– Славно, – ещё раз повторил сотник. – Но всё-таки будет лучше, если ты отправишься назад, на внешний периметр.
– У вас есть основания беспокоиться? – осторожно спросил Хилин. Вообще-то, Виллиниал имел полное право устроить ему хорошую взбучку, ибо приказы командира нужно выполнять, а не обсуждать, и десятник шёл на определённый риск, задавая этот вопрос.
Но сотник всегда относился к Прайтизи с симпатией, и потому прямо ответил:
– Да. Прошлой ночью в лагерь не вернулось двое постовых.
– Дезертирство? – с надеждой произнёс Хилин.
– Если бы! Мы обнаружили следы борьбы и крови. Их уволокли отсюда.
– Тела…
– Найдены не были, – вздохнул Виллиниал.
Наступило долгое молчание, которое тут же было заполнено доносившейся до них музыкой. Певец уже пел какую-то другую песню:
Я весь мир обещал к твоим бросить ногам,
А взамен – поцелуи до дрожи.
Всё готово для сделки – ну как, по рукам?
Приходи! Место встречи всё то же!
– Выходит, – заговорил наконец-то пришедший в себя Прайтизи, – орки не ушли в горы, как делали это обычно.
– Выходит что так, – согласился Виллиниал. – Но почему?
У Хилина не было ответа на этот вопрос, и всё, что ему оставалось, это пожать плечами.
– Ладно, – махнул рукой сотник. – Не забивай себе голову подобной ерундой и обо всём услышанном держи язык за зубами. Мне пересуды в армии не нужны. Ступай теперь, и чтобы всё там было нормально.
– Будет выполнено, – заверил Прайтизи.
Он и сам понимал, где должен сейчас находиться. Быстрым шагом десятник покинул территорию лагеря, и отправился к вверенным ему людям. Как знать, может кто-нибудь из них прямо в эти мгновения ведёт неравный бой? От подобных мыслей становилось не по себе, и рука непроизвольно тянулась мечу.
У разожженного им костра Хилин обнаружил своего недавнего собеседника, старого солдата, который сидел и жевал корку хлеба.
– Как там наши бравые ребята?
– Нормально, – несколько смущённо ответил тот. Столь стремительное появление десятника его явно застало врасплох.
– Мм. Но я всё равно пойду прогуляться до них, – на ходу бросил Хилин.
– Зачем? Я только-только оттуда! – изумился солдат.
Прайтизи этого уже не слышал. Он скрылся в ночи, такой же тёмной, как плащ за его спиной.
– Ну и народ нынче пошёл, – откусывая хлеб, проворчал оставшийся в одиночестве старик. – Сейчас подвернёт себе ногу, или свалится куда-нибудь, и будет без битвы побитым!
Но ничего плохого с Хилином, впрочем, как и с его людьми, не случилось. Остаток ночи он провёл вместе с ними.
Ранним утром нилланские войска двинулись в путь. Вторая часть Эльтунской армии где-то сильно задерживалась, и ждать её никто не собирался. А зря. Прайтизи считал, что в столь тревожное время было бы неплохо собрать все силы в кулак, но мнение простого десятника здесь мало кого волновало.
На протяжении трёх последующих дней, растянувшись длинной колонной, семь сотен пехотинцев, две сотни конников и бесчисленное количество обозов с провизией, доспехами, свернутыми шатрами, медленно продвигались на восток. Разорённых деревень им больше не встречалось, ну, или они заблаговременно обходились стороной. Командование должно было понимать, что моральный дух солдат и без того оставляет желать лучшего. Если так, то оно поступало мудро.
Ночами Прайтизи спал плохо, просыпаясь от малейшего шороха, и всегда в боевом снаряжении и мечом под рукой. Мало ли что. Повторялись ли инциденты с исчезновениями постовых, десятник не знал, а поговорить с Виллиниалом больше не получалось. Иногда в лагерь приезжали гонцы с какими-то срочными донесениями, и ему оставалось только догадываться, о чём в них говорится. Но после каждого такого донесения сотники ещё долгое время ходили мрачными и задумчивыми.
Вторая половина армии всё так же оставалась где-то позади.
Путь на восток с каждым днём становился труднее. Войскам всё чаще приходилось преодолевать возвышенности, переправляться через реки, обходить разного рода впадины. К тому же начиналось лето, и стоял страшный солнцепёк.
На четвёртый день после того, как они миновали последнюю из разорённых деревень, было особенно жарко.
– Вы меня простите, командир, – обратился к Прайтизи один из его солдат. – Но почему большинство идут налегке, и даже мечами себя не обременяют, а мы – как консервные банки? Пот градом бежит! Разрешите хотя бы доспехи закинуть в какую-нибудь повозку.
Звали его Кантил, был он физически силён, характером прямолинеен. Всегда говорил то, что думает, и будь перед ним такой же, как он, солдат, или сам тысячник, Кантил в глаза ему выскажет правду как она есть. Именно поэтому, несмотря на все свои многочисленные заслуги, он почти не имел медалей и благодарственных грамот. Если какой-нибудь высокопоставленный командир, уже приготовившись вручить ему медаль, спрашивал, какого ощущать себя героем, Кантил запросто мог ответить что-то типа: «Мы лишь пешки в руках тупого командования. Столько ребят полегло в том сражении, почём зря!» И вместо заслуженной, уже почти приобретённой награды – два или три ночных дежурства вне очереди. Но Кантил не унывал, и ко всему относился философски. Ну и, конечно, пользовался большим уважением среди солдат. Он, если угодно, был их лидером. Вот и сейчас, когда от жары изнывали абсолютно все, на разговор с командиром решился только один.
– Не разрешаю, – отозвался Хилин. – Во время дневных переходов полагается быть готовыми к нападению.
– Но другие…
– Я отвечаю за ваши жизни, и споры здесь неуместны! – повысил голос Прайтизи. Затем, правда, он несколько смягчился и добавил, – если другие десятники считают, что нам в принципе ничего угрожать не может, то пусть хоть до трусов своих людей разденут.
– Дело дрянь, да, командир? – спросил Кантил, и тёмные его глаза заговорщески блеснули.
– Не знаю, – честно признался Хилин. – Но всё-таки будет лучше, если вы останетесь в латах и при мечах. Вернёмся из похода, отдохнёте. Ступай к ребятам, объясни им, мол, так и так, нужно потерпеть.
– Может лучше вы сами? Они вас любят.
– Именно поэтому на разговор с ними я отправил тебя, – ответил десятник, после чего вместе с Кантилом звонко рассмеялся.
Солнце было в зените, когда на горизонте, там, по правую руку от вереницей растянувшихся войск, появились какие-то маленькие точки. Прошло некоторое время, прежде чем они стали приобретать очертания небольшого конного отряда. Ну, или чего-то, сильно на него похожего. Загадочные всадники приближались, и было их человек десять – пятнадцать.
Приказа остановиться не последовало, и армия продолжала медленно ползти вперёд. Солдаты с тревогой поглядывали на юг. Кого там несёт нелёгкая? И только спустя ещё какое-то время, стало очевидно, что приближались к ним отнюдь не люди.
– Орки, – одними губами проговорил Хилин, обнажая меч.
Их было мало, но каждый восседал на огромном волке. Они размахивали ятаганами, и что-то громко кричали.
Неожиданное появление врагов не повлекло за собой никакой суеты. Нилланцы не бросились к повозкам, расталкивая и опрокидывая друг друга, хотя подавляющее большинство из них шли без доспехов. Многие – даже без оружия. Не стали седлать коней, строиться в боевые порядки. Зачем? Зеленокожие должны были быть безумны, чтобы вдесятером атаковать многие сотни, и всерьез рассчитывать на это не стоило.
Правда, войска прекратили движение. Их колонна замерла, встречая гостей недобрым молчанием. Никто не посылал проклятий в адрес зеленокожих, не ругался, не отдавал каких-либо приказов. Даже кони вели себя тихо. Тишину нарушали лишь доносившиеся слабым отзвуком крики всадников.
