– Звёзды были из лёгкого металла. Да и зачем эти перстни для мертвеца? …Гриша, нельзя ли деньги оставить в бухгалтерии?

– Зачем?

– На курсы повышения квалификации горе-монументалистам.

– А-а, тогда другое дело. Жилкин начнет тебя ананасами и рябчиками кормить. Вера Николаевна, не вешай носа. Выдай им музыкальную школу. Филька вину заглаживает, отдав тебе такой заказ. Покажи мастер-класс.

23. Скрипичный ключ.

Итак, скрипичный ключ, – знак, с которого начинается музыка.

Влюбленность Ветловой в новый заказ, в музыкальную школу, бережное почти трепетное чувство выливалось в оригинальный замысел.

Первая затея – скрипичный ключ в концертном зале. Скульптура с точечным подсветом, в выемках подкрасить темперой. Подобрать для зала обивку мебели, торец небольшого просцениума обшить кожзаменителем.

Худсовет общее решение одобрил. Кто-то все же задал вопрос:

– А витражи делать будем?

– Не те объемы! – приструнил смельчака Ермаков.

Для рельефа завезли домой два мешка гипса. Юра согнул из толстой проволоки каркас, выпустил наружу ушко для крепления на стену, залил опалубку раствором.

Влажный гипс нагрелся. Даже в комнате стало теплее. Со стеклянных дверей Вера сняла занавеску и начала прорезать в гипсе рельеф. А Юру всё прогоняла, как лиса зайца, из его комнаты курить на лестницу.

Мастерской не было, гипсовая мука оседала на стены, разносилась по квартире. Не прошло и двух недель, Вера выскоблила свой рельеф. Но она неплохо чувствовала и металл. Решила сделать макет небольшого картуша для фасада из нержавейки.

От несущего стержня скрипичного ключа раскрываются крыльями страницы. На сквозных строчках вместо нот висят колокольчики, и порхают птицы голубой эмали.

– Опять скульптурой в металле занимаешься! – пытался образумить жену Юра.

– …Когда прохожего окликнут колокольчики, звенящие на ветру, – человек непременно поднимет голову и остановится перед дверьми музыкальной школы…

– Твои колокольчики будут как слезы, – заметил сын.

– Почему?

– И ежу Шурке было бы понятно, что наплачешься ещё с этими колокольцами! – ответил Юра.

– Я их оставлю впрок. Может быть, в Москве когда-нибудь сделаю.

– А ты одна туда собираешься? – посерьёзнел Юра. Снял со стены балалайку и подобрал мелодию: «Однозвучно звенит колокольчик…».

– Споем, жена, или ты больше со мной не поёшь?

– Это ты мне петь не разрешал.

– Твой заказчик тебе не позволит…

Увы, заказчик поначалу не хотел даже принимать её в своем кабинете, куда-то спешил. Перестал здороваться с ней на улицах.

Городок был небольшой и на бурную радость Ветловой, директор музыкальной школы продолжал попадаться в самых неожиданных местах, даже в транспорте. Когда она пыталась пробраться к нему навстречу, он тут же выходил из троллейбуса и исчезал в толпе.

Однажды Ветлова шла по улице и начала осязать нагревающимся боком, что по другой стороне идёт её заказчик Родион Фомич.

Заметив художницу через поток машин, обнаружил, что шагает вместе с ней куда-то не туда, Родион Фомич притих. Лицо сделалось мучнисто-загипсованным, и решительно вильнул в глухой переулок.

Директор шёл быстро. Эластичные брюки жидко дергались и прыгали на ногах худого человека. Из-за коловращения хлипких брючин над пятками заказчика возникали маленькие смерчи, обнажая щиколотки. Родион Фомич был раздражителен и взрывчат – узрев Ветлову, сразу исчезал, как винтом в небо.

Куда девать метровый гипсовый рельеф? В подъезд пристроить у своих дверей – навлечь недоумение соседей и поползновения хулиганов.

Ветлова сумела, наконец, настичь директора. Она забирала сына из пионерлагеря, а Родион Фомич, свою дочь, которая оказалась в отряде с Мишей. Автобус шёл без остановки, слегка покачиваясь по роскошному ландшафту пригорода Энска, и деваться Родиону Фомичу было теперь некуда. Сияющая Ветлова, слегка подпрыгивая на ходу, пробиралась к Родиону Фомичу. Директор надвинул на глаза соломенную шляпу. Но дочь вежливо уступила место рядом с отцом и пересела к Мише.

– Добрый день, Родион Фомич. Судьба заставила ехать заказчика и исполнителя в одну сторону. …Так, когда заберете у меня ваш гипсовый скрипичный ключ?!

Директор застыл от неожиданности.

– Я не могу сдать рельеф на склад в производственные мастерские, гипс приобретёт нетоварный вид. Забирайте. Я завтра дома целый день!

Родион Фомич сделал что-то непонятное руками, близкий к обмороку, как дирижёр, забывший пьесу. Ветлова сообразила, что в автобусе могли ехать его сотрудники. Стала говорить тише.

– Вы хоть зайдите поглядеть на рельеф. Только в эскизах его и видели.

– Знаю, знаю. Очень нравится, но он нам ни к чему. А раз так, зачем смотреть? …Не ходите вы за мной, ради бога, не говорите никому о рельефе. У меня вот дочь рядом, дома вторая дочь, – я семейный человек.

Чувство жалости к заказчику впервые заронилось в душу Ветловой.

– Будь проклят тот день, когда я с вами связался! – выпалил он вдруг директорским тоном. – Дали, наконец, разрешение строить новое здание, а у нас не хватает теперь денег даже на нулевой цикл. Я этого события шесть лет ждал, пробивал, требовал. Думал, ещё не меньше пяти лет ждать придётся. Стал в старом здании обживаться. А тут – на тебе, – понизив опять голос, – только деньги вам заплатил, да капитальный ремонт школы закончил, а они мне присылают бумагу на новое строительство.

– Но пока новое здание построите, пускай хоть в старом немного повисит.

– Чтоб меня засмеяли? Нам новое не на что строить, а я старое модернизирую, которое сносу подлежит…

Вера промолчала, поражаясь легкомыслию директора.

– Я всей душой за вашу идею, – продолжил Родион Фомич, – всегда был уважаемым директором, а с вашей легкой руки, …эх! И все оттого, что я, как дитё малое, поверил в ваш энтузиазм. Ни один человек ещё так меня не обморочил, как вы, с вашим худфондом и этим Секретовым.

Родион Фомич снял шляпу, вытер платком волосы:

– Секретов пришёл ко мне сам. Я его не искал. Показал членский билет, солидно представился, что он состоит в правлении Союза художников. Сообщил, что у меня учится его сын. Стал убеждать, что каждое утро, провожая сына, видит музыкальную школу, и что здание моё не должно выглядеть так плачевно как сейчас. Я, директор, – наивный человек, жду, когда дадут разрешение на новое строительство. Секретов заявил, что худфонд куда больше нуждается в расширении. Но никто нам, то есть вам, ничего не разрешит. Есть государственные заботы важнее ваших художественных, вернее, наших музыкальных дел!

– Так как же, не будете забирать рельеф?

– Нет, уж вы простите меня, грешного. И некуда мне. Пусть он у вас пока полежит.

Вера поняла, на склад художественно-производственных мастерских директор тоже не хочет. Со склада могут переправить скрипичный ключ к нему.

Автобус подъехал к автостанции. Вера взяла вещи сына и они пошли домой. …А что до общего решения интерьеров музыкальной школы с печатью «согласовано», то планшеты можно поставить на антресоли рядом с «Космосом».

– Мам, а он заплатил тебе за твой скрипичный ключ?

– Заплатил.

– Так зачем ты его достаёшь? – допытывался Миша. – Пойдем лучше к ним в гости, послушаешь, как его Наташка здорово играет музыку, как настоящая пианистка! Только не скрипи больше о скрипичном ключе, а то мне стыдно за тебя.

24. О партизанских методах и Общем решении.

Жилкин был сегодня дома. Вера отложила рейсфедер:

…– Юра, как ты думаешь? – всегда начинала с этих слов, когда возникала новая лихая идея …теперь вот по реконструкции старого завода.

– Знаешь что, мне твое «как ты думаешь», во! – и черканул себя ребром ладони по шее. Никак! Пора спать! Возьми утром карандаш, толстую тетрадь, запиши всё это! И толкани завтра речь на производственном собрании, – пускай они теперь думают.