— А чего мы должны сидеть с букашками? Ты знаешь сколько они дурных болячек переносят? И никому дела нет. Почему-то в крепости никому не до чего дела нет. Каждый сам о себе думает. Но раз они все заняты, то я не против подумать обо всех, даже если им это не нужно. Или они думают, что им ненужно. Почему люди такие глупые? Делаешь ведь хорошее. Зла не желаешь, а к тебе настороженно так относятся?

— Это ты и сама ответить на этот вопрос можешь. Вот я к тебе со всей душой, а ты не веришь, — сказал Силий.

— Не верю. Потому что такое быть не может.

— Вот и они не верят, — ответил Силий. Мируша сняла куртку. Прошлась по комнате. Она словно забыла о его существовании.

— И все равно, я не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— В чем твой интерес?

— В женщине, которая кругами ходит вокруг меня. От твоей юбки у меня уже все рябить начало, — он перехватил ее и обнял, прижимая к себе. — Не бойся так.

Это не так страшно, как кажется.

— А если завтра…

— Я не уйду.

— Но я тебя не люблю.

— Так ты даже мысли не допускаешь, что можешь с кем-то быть. О какой любви может идти речь? — спросил Силий. — Живешь мечтами. Давай для начала вернемся в наш мир, а потом уже решим кто кого любит. Я пойду свои колючки сбрею, а ты спокойно переодевайся и под одеяло забирайся.

Силий заглянул к себе. Взял нужные вещи. Перекинулся парой слов с ребятами, которые уже ложились спать. В это время у раковин почти никого не было. Можно было спокойно побриться. Это ребята ухватились за возможность бороды отращивать, когда здесь оказались. Но для начала надо иметь эту бороду, а если она растет клоками, то лучше сбрить и не позориться. Хотя столько времени его это раньше не волновало. Два года прошли в тумане с редкими просветами. Дети сказали, что они взрослые и в его советах не нуждаются. Работа перестала интересовать, а жизнь стала тусклой. Он до сих пор себя корил за проявление слабости, до сих пор хотелось ощутить вкус самогона, который за столько времени стал каким-то естественным, но он держался.

Вернувшись, он увидел Мирушу, которая лежала, закутавшись в одеяло с головой. Только нос высовывался из-под одеяла. Выключив свет, он лег рядом с ней.

— От тебя елкой пахнет. Приятно, — прошептала она, прижимаясь к нему.

— А от тебя яблоками, — скользя губами по ее щеке, ответил Силий.

— У каждого из нас свои слабости, — ответила она.

— Вот полностью с тобой согласен. Смотрю, у тебя настроение сегодня другое, — гладя ее спину, заметил Силий.

— Не знаю какое у меня настроение. Я так запуталась, что хочу проснуться завтра и узнать, что будет дальше. Ты говоришь, что…

— Что ничего не изменится. Уж поверь, но ты мне нужна не на одну ночь.

— На много ночей?

— Да, — ответил он, целуя ее в губы.

Горячая. Словно огонь. Порывистая. Она и в жизни была такой. Искренней и немного сумасшедшей. Он понял это, когда, отбросив сомнения, она кинулась в страсть. Полутонов не было. Лишь желание и жар. Порыв прошел. Силий какое-то время думал, что это было. Мируша лежала рядом, тяжело сопя ему в плечо.

— Почему ты смеешься? — спросила она.

— Мы живы, в тепле, рядом — просто хорошо.

— Хорошо? А я испугалась, что тебе плохо. Или опять что-то не то сделала. Я отключилась и просто чувствовала.

— Так и надо.

— Стучат, а я не в том виде, чтоб гостей принимать, — зевнув, сказала Мируша.

— Я посмотрю, кого принесла, — поднимаясь и быстро приводя себя в порядок, сказал Силий. Он открыл дверь. На пороге стоял Дима из его дружины.

— Силий, тебя дочь ищет, — сказал он.

— Где она? — спросил Силий, посмотрев в сторону Мируши.

— Вон, в коридоре около нашей комнаты стоит.

— Зови ее сюда, — сказала Мируша. — Не дело в коридоре разговоры разговаривать.

Пока Силий ходил за Дашей, которая стояла с ребенком на руках, Мируша быстро натянула юбку и кофту, поверх рубашки. Включила свет. Когда Силий вошел в комнату с Дашей, то у Мируши и вопросов никаких не осталось. Фингал под глазом, нос разбит. Даша прятала глаза. Малыш капризничал, недовольно попискивая.

— Проходите, в ногах правды нет, — сказала Мируша, ставя воду на печку.

— Он как проспался, так словно с цепи сорвался, — прошептала Даша. — Я думала, что он меня убьет.

— А соседи? — спросил Силий.

— Так чего соседи? Кто будет вмешиваться, когда женщины сами покрывают таких мужей? — выпалила Мируша. Она подняла руки ладонями от себя. — Ладно, молчу. Тебе и так без меня тяжко.

— Я к Тихону пошла, но его не было на месте. Потом к тебе пошла, — сказала Даша, посмотрев на отца.

— Убью его, — прошептал Силий, едва сдерживая ярость.

— Утром. Сейчас ночь. И я не собираюсь ее проводить в думах, как ты будешь кого-то убивать, а завтра стоять на суде и переживать за тебя. Все решим утром, — сказала Мируша. — Надо с этим переспать. К тому же я устала. А выяснение отношений подождет. Даша на кровати ляжет. Мы сходим к тебе. Утащим с твоей кровати матрас и здесь кинем. Если ты думаешь, что я тебя одного отпущу в комнату к ребятам спать, то ошибаешься. Дурости поддашься, а завтра жалеть будешь.

— Не буду, — буркнул Силий.

— Будешь, — ответила Мируша. — Я редко ошибаюсь, а в таких вещах тем более.

Силий просыпался несколько раз, когда Мируши не оказывалось рядом. Первый раз она подходила к Даше, которая плакала в подушку. О чем-то с ней пошепталась, а после этого вернулась к нему под бок. Даша как раз уснула. Потом она вставала, когда заплакал ребенок. Нашла какие-то тряпки, чтоб можно их было использовать вместо пеленок. Пока Даша бегала их застирывать, Мируша осталась с малышом.

Пела ему колыбельную. Тихо так пела и красиво. Силий сам уснул, под ее мелодичный голос. Больше до утра она не просыпалась. Да и Даша с малышом спали крепко.

На улице еще было темно, но он встал, чтоб затопить печку. Комната уже успела остыть. Мируша вздохнула и легла на его сторону матраса. Он вернулся к ней, когда закипел чайник, а по комнате поплыл аромат заваренной травы. Мируша сама проснулась. Открыла один глаз, потом и вовсе решила сесть, хватаясь за протянутую кружку.

— Это то, о чем я мечтала. Пить хочу, — призналась она.

— Какие-то у нас с тобой походные условия, — заметил Силий, накидывая ей на плечи одеяло и обнимая.

— А мне не привыкать. Если честно, то мне все равно, где спать. Я когда мелкая была, по всему дому лазила. Могла на чердаке уснуть, в подвале, один раз в шкафу уснула. В мамином. Она открыла его, а я оттуда вывалилась. Напугала же я ее в тот раз. А вот за то, что под столом у отца ночевала, за это получила нагоняй. Это мы с ребятами поспорили, есть ли в доме привидения. Я и пошла ночью их искать. Спряталась в кабинете отца. Не знаю чего ему там ночью понадобилось, но когда он услышал мое сопение, зачем-то кочергу схватил. Пнул ею под стол. Оттуда я выскочила с криками, потому что приснилось, что меня приведения поймали. Он видимо меня за приведения принял, так как я во всем белом была. После этого мне было запрещено заходить в кабинет. — Закончив рассказ, она положила голову на плечо Силию. — Тяжелая сегодня ночь была. Беспокойная.

— Спасибо, что Дашку приютила. Я немного растерялся, — прошептал он ей на

ухо.

— Ничего. В жизни все бывает. Только один разбираться с ее мужем не ходи. Я не хочу, чтоб с тобой беда случилась, — ответила Мируша. — У тебя рука тяжелая. А ты можешь силу не рассчитать. Тут надо или Бориса просить третьим выступить или Весия. Тут же любое твое действие будет воспринято плохо.

— Значит переживаешь обо мне? А говорила, что тебе все равно.

— Я тебе об одном, а ты о другом! — возмутилась Мируша.

— А я все о том же, — ответил он. В начинающихся рассветных сумерках было видно, как она косо на него посмотрела, а потом повернулась и поцеловала в щеку.

— Но это все равно ничего не значит. Я думаю.