Однако эта женщина, Еремеев вспоминал её имя, не исключала и цветовое звучание. Но она вводила ещё и металл, предлагала какие-то иные конструкции…

…Вера пришла к Вадиму Тимофеевичу сразу, как только получила записку. Он извинился, что не мог рассмотреть её проект, – должен готовиться к совещанию у Гордеевой по поводу сдачи роддома.

– Женщины, которым пришёл срок рожать, ждать не могут, – и улыбнулся не так, как раньше, с долей развязного превосходства, а дружески, как покровитель. – Мы название кинотеатра «Марс» на «Космос» уже заменили.

Ветлова помалкивала.

– Зря вы так настаивали, в Горком пошли. Мы здесь и сами могли всё уладить, – пытаясь скрыть обиду. – …Но дело в том, нет у нас контактной сварки для ваших букв-локаторов, будет виден грубый шов. Вас устраивает?

– В крайнем случае, Москва близко.

– А кто туда поедет? – спросил Еремеев.

– Если надо, я поеду.

– …У меня должна быть на днях командировка в Москву. Может что-нибудь с вашим заказом и получится.

– Вам нужны планшеты?

– Если что, я позвоню Додину, – заверил он.

Вера завязала планшеты с помощью Вадима Тимофеевича и решила пойти к Кирьянову, главному областному архитектору – в инстанцию повыше.

Дмитрия Ивановича Кирьянова в кабинете не оказалось. Вера метнулась в другой конец коридора, пропахшего истлевшими бумагами и тушеной капустой. Кирьянов, как затрапезный бухгалтер, сидел в темной каморке и проверял старые сметы. Поднял глаза, рассмотрел её проект и в каком-то внутреннем веселье произнес:

– Пусть, пусть делает! Я всеми руками и ногами за, – и смутился неловкой фразе. – Тут какой у вас размер? Не маловато? Можно чуть больше. Цепочку поправить и всё. …Только вот такого листового металла по ГОСТУ вы не найдете.

– А из кусков?

– Сварить? Ну и мороки вы ему зададите… Пусть делает! – Взял и подписал все пять планшетов.– Вадим Тимофеевич пускай уж на месте смотрит, как это сделать.

– Я догадываюсь, что он не очень-то и хочет…

Кирьянов раздумчиво взглянул на Ветлову:

– Я могу предложить Еремееву вашу идею в качестве рекомендации. Но отстранить его от руководства и переписать объект на себя – у меня нет таких оснований.

– Разродилась, а детище как незаконнорожденное никто усыновить не хочет. …Может Еремеев в Москве исполнителя для фасадов найдет?

– Там у него какой-то подшефный завод есть, – вспомнил Кирьянов. – Попробую подсказать в качестве дружеского совета. И переменил тему:

– Я начинал здесь так же, как и вы. До утра сидел над чертежами, с той лишь разницей, что на частной квартире. Даже письменного стола не было. …Да не тащите вы планшеты, оставьте здесь. Я к Еремееву завтра поеду на планерку и подкину.

– Пока это ребенок мой, а не подкидыш! Печать, где можно будет поставить на вашу подпись?

Дмитрий Иванович, слегка удивился:

– У секретаря. …Если что надо будет попросить, приходите, что смогу, помогу вашему «ребенку» или посоветую. А что не сумею, уж не судите. – И подавая напоследок руку, спросил:

– Не хотите работать у нас в отделе архитектуры?

– Спасибо за доверие. Пока не хочу.

18. Галоп на кисточках.

Вера позвонила Еремееву. Ответили что главный в командировке в Москве. Обещал быть завтра. Она повесила трубку.

В переулке, недалеко от фонда художники заканчивали роспись детского кафе «Чебурашка». «Пойди, посмотри», – посоветовал утром Юра.

Нашла кафе, открыла стеклянные двери. Кругом стояли леса, как соты в пчельнике, создавая веселую светотень на солнце. Леса были вокруг колонн, у стены, подстроены до потолка. Двери начали расписывать под витраж.

На лестничной площадке отсвечивал зеленой мозаикой крокодил Гена. Русские и нерусские сюжеты сказок шли по стенам, по потолку, в простенках между окон, по деревянным панелям раздаточной, по стеклам внутренних перегородок. Колонны, расписанные сказками, стояли свеженькие, как переводные картинки. Везде прыгали Пиноккио, Ну Погодяи, Колобки, Буратино. Ветлова оглянулась. Сзади пестрели рыбки, курочки, мышки, ежи, бабочки, божьи коровки.

– Боже мой, – сокрушалась Ветлова, глядя на леса. – Сева, что там делаешь?!

– Вкалываю! Вон сколько ещё колеров осталось. – Кивнул на железные банки. – Завтра закончим, приходи, бери!

Подошел Епихин в задубевших от краски джинсах. У него появилась бородка клинышком, как у Гулова.

– Чьё общее решение?

– Фильки! А что, плохо? – с трудом разгибая спину.

– Плохо, – смягчив ответ кислой улыбкой.

– О! О! О! Какая гордая! – Чуркин свесил с лесов ноги в кедах и постукивал по перекладине кисточкой.

– Не росписи плохие, общее решение не найдено и везде сбит масштаб.

– Худсовет без твоего чуткого руководства недоглядел, – вздохнул Епихин.

– Ты, Ветлова, проходи, давай, спешим закончить! – Сева был бригадиром. – Завершим цветистое дело, тогда приходи смотреть.

Как слепцы на картине Брейгеля, – подумала Ветлова, – держатся за плечи друг друга и дружно идут в болото.

– Ну что ж, Бог в помощь. – Ветлова стала спускаться по лестнице, нагнув повинную излишней критикой голову, чтоб не разбить лоб о нагромождение лесов. Пошла в фонд.

Её встретил на лестнице Секретов, снял перед ней шляпу с зеркальных седеющих волос, сдвинул каблуки лаковых туфель и покорно уронил голову. Его фетровая шляпа неожиданно упала к её ногам. Если бы Вера не замерла от удивления, шляпа покатилась бы по ступеням вниз.

Филипп такого надругательства не допустил.

– Чебурашка – то, Филипп Николаевич, не получилась. Галоп верхом на кисточках…

Секретов и сам взглянул на Ветлову с сожалением:

– Все хорошо будет, вот увидите, все хорошо, – озабоченный теперь формой собственной шляпы. И добавил. – Зайдите к мастеру Додину, в распределительной комиссии музыкальную школу на вас записали.

– Благодарю, – озадачилась Вера заботой о ней Секретова.

– Видели мою стенку с «Теремком» на втором этаже от окна справа? – Вам понравилось? Разве стенка моя плохая?

Ветлова растерянно хлопала глазами:

– Хорошая, – выдавила из себя фальшь.

– …Нет у вас смиренномудрия, Вера Николаевна, – вздохнул Секретов.

– Да ведь не о том речь! – Филипп толком и не знал, о чём глагол. – Притронулась к его руке, сжимавшей шляпу, – не сердитесь на меня, пожалуйста. – И пошла к мастеру производства за новым заказом.

19. О смиренномудрии.

Объект был небольшой, и Ветлова согласилась, хотя предыдущая работа была ещё не сдана. Разложила новые синьки на столе и опять мысли её погнались по кругу, вытесняя жаркую влюбленность в прежний объект. Стремительная, но пока незрелая идея, захваченная вихрем многовариантности, наталкивалась одна на другую, развеивалась в прах легкими черновыми кальками, пока Вера не взяла верный след. Кончик острого карандаша или рейсфедера, шурша вдоль рейки на колесиках, играл по жесткой ватманской бумаге, как мягкая кисть.

Утро было дождливое. Вера взяла зонт, пошла звонить Еремееву.

– Уехал на планерку кинотеатра «Марс».

– «Космос», – поправила она и повесила трубку.

На планерку её не звали. Явиться без приглашения? Раскрыла зонтик и поспешила домой делать музыкальную школу.

Мастерской у Жилкиных пока что не было. Постепенно комната пропиталась знакомым горьковатым запахом туши и водяных красок.

После обеда дождь кончился. Позвонила опять. Еремеев сказал, что он на месте, страшно устал, изнервничался с нашим с вами «Космосом», от перемены погоды ломит затылок, и ждёт её к себе.

– Чем порадуете? – Соблюдая правила имиджа, Ветлова была одета сегодня более тщательно, но с тяжелыми планшетами в руках.

В окно доверчиво заглянуло благословить визит долгожданное вечернее солнышко.

Вадим Тимофеевич встал навстречу и протянул обе руки, как бы показывая, что камня от неё не держит.

– Вы в командировке хлопотали по моему делу?