно в горы, как делали это сотни раз, унося с собой награбленное?
– Подожди. Сотней, да даже тысячей волчьих всадников восточные провинции Империи не отвоевать. Для этого, как минимум, нужно несколько армий, способных штурмовать города, брать в осаду крепости, противостоять, наконец, подоспевшим из Ниллана войскам! Откуда у орков такие силы?
– Мы мало что знаем об этих тварях, – пожал плечами Прайтизи. – Быть может, размножились, и стало тесно в горах…
– Ты не правильно меня понял, Хилил. Говоря «армии», я имел в виду мечи, щиты, арбалеты, копья. Представь, сколько всего нужно! И будь зеленокожих хоть сотни тысяч, если они пойдут на штурм крепости без доспехов, в одних лишь набедренных повязках, их перебьют всех до единого.
Сотник выжидающе посмотрел на Прайттизи, и, видя, что возразить тому нечем, продолжил:
– К тому же хоть сколько-то крупное скопление орков не могло остаться незамеченным для наших разведчиков. Опасаться, думаю, стоит лишь всадников с их стремительными атаками.
– Надеюсь, вы правы.
– Сейчас меня беспокоит твоя судьба, – меняя тему, признался Виллиниал. – То, что ты сделал сегодня днём, не может пройти бесследно. За подобное могут отправить на виселицу, но могут и вручить медаль, повысить по должности. Всё зависит от того, под каким углом на это посмотрит Воил.
– А кто он? – спросил десятник. Болтаться в петле ему не хотелось, что за бред, и даже мысль о таком исходе казалась дикой, но, судя по всему, дело и вправду плохо, если сперва Тернол заговорил об этом, а теперь ещё и Виллиниал…
– Воил – наш новый тысячник. Что он за человек такой, и чего от него ожидать, я не знаю. Приехать должен в ближайшие дни. Гонцами, впрочем, уже доставлены его первые указания: разбить и укрепить лагерь, ждать подхода второй половины Эльтунской армии.
– Разумно…
– Я тоже так думаю, давно было пора.
– Командир, – чуть дрогнувшим голосом заговорил Прайтизи, – мне грозит смертная казнь, не так ли? В отсутствии тысячника приказ о моём аресте можете отдать только вы, и именно поэтому меня до сих пор не посадили на цепь?
– Именно так, – вздохнул сотник. – Я сделаю всё, что в моих силах, но какое бы решение не принял Воил, мы оба ему подчинимся.
– Спасибо за честность.
– Мне очень жаль, Хилил. Но не стоит унывать раньше времени. Многие из командиров считают, что ты поступил правильно, и даже Тарнол, я уверен, попытается тебя защитить. Да, да, ты не ослышался. Это сейчас он такой колючий, а потом, когда всё обдумает и успокоится, станет душкой.
Верилось в это с трудом, после всего-то, что десятник наслушался от Тернола. На душе у Прайтизи стало совсем уж нехорошо. Он не боялся смерти в пылу сражения, и не раз это доказывал самому себе и окружающим, но чтобы вот так, бесславно… Какая жестокая насмешка судьбы: его, верой и правдой служившего Ниллану, могут вздёрнуть, словно грязного пирата!
Они ещё долго говорили друг с другом, строя прогнозы на будущее, вспоминая прошлое, и в конце концов Хилиу удалось отвлечься от своих мрачных мыслей. С Виллиниалом он распрощался лишь поздней ночью, когда тот недвусмысленно намекнул, что пора бы на боковую.
Покинув шатёр сотника, Прайтизи застыл в какой-то нерешительности. Десятник не знал, чем ему заняться остаток ночи. Вот так и стоял он, при мече и в доспехах, на которых виднелись следы вражеской крови. После дневного сражения у него не было ни одной свободной минуты, чтобы почистить их. Сперва погребение павших и обустройство лагеря, затем – разбор полётов с командирами. Ну что же, самое время привести себя в порядок. Оглядевшись по сторонам, Хилил отправился к своему шатру, что находился на восточной окраине лагеря.
Повсюду горели костры, у которых небольшими группами сидели нилланцы. Молча они смотрели на языки пламени, думая о чём-то о своём. Тишину нарушали лишь крики раненых, доносившиеся из центра лагеря. Кто-то из них умирал, кто-то мучился от боли, но для каждого из них эта ночь была страшной и бесконечно долгой. Неожиданно прайтизи подумал, а не его ли во всём этом вина? Уж очень дорого обошлось спасение конницы, и кто он такой, чтобы решать, чьи жизни стоят дороже?
Постепенно Хилил привык к этим крикам, и перестал обращать на них внимание. Ничего уже не изменить, да и нужно ли, окажись у него такой шанс?
От нечего делать он стал считать встречавшихся ему постовых. Семь, восемь, девять… изо всех сил стараясь не уснуть прямо на ходу, они бродили по своим маршрутам, подозрительно поглядывая на тех, кому не спится. А ведь это только внутренний периметр, который обычно охраняется не столь тщательно. Сколько же тогда нилланцев находится за пределами лагеря?
Значит, пока десятник находился в шатре Виллиниала, до армии довели приказ Воила, согласно которому завтра никуда идти не надо. Если в предыдущие ночи солдаты должны были отдыхать, набираться сил для похода, то сейчас это ни к чему. Днём отоспятся. Хотя был в этом, наверное, и несколько иной смысл. Орки наглядно продемонстрировали, что умеют сражаться не только с деревенскими обывателями, и пренебрегать усиленными мерами безопасности не стоило.
Но нет, думал Прайтизи, они не решатся на новый удар. Их ждут здесь высокие частоколы, глубоки рвы и нилланцы, которые жаждут реванша. Полнейшим безумием будет сунуться сюда, пусть даже и ночью…
Хилил уже подходил к своему шатру, когда сзади его кто-то одёрнул. Обернувшись, он увидел перед собой десятника Нэила. Тот был укутан в тёмный плащ, почти полностью скрывавший его доспехи.
Какие-то странные доспехи… белые, с красными рунами…
Впрочем, Прайтизи не придал этому никакого значения. Он просто обрадовался встрече со старым приятелем.
– Я уже часа два разыскать тебя пытаюсь, – заговорил Нэил. – Что, получал нагоняи от наших славных командиров?
– Не без этого, – ответил Прайтизи, вспоминая разъярённого Тернола.
– Понятное дело. У самих ни мозгов, чтобы порядок в армии навести, ни мужества, чтобы признать это, вот и делают тебя крайним. А почему на солдатах доспехов не было, никто и разбираться не станет. Они же там повязаны все, не родством, так дружбой, потому и прикрывают друг друга. Ну ничего, не долго им осталось.
