Пролог или одна из северных легенд
Где-то на севере Нилланской Империи родился и вырос Хайдио, человек, в совершенстве овладевший абсолютно всеми стилями боя. Он по праву считался лучшим, и слава о нём облетела мир. Но чем больше становилось у него поклонников, тем больше появлялось и завистников. Много влиятельных людей жило в то время, и обидно им было, что имя лишь одного не сходит с уст.
Тем временем ни о чем не подозревающий воин обзавелся семьей и основал школу единоборств, в которую стекались ученики со всей Империи, и не только. Никто из них не получал отказа, каждый мог посмотреть на великого Мастера в деле, получить от него советы и даже сразиться с ним – проиграть – но проиграть непобедимому. И терпение завистников подошло к концу. К тому моменту они были уже повсюду, и в их рядах насчитывалось немало могущественных фигур. Но что поделать с человеком, который ещё при жизни стал легендой? Убить? Нет, ведь он превратится в мученика. Действовать тут нужно было хитрее: сломить его дух, показать всему миру, что на самом деле герой – не герой, и что ни в коем случае он не годится в кумиры. Они решили сломать Мастера, и причём – изнутри. Его любовь к жене и маленькому сыну была всем известна…
Убийцы из Цитадели Мечей, словно тени, подкрались к ничем не примечательной усадьбе на окраине города. Они нагрянули туда поздней ночью, но застать врасплох Хайдио всё же не смогли. В погребе спрятав свою семью, он достойно встретил незваных гостей. Выжившие наёмники говорили потом, что та ночь была самой кошмарной в их жизни. С ужасом они вспоминали своего противника – неуловимого, неустрашимого, всюду сеющего гибель. Обезумев от ярости, воин дрался как никогда раньше, но, тем не менее, этого оказалось недостаточно. Убийцам удалось осуществить задуманное, после чего они исчезли, растаяли во мраке ночи. А Мастер, упав на скользкий от крови пол, издал душераздирающий вопль. Таким и нашли его утром – окруженным телами врагов и горько рыдающим.
Как и рассчитывали недоброжелатели, потеря любимой жены и сына сделала то, что не по силам было ни одну воину в мире – сломала великолепного Хайдио. С тех пор он стал замкнутым, раздражительным, а временами даже злобным. С каждым днем он терял учеников, его школа пришла в запустенье, и вскоре от него отвернулись все добрые горожане.
Сам же Хайдио был только рад, что к нему перестали лезть с расспросами. Всё чаще и чаще его можно было встретить в каком-нибудь трактире. Там он ругал «дешевое пойло», которое ему наливали, но всё равно пил его без меры. Но, ни в чем себе не отказывая, воин даже не думал платить. Позвать же стражников и силой выбить из должника золотую монету никому и в голову не приходило. Даже будучи мертвецки пьяным, Хайдио оставался Мастером рукопашного боя, пусть не таким классным, как раньше, но достаточно хорошим для того, чтобы разнести трактир по бревнышку. Трактирщикам только то и оставалось, что печально вздыхать, едва на пороге их заведения появлялся человек в лохмотьях, уже успевший где-то «накидаться». За спиною его стали называть Пьяным Мастером.
Однако не вся его жизнь сводилась к попойкам. Частенько, раза два или три в месяц, Хайдио отправлялся в горы, и всякий раз блуждал там так долго, что люди начинали за него беспокоиться. Но Пьяный Мастер возвращался назад, и грудь его украшали чудовищные шрамы. На какие-либо вопросы он, как правило, отмалчивался, но иногда откровенничал и рассказывал собутыльникам удивительные вещи. Что якобы эти шрамы он наносит себе сам, словно одержимый, бросаясь на острые камни. При этом Хайдио не считал себя сумасшедшим, и объяснял, что таким образом тренируется, идёт по пути Бесстрашия, пытаясь достигнуть самую сложную – десятую ступень мастерства. Девять предыдущих, мол, ему покорились ещё давно, но их оказалось недостаточно, чтобы спасти жену и сына. И только постигший последнюю, десятую ступень может истреблять врагов одним лишь взглядом. Так быстро, что никому они не успеют причинить вреда. Местные пьяницы – те, кого с натяжкой, но всё-таки можно было назвать друзьями – одобрительно кивали и всячески его поддерживали.
Но однажды он ушел и не вернулся. Исчезновение Пьяного Мастера послужило причиной для слухов и сплетен, которые летали по всему городу. О том, куда девался Хайдио, спорили и в грязных трактирах, и в шикарных особняках, и в школах боевых единоборств, и в пансионатах благородных девиц. Некоторые утверждали, что безумец так часто проклинал Небожителей, что те решили покарать его, сделав Бессмертным, и теперь он до скончания веков будет скитаться по миру, крепким вином спасаясь от боли утраты. Другие возражали – нет – просто ему удалось постигнуть ту самую, десятую ступень мастерства, и самому уподобиться Небожителям. Но все, абсолютно все были уверены, что Пьяный Мастер жив и однажды вернется обратно.
Глава 1.
Эльтунская армия шла по разоренным землям, и не встречала на своём пути ничего живого. Здесь не было плачущих женщин или насмерть перепуганных детей, и даже стервятники не прилетали сюда, чтобы полакомиться свежими трупами. Только сгоревшие дотла деревни и мертвецы.
Армия шла на восток. Один из её отрядов, растянувшись длинною колонной, лишь на немного опережал второй, и передовые его части как раз входили в одну из таких деревень. Однако большинству солдат лишь предстояло увидеть царивший там ужас.
– И чего нам там делать? – проворчал десятник Хилин Прайтизи. Был он молод, несмотря на своё офицерское звание, и славился исключительной отвагой во время боя. Она и помогла ему заработать глубокий шрам на всю левую щёку, который, впрочем, не делал его лицо отталкивающим или неприятным. Может быть, из-за необычных голубых глаз, таких светлых, что всё остальное лицо находилось как будто бы в тени.
Облаченный в простые солдатские доспехи и тёмный плащ, что являлся опознавательным для каждого десятника, Прайтизи вместе со всеми шагал по пыльной дороге. Вооружён он был длинным мечем, который мирно покоился в ножнах, и небольшим, с ладонь длиною клинком, спрятанным в железном сапоге. В руках он нёс шлем.
– Ну как чего… вдруг выживших найдём, – пожал плечами Нэил, другой десятник, находившийся рядом. Его лицо, впрочем, как и всегда, не выражало никаких эмоций. Даже в суматохе боя он оставался спокоен и рассудителен, что не единожды спасало его людям жизнь. Нос у него был прямым, глаза карими, губы немного пухлыми. Белые волосы зачёсаны назад.
– Да никого мы там не найдём, – с досадой бросил Хилин. – Эти твари в живых не оставляют.
Под «этими тварями», само собой, подразумевались орки. Вот уже несколько лет как они разоряли восточные окраины Нилланской Империи, и не было на них никакой управы. Ночами спускаясь с гор, зеленокожая нечисть обходила укреплённые сторожевые крепости, и устремлялась туда, вглубь Империи. Плохо защищённые деревни ничего не могли противопоставить неожиданному удару из темноты. С какой-то неоправданной жестокостью орки расправлялись с мирными жителями, брали всё, что могли унести, и уходили назад. Открытого боя они избегали, и если вставал выбор, сразиться ли с подоспевшими войсками регулярной армии или бежать, побросав всё награбленное, предпочтение отдавалось последнему варианту. Неуловимые, внушающие ужас всему востоку, орки стали настоящей головной болью Нилланской Империи. Воздвигать сплошную линию укреплений на протяжении всей границы с ними было неоправданным с точки зрения экономики решением, а тех оборонительных пунктов, что имелись, было явно недостаточно. Строились дополнительные, но, как и раньше, противник их просто напросто обходил стороной. Организовать же ответный «визит вежливости» оркам не представлялось возможным, ибо жили они в горно-лесистой местности, там, где многотысячная армия непременно превратится в сотни маленьких, друг от друга изолированных и, как следствие, уязвимых отрядов.
Уже не в первый раз после разорительного набега зеленокожих Империя выдвигала Эльтунскую армию к своим восточным границам, и всё для того, чтобы спугнуть недружелюбного соседа, не позволить ему окончательно обнаглеть. Хотя куда уж больше. Уверовавшие в полную безнаказанность орки перестали ограничивать себя только лишь убийствами, время от времени практикуя разнообразные пытки. Прямо там, на месте, на глазах ещё, может быть, живой родни. И не случайно Хилин не хотел заходить в деревню. Он просто знал, что увиденное в ней ему не понравится.
