Умоются нилланцы кровью, ох, умоются…

Волчьи всадники налетели на клином построенные войска, и началась мясорубка. Орки без устали рубили направо и налево, а там, докуда не могли дотянуться их ятаганы, в дело вступали волчьи клыки. Прайтизи видел, как зверь схватил одного из солдат, помотал его в разные стороны, пока тот не прекратил сопротивляться, и, словно тряпичную куклу, отшвырнул далеко назад, сам же бросаясь на новую жертву. Но чем глубже зеленокожие вклинивались в их плотные ряды, тем сильнее сказывалось численное превосходство нилланцев.

– Кантил, прикрой меня справа! – велел Хилил, заходя в бок волчьему всаднику.

Зеленокожий заметил опасность, и его уродливое лицо, лишь отдалённо напоминавшее человеческое, исказилось от ярости. На десятника обрушился чудовищной силы удар ятаганом, который, правда, ему удалось парировать. Ответным выпадом он насквозь пронзил противника. Обмякнув, орк повалился на землю. Прайтизи вновь размахнулся мечом, на этот раз для того, чтобы убить и волка, но тот оказался быстрее. Развернувшись, зверь бросился в атаку, и лишь каким-то чудом Хилил успел отскочить назад. Чудовищного размера клыки пролетели перед самым его лицом. Волк приготовился к новому прыжку, но вовремя подоспевший Кантил вонзил ему в бок свой меч.

Не лучшим образом обстояли дела и у других орков. Их брали в окружение, нападая одновременно и со всех сторон. Не прошло и пяти минут, как выжившие из них бросились в бегство. Вслед за ними и те, кто сражался с конным отрядом…

То тут, то там стали слышны крики: «Победа!», но Прайтизи  никакой радости не испытывал. Слишком много убитых. Не меньше раненых. А ведь они столкнулись всего лишь с сотней волчьих всадников! Что было бы, окажись их в пять раз больше?

К десятнику, устало присевшему на корточки, подошёл Маил, ещё один из его солдат.

– Спасибо, что не разрешили снять, – сказал он, взглядом указывая на свой нагрудный панцирь. На нём виднелось несколько глубоких царапин, оставленных, видимо, волчьими когтями. – Что, командир, намучались?

– Боюсь, – невесело улыбнулся Прайтизи, – мучения мои только начинаются.

Уже ночью, когда убитые были наспех похоронены, а раненым оказана необходимая  помощь, Хилила пригласили пройти в шатёр сотника Виллиниала. Он шёл туда сам, не в статусе арестованного, и даже без сопровождения, но предчувствия у него были крайне тревожными. Уж очень сильно превысил десятник свои полномочия, когда отдавал приказ к наступлению…

Как и предполагалось, в шатре его ждал не один только Виллиниал. Здесь так же присутствовал командир Тернол, и отвечающий за конные сотни Пэил. Несмотря на позднее время суток, все они были «при параде», в доспехах и алых плащах, что свидетельствовало о важности предстоящего разговора.

Тернол был невысоким, но коренастым мужчиной с белыми, как снег, волосами. Обладал жёстким, если не деспотичным характером, благодаря которому его откровенно побаивались во всей армии. Говорят, даже тысячники лишний раз предпочитали не связываться с Тернолом. Столь необузданный темперамент не раз играл с ним плохую шутку, но в конце концов все привыкли к его заскокам, и научились не обращать на них внимания.

Иное дело Пэил. Он, если угодно, был полной противоположностью Тернола. В спорах предпочитал отмалчиваться. Не обладал ни храбростью, ни гибким тактическим умом, и многим казалось странным, что на протяжении пяти лет ему удавалось сохранять за собой должность командира конницы. Ходили слухи, что это благодаря родственным связям с каким-то могущественным чиновником, но как оно было на самом деле никто не знал. Высокий и худощавый, вечно говоривший невпопад, он был белой вороной среди офицеров. С его мнением, конечно, считались, но не более, чем того требовали формальности. Пэил прекрасно это понимал, и даже радовался, что лишний раз его не беспокоят.

Вот и сейчас он скромно стоял в сторонке, лишь изредка поглядывая на грозного Тернола, что, закинув руки за спину, чинно расхаживал по шатру. Между ними явно произошёл конфликт, о природе которого можно легко догадаться. Пэил, видимо, хорошенько «получил» за своих конников, так безрассудно бросившихся в погоню за орками. И только сидевший на кресле Виллиниал казался безмятежным. А ведь именно он являлся командиром той сотни, в которой служил Прайтизи, и при судебном разбирательстве, избежать которого почти невозможно, ему тоже влетит. Не так сильно, как десятнику, но всё же…

– Приветствую, командиры! – вытянувшись в струнку, отчеканил Хилил.

– Перейдём сразу к делу, – начал Тернол, одарив десятника испепеляющим взглядом. – Это ты отдал приказ к наступлению?

– Да.

– Держи себя в руках, Тер, – ещё успел попросить Виллиниал, но было поздно.

– Что «да», безмозглая ты скотина! – заорал сотник, и стоявший позади него Пэил аж вздрогнул от неожиданности. – Какого, спрашивается, хрена ты о себе возомнил?!

– В сложившейся ситуации…

– В сложившейся ситуации ты по уши в дерьме! Сорок человек убитыми, более сотни раненых! Слышишь, десятник, более сотни! Мы, мать её, армия, или полевой госпиталь?! Половина из них помрёт прежде, чем наступит рассвет, другая половина будет висеть на наших плечах весь остаток пути, сковывая мобильность, ограничивая возможности. Противник же не разбит, и даже не понёс хоть сколько-то значимых потерь. Чуешь, герой, чем это может обернуться?

– Нечего вешать на меня всех собак! – вспыхнул Прайтизи. – Конницу нужно было спасать, и я сделал то, что следовало делать сотникам!

– Что, гнать солдат на убой?! – негодующе воскликнул Тернол. – Значит, пока мы совещались, пытаясь найти единственно верное решение, какой-то выскочка всё обдумал, и повёл за собой людей! Да чем ты лучше по собственной глупости угодивших в беду конников, и их придурковатого командира?

– Я попросил бы вас следить за словами! – возмутился Пэил.

Тернол повернулся к нему, и, усмехнувшись, высокомерно ответил:

– Даже твои солдаты тебя не слушают, с чего я должен?

Командир конницы, покраснев, и не говоря больше ни слова, чуть ли не выбежал из шатра. Его чувства можно было понять. Выслушивать оскорбления и без того нелегко, а тут ещё в присутствии простого десятника…

– Чего-то ты и вправду перегнул палку, – устало вздохнул Виллиниал.

– Учитывая, что он, – кивок головы в сторону Прайтизи, – числится в твоей сотне, перегибать здесь палку должен не я. Вообще удивляюсь твоей выдержке, Вил.

– Ну а что мне сейчас прикажешь делать?

– Отстранить его от занимаемой должности, для начала.

– Мы уже говорили об этом…

– Поговорим ещё раз! – насупился Тернол. – Если бы мои десятники позволяли себе подобное…

– Но речь не о твоих десятниках, верно? – поднимаясь с кресла, перебил Виллиниал. – Хватит давить на меня, я своего решения не изменю. Подождём, пока приедет Воил, он нас рассудит. Или, – сделав эффектную паузу, продолжил сотник, – ты смеешь настаивать?

Прайтизи смотрел на стоявших друг против друга командиров, и чувствовал, как воздух между ними искрится от напряжения. Коса нашла на камень. Тернол не привык к отказам, но сейчас ему пришлось столкнуться с человеком, умевшим стоять на своём, и чего ждать от такого столкновения десятник не знал.

Случилось, однако, то, что казалось самым неправдоподобным. Тернол отступил. Своеобразно, конечно, но всё же пошёл на попятную…

– Не армия, а стадо баранов! – прошипёл тот, и направился к выходу из шатра. Проходя мимо Хилила, он сильно толкнул его плечом, приостановился, небрежно бросил: – как только в лагерь прибудет Воил, сразу иди вешаться.

– Так точно, – с серьёзным выражением лица ответил Прайтизи, и прозвучало это издевательски.

Тернол лишь фыркнул, в бешенстве уходя прочь. Десятник и Виллиниал остались вдвоём.

– И откуда они только берутся? – усаживаясь обратно в кресло, заговорил сотник. – Один какой-то дёрганый, резкий как чихота, второй, Пэил, вообще никакой, размазня, одно что командир конницы. И оба убежали отсюда, словно истерички какие-то. Другие вообще на военный совет не явились. Прав Тернол, не армия, а бараны, и он первый из них.